Тайна святого Арсения
Шрифт:
Хитрости их, в основном, были напрасными, Григорий сам подбирал надежных и верных, принимая к себе месяцев на полтора-два адъютантами. Когда после адъютантского срока Александра Дмитриева-Мамонова пригласил к себе, тот ни сном ни духом не ведал, что его может ожидать.
– Раздевайся!
– сурово приказал князь.
У Мамонова только глаза округлились блюдцами.
– Совсем, совсем, - подсказывал Потемкин.
Он обошел голого Александра, деловито осматривая, словно
– Будешь императрицу услаждать.
У Мамонова от стыда не только лицо, но и спина зарделась, он уже хотел было от возмущения крепкое словцо загнуть, не принимая во внимание, что это князь, но в последнюю минуту сдержался от невероятной мысли: "А если правда?".
Дальше шло все в привычной для придворных порядков колее: Мамоновым остались довольны все три пробовальницы, особенно же радовалась Перекусиха:
– Позабавил меня, голубчик, императрицу утешишь еще лучше!
35
· - Господин Ричард Судерланд?
– переспросил на всякий случай курьер, молодой офицер, который залихватски звякнул шпорами.
– Приказано лично в руки.
Банкир лишь глянул на пакет, обильно усеянный сургучовыми печатями, и уже знал, не читая, кто это прислал .
Пакет был от Потемкина. "Поскольку Ее Императорское Величество, - писал князь, - соизволило жаловать известные привилегии меннонитам, желающим поселится в Екатеринославской губернии, прошу Вас предоставить им необходимые суммы в Данциге, Риге и Херсоне".
Банкир пробежал глазами еще несколько строк, и брови его поползли удивленно вверх - такие суммы, да еще и сразу в несколько городов, ему непросто будет выискать. "Это так похоже на князя, - Судерланд потер задумчиво виски.
– Размахнется на всю, а ты думай головой, где под дежурную авантюру эту копейку выискать".
Двести двадцать восемь семей меннонитов ехало из Данцига в украинские степи, еще партия шведов направлялась под Херсон в колонию, где для них уже успели построить дома, через турецкую границу стекались молдаване, валахи, румыны. Всех их освобождали от любых податей на десять лет, давали скот и орудия для земли, позволяли заниматься виноделием... Русские посольства за рубежом усиленно вербовали новых колонистов.
· -Европейские газеты, - докладывал князь императрице, - не нахвалятся новыми поселениями в Малороссии.
· Привилегии греческим, армянским и другим поселениям подтягивали немало люда: ехали сюда из России бедные помещики с крестьянами, отставные солдаты, крепостные-беглецы, которые в свое время дали стрекача за границы империи, верующие-раскольники, бедные православные священники из отдаленных русских губерний,
"Спешит Потемкин, - дочитал листа Судерланд.
– Боится светлейший, чтобы случайно эти земли исконные здешний казацкий люд не заселил. Но это не мои хлопоты, мне заработать на спешке князя".
Судерланд на следующий же день направился в Зимний обсудить условия такого масштабного проекта, но там, сославшись на занятость императрицы, направили к новому фавориту Платону Зубову.
В апартаментах князя Зубова выяснилось, что здесь и без него народу не протолкнутся. В беломраморных палатах, что рядом с покоями императрицы, около полусотни просителей нетерпеливо поглядывали на белую дверь, откуда должна была появиться его светлость, которая вершила судьбы. Кто-то ожидал, чтобы незадачливое чадо приняли на государственную службу, кто-то надеялся на поместья, а еще кому-то следует заполучить внимание императрицы, потому что все знали, что без оказания почестей всемогущему князю нечего ей и на глаза подаваться. Почтенный посол в чалме терпеливо перебирал в руках четки, французский вельможа, судя по одежде, с удивлением рассматривал присутствующих в приемной, наверное, был новичком в здешних краях, только один располневший генерал с перевязанным черной тесьмою глазом нетерпеливо жаловался:
· - А кофе совсем остынет...
· Судерланда знакомили как-то с генералом-поручиком Михаилом Илларионовичем Кутузовым, милым, светским человеком, уже известным генералом, который считал за честь каждое утро, еще за час, пока проснется Зубов, приезжать, лично варить и подавать князю кофе в кровать.
Наконец, дверь широко отворилась и адъютант торжественно, как о втором пришествии, провозгласил:
· -Его светлость Платон Александрович Зубов просят!
Толпа повалила в дверь, толкаясь и не обращая внимания на ранги и мундиры, потому что каждому быстрее хотелось, и так часа четыре ожидали, но вместо этого перед людом в двери внезапно появилась смешная обезьянка в короткой юбке и кружевных панталонах, и, весело завизжав, стала кривляться.
Платон Александрович сидел перед зеркалом, забросив ногу на край стола, он даже не пошевелился, потому что как раз завивали парик и присыпали пудрой. Посетители, поклонившись в ноги, учтиво занимали очередь, а долговязый адъютант их строил, как детей в приходской школе:
· -Вы, граф, первые, генерал, вы за графом, а вы за генералом...
Зубов никого не замечал, он, пока зачесывали, распечатывал письма и давал их адъютанту читать - все видели, что он озабочен государственными делами. Если же Зубов обращался, наконец, к кому-то в очереди, тот, после пяти-шести поклонов, только тогда имел право приблизиться, а получив ответ, должен на цыпочках вернуться на свое место; кому не повезло, мог года три каждый раз занимать место в очереди.