Тайна таежной деревни
Шрифт:
Войтех вернул револьвер Николаю. Во второй раз тот уже не так шустро взвел курок и приставил дуло к виску, а пару раз глубоко вдохнул и выдохнул перед этим. И все же в его глазах была уверенность в собственной защищенности, когда он нажимал на спусковой крючок.
И снова выстрела не последовало. Револьвер вернулся к Войтеху. В этот раз у него заметно дрожала рука. Осталось всего три хода, один из которых – смертельный. Один из трех. Вероятность вышибить себе мозги была слишком велика.
– Помолись, чужак, – тихо посоветовал ему Николай. – Помогает. А коли молитв
Молитв Войтех не знал, но и закрывать глаза не стал. Из принципа. Он крепче сжал рукоятку, чтобы унять дрожь. Не хватало только промахнуться, ранить себя и умирать долго и мучительно. Войтех прижал дуло к виску с такой силой, что вполне мог остаться синяк. Стиснув зубы, он нажал на спуск. Но и в этот раз выстрела не было.
– Я не могу больше, – прошептала Лиля, в голосе которой явно слышались слезы, но Ваня только крепче сжал ее руку, чуть наклонил голову вниз, исподлобья следя за происходящим. Он был напряжен, как зверь на охоте, который в любое мгновение готовится к прыжку. Оставалось еще два хода.
Саша отстраненно попыталась представить, как и что она должна будет сделать, если последней попыткой Войтех все-таки выстрелит себе в голову. По всему выходило, что шансов спасти его у нее не будет. Если только не произойдет чудо.
– Хочу напомнить, что вступивший в игру выйти из нее не может, – грозно произнес главный бородач. – Еще по одному разу, как бы то ни было, каждый должен спустить курок.
В этот раз Николай медлил еще дольше. Войтех хорошо его понимал. Он незаметно осматривался по сторонам, ища хоть какую-то возможность изменить ситуацию, однако ничего не приходило в голову. По всей видимости, единственное, что могло его спасти, – это выстрел после того, как Николай спустит курок. Но Войтеху почему-то этого не хотелось.
Тем временем Николай, наверное, прочитал про себя молитву подлиннее, перекрестился и приставил револьвер к виску. В груди у Войтеха сердце пропустило удар или два.
Клац. Выстрел не прозвучал.
Показалось, что в лесу стало абсолютно тихо. Не было слышно ни нетерпеливого фырканья лошадей, ни сонной возни птиц. Даже ветер не шелестел верхушками деревьев. В барабане осталось последнее гнездо. И теперь уже совершенно точно стало понятно, что пуля достанется Войтеху.
Лиля отвернулась и уткнулась лицом брату в плечо. Тот обнял ее, погладил по волосам, но взгляд от Войтеха не отвел. Нев прижимал руку к груди, как будто у него резко разболелось сердце, и не шевелился.
«Если рука не дрогнет, смерть будет мгновенной», – некстати отметила про себя Саша. Ей даже не придется пытаться его спасти. Это будет невозможно. Ее нервы были натянуты как струны. Казалось, легкий шорох – и струна порвется. Только это будет не шорох. В такой тишине звук выстрела наверняка разнесется на несколько километров.
– Не смей, Дворжак, слышишь, не смей, – одними губами прошептала она, неотрывно глядя на него.
Когда Николай вернул Войтеху револьвер, тот весил уже не чуть больше килограмма, а целую тонну. Во рту вдруг пересохло, уши как будто заложило. Инстинкт
У него не было выбора. Что бы он сейчас ни сделал, после этого он, скорее всего, умрет. Но если он доиграет в игру, у него, по крайней мере, будет возможность, во-первых, умереть достойно, во-вторых, убить себя самому, в-третьих, спасти остальных. Возможно. Если эти люди не солгали.
И потом, все еще оставалась вероятность чуда. Войтех криво усмехнулся.
Хотелось оглянуться на своих спутников, которых он втянул во все это, но он не стал. Бессмысленно сейчас извиняться. Прощаться тем более.
Холодный металл обжег кожу виска. Большой палец взвел курок, указательный его спустил.
Клац.
В оглушающей тишине этот короткий щелчок прозвучал громче взрыва.
Лиля дернулась так сильно, что Ваня едва удержался на ногах сам и удержал ее.
– Все, все, – пробормотал он скорее самому себе.
Нев тяжело дышал. Он судорожным движением сорвал с носа очки, как будто снова собирался протереть их, но так и замер. Руки его ходили ходуном, вряд ли он мог бы протереть стекла, не сломав оправу.
Саша не шелохнулась. Только сейчас она почувствовала, как впиваются в ладонь ногти.
Услышав клацанье и осознав, что выстрела не последовало, Войтех испытал смешанные чувства, которые сейчас был не в состоянии перебрать и рассортировать, поэтому он просто их проигнорировал, как это часто бывало. Он опустил револьвер и вопросительно посмотрел на бородача. Тот едва заметно улыбнулся.
– Значит, такова воля Божья, вы оба одинаково ему угодны. Собирайтесь, мы отведем вас в свою деревню, переночуете там. Если целитель захочет говорить с вами, он поговорит, но завтра же вы должны уйти. Это всем понятно?
У Войтеха было еще слишком сухо во рту, поэтому он не мог ответить, только кивнуть. Голосом за него ответил Ваня:
– Лично меня это абсолютно устраивает.
– Вещи здесь оставьте, завтра заберете, – велел бородач.
Николай вернулся в седло, Войтеху и его спутникам было предложено идти пешком. Всадники стали для них одновременно и их проводниками, и их конвоем.
Прежде чем отправиться в путь, Лиля все-таки поймала Войтеха в объятия, крепко обняла и что-то прошептала на ухо. Тот улыбнулся ей и обнял в ответ, но так ничего и не сказал. Нев похлопал его по плечу, а Ваня заявил:
– Ты даешь стране угля, старик. Не ожидал…
Саша промолчала. Как обычно, паника настигла ее тогда, когда бояться стало уже нечего. Сердце в груди забилось так сильно, как будто она только что пробежала стометровку, руки мгновенно задрожали. Из всего, что она сейчас могла сказать, цензурными были только запятые. Жутко хотелось курить, но она снова не рискнула доставать сигареты, поскольку не была уверена, что это не спровоцирует их проводников на какую-нибудь очередную «забаву».
Войтех шел чуть впереди, они вчетвером сзади. Минут через десять, когда Саша смогла немного успокоиться, унять дрожь в руках и говорить, не заикаясь, она все-таки догнала его.