Тайна заброшенного дома
Шрифт:
Первое время Сева звал брата на рыбалку, звал поплавать в Вейке, но Миша отмахивался и даже начинал злиться. Сева махнул рукой и больше не приставал.
Иван, мальчик лет двенадцати с пухлыми щеками и выпученными от злости глазами, кричал с экрана:
– Миша, ты куда пропал! У вас что, свет там вырубили? Мы проиграли из-за те…
Не дослушав разъярённого Ивана, Миша закрыл страницу. Ребята, столпившись вокруг стола, молча наблюдали за происходящим. Миша хмурил брови и нервно покусывал губы.
– Как, вы говорите, фамилия этого
– Парамонов, – быстро ответила Тося.
Миша вбил в поисковик фамилию помещика и начал читать:
– Парамонов Алексей Семёнович, 1882–1918, дворянин Московской губернии, помещик, 10 600 душ, усадьба Грачёвка в деревне Грачёвка. Меценат. Потомственный коллекционер.
Поддерживал молодых художников, пополняя коллекции их картинами. Жена – Мария Ивановна Зубатова. Сын Михаил (1907–?), дочь Анна (1910–?). Эмигрировал с семьёй в Германию в 1917 году. Родители: отец – Парамонов Семён Николаевич. Происходил из старинного дворянского рода, учёный, политический деятель, коллекционер картин, снискал дурную славу чернокнижника. Мать – Александра Михайловна Демидова, дочь уральского предпринимателя.
– Всё, – Миша закончил читать, – негусто.
– Ну почему же, кое-что мы узнали, – произнесла Тося.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Тамуся.
– Мы убедились в том, что здешним помещиком был точно Парамонов. И что он сбежал из России в Германию.
– Но это нам и тётя Зина рассказала, – произнёс Сева.
– Мне вот что непонятно, – Миша развернул кресло к ребятам, сидевшим рядком на диване, и замолчал.
– Что непонятно, ты в транс ушёл? – окликнул брата Сева.
– Непонятно, куда Парамонов дел свою коллекцию картин. Их в саквояже не увезёшь. А исчез он вместе с семьёй так, что никто и не видел их.
– Ну и что? – не понял Сева.
– А то, что картин в доме не обнаружили. Как сказала тётя Зина, остались пустые стены, – объяснила Тося.
– Вот именно, картины надо было упаковать и на чём-то перевезти. Это невозможно сделать незаметно для деревни. Мама, когда везёт свои скульптуры на конкурсы, их тщательно упаковывает и помещает в специальные ящики, чтобы не разбить, – пояснила Тамуся.
– Согласен с Тамусей, коллекцию картин в разгар революции не дали бы вывезти из страны, – заключил Миша.
– Куда же они делись?! – воскликнул Сева.
– Это вопрос, – ответил Миша, подходя к окну и отодвигая занавеску.
– А кто вам сказал, что картины были у него в то время дома? – настойчиво произнесла Тамуся.
– Как кто? В интернете написано, что он коллекционировал картины молодых художников, – ответил Миша.
– Ну и что, может, и коллекционировал, но тут же и продавал их, – не унималась девочка.
– Тамуся, ну что ты всё
– Ну и что, в споре рождается истина, – обиделась подруга.
– Да хватит вам, девчонки, ссориться! Это возможно, но куда делись тогда картины его отца? Ведь написано же: потомственный коллекционер, надо уточнить эту информацию, – сказал Сева.
– У кого уточнить? Кто это может помнить в Грачёвке! – с усмешкой произнесла Тамуся.
– Я пороюсь в интернете, может ещё что найду, – пообещал Миша.
Небо стремительно заволокло тучами. Закачались на ветру верхушки деревьев в саду. В комнате потемнело. В окно ударили первые крупные капли, и по стеклу потекли ручейки дождя. Сверкнула молния, осветив комнату.
– А ведь из нашего окна видны крыши усадьбы, – вдруг произнёс Миша, глядя в залитое водой окно.
– Что ты такое говоришь? – подскочила Тамуся. – А ну-ка покажи!
Тося с Севой отдёрнули штору со второго окна.
– Ничего не видно из-за дождя, – сказала Тося.
– В столовой осталось открытое окно! – вдруг вспомнил Сева и помчался вниз. Девочки отошли от окон, задёрнули шторы и спустились вслед за Севой.
Зазвонил Тамусин мобильник.
Тётя Милочка волновалась за девочек – не попали ли под дождь и всё ли у них в порядке.
– Мама, всё хорошо, сейчас дождь пройдёт, и мы с Тосей пойдём домой. Ты, мамочка, не волнуйся, у нас с собой зонт.
– Скажи, мы с Мишей вас проводим, – добавил Сева.
– Мамочка, Сева с Мишей нас проводят. Целую, пока!
Девочки убрали остатки ужина со стола, помыли посуду и сложили в шкаф. Дождь, внезапно разразившийся ливнем, пошёл на убыль и вскоре совсем затих. Тося с Тамусей засобирались домой.
Когда ребята вышли из дома, было уже темно. В ночном небе была видна огромная сырная луна.
– Полнолуние, – глядя в небо, произнёс Сева.
– Самое время для нечисти, – сказала Тамуся.
Ребята ничего не успели ответить, как со стороны соседней дачи раздался звук, похожий на стон, а за ним душераздирающий хохот: «ХА-А-ХА! ХА-А-ХА!»
– Ой, мамочки, кто это?! – завопила Тамуся, хватая Мишу за рукав ветровки.
Тося от страха лишилась дара речи, а Сева просто застыл, озираясь по сторонам.
– Не бойтесь! Это птица, филин! – успокоил Миша.
– Какой ужасный вопль, никогда не слышала такого! – отпуская рукав Миши, тихо произнесла Тамуся.
– Филин – хозяин ночи, кричит иной раз так, что за четыре километра слышно, – пояснил Миша.
– У него есть и народное название – пугач, – добавил Сева.
– Мне показалось, там убивают кого-то, – приходя в себя, произнесла Тося. – Идёмте скорее отсюда.
– А я его каждую ночь слышу, когда с Иваном играем, – признался Миша.
– Это дача профессора Льва Григорьевича, – произнёс Сева. – Раньше она пустовала. Прошлым летом он её купил.
– В окнах свет не горит, наверное, уехал в Москву, – добавила Тамуся, глянув на дом.