Тайна замка Чимниз
Шрифт:
— Нет, нет и нет, Билл! Не будем говорить об этом до завтрака! Постарайтесь видеть во мне милую матушку средних лет, которая постоянно печется о вас.
— Вирджиния! Я вас люблю!
— Знаю, Билл, знаю! Просто я люблю быть любимой. Неужели это так ужасно и безнравственно? Мне хочется влюбить в себя всех мужчин на свете…
— Вы уже почти добились своего, — мрачно заметил Билл.
— Однако, надеюсь, Джордж не влюблен в меня? Никогда бы в это не поверила. Он так озабочен своей карьерой. Что еще он сказал?
— Только то, что это весьма
— Билл, я заинтригована. Круг вопросов, которые Джордж считает важными, весьма ограничен. Наверное, мне придется отказаться от поездки в Ранелах. В конце концов, это можно сделать в любой другой день. Передайте Джорджу, что я буду покорно ждать его в четыре часа.
Билл взглянул на часы:
— Я думаю, до ленча я могу не возвращаться. Подумайте над моим предложением.
— Только после ленча.
— Неважно. Если б вы согласились, то сразу бы все вокруг так чудесно переменилось для нас.
— Это было бы чудесно, — сказала Вирджиния, глядя на него с улыбкой.
— Вирджиния! Вы прелестны! Ну скажите, я нравлюсь вам? Ну, хоть немножко больше других?
— Билл! Я обожаю вас! Если бы меня вынудили выйти замуж — ну просто вынудили, — если бы, скажем, какой-нибудь безнравственный мандарин сказал мне: «Выйдешь за кого-нибудь замуж или умрешь медленной смертью», я непременно выбрала бы вас, Билл, честное слово.
— Правда?!
— Да! Но я не желаю замуж ни за кого. Мне нравится быть легкомысленной вдовой.
— Я не помешал бы вам оставаться прежней. Все было бы так, как вам захочется. Вы бы меня даже не замечали.
— Вы ничего не поняли, Билл. Я из тех женщин, которые выходят замуж по велению сердца, если вообще выходят.
Билл тихо застонал.
— Я, видно, скоро застрелюсь, — мрачно сказал он.
— Не застрелитесь, дорогой! Вы пригласите на ужин хорошенькую девочку, как сделали это позавчера вечером…
Мистер Эверсли мгновенно сконфузился:
— Если вы говорите о Дороти Киркспатрик, то уверяю вас: у меня с ней ничего серьезного.
— Конечно, нет, Билл! Я рада, что вы забавляетесь. Но, все-таки, не претендуйте на то, чтобы застрелиться от неразделенной любви.
К мистеру Эверсли вернулось наконец сознание собственного достоинства.
— Вы не понимаете, Вирджиния, — строго сказал он. — Мужчины…
— Полигамны! Да, я знаю! У меня и самой закрадывались сомнения на этот счет… Билл, если вы действительно меня любите, то поехали скорее завтракать!
5. Первая ночь в Лондоне
Даже в самых совершенных планах порой бывают изъяны. Джордж Ломакс допустил одну ошибку: в цепи его приготовлений оказалось слабое звено — Билл Эверсли.
Билл был очень милым парнем. Он отлично играл в гольф и в крикет, имел приятную внешность и хорошие манеры, но его присутствие в Форин Оффисе объяснялось не столько его светлой головой, сколько хорошими связями. Впрочем, он идеально подходил для той работы, которую ему поручали. Попросту говоря, он был у Джорджа
Джордж, привыкший посылать Билла с различными поручениями, послал его в офис «Юнион Кастл» узнать, когда прибывает пароход «Грэнарт Кастл». Однако Билл, подобно большинству высокообразованных молодых англичан, имел приятную, но не вполне четкую дикцию. И любой логопед обнаружил бы ошибку в том, как он произносит слово «Грэнарт». Это можно было принять за что угодно. Клерк в офисе понял это как «Карнфраэ». Пароход «Карнфраэ Кастл» должен был прибыть в четверг. Так он и ответил. Билл поблагодарил клерка и ушел. Джордж Ломакс принял к сведению эту информацию и соответственно построил свои планы, полагая, что Джеймс Макграт появится не раньше четверга.
Поэтому в среду утром, удерживая лорда Катерхэма за лацкан плаща на ступеньках клуба, он с большим удивлением узнал бы, что «Грэнарт Кастл» пришвартовался в Саутгемптоне еще вчера днем.
В два часа пополудни Энтони Кейд, путешествовавший под именем Макграта, сошел по трапу речного трамвайчика в Ватерлоо, взял такси и, после минутного колебания назвал шоферу отель «Блиц». «Там должно быть вполне удобно», — подумал Энтони, с интересом глядя в окно машины. Он не был в Лондоне четырнадцать лет.
Энтони прибыл в отель, взял номер и пошел прогуляться по набережной. Приятно снова оказаться в Лондоне. Конечно, все изменилось. Вон там был маленький ресторанчик — сразу за Блэкфрайерз-бридж, — в котором он не раз с удовольствием обедал в компании славных ребят.
Он направился обратно в отель. Но, едва повернув, столкнулся с прохожим, да так, что чуть не упал.
Когда оба пришли в себя, прохожий пробормотал извинения, пристально вглядываясь в лицо Энтони. Он был невысок и одет так, как обычно одевается рабочий люд. Но по его внешности в нем можно было предположить иностранца.
Энтони продолжил свой путь, размышляя над тем, чем это заслужил он такой пристальный взгляд. Вероятно, ничем. Его сильный загар выглядел, конечно, непривычно на фоне бледных жителей Лондона — он-то, видимо, и привлек внимание того парня.
Энтони поднялся в номер и, поддавшись внезапному чувству, подошел к зеркалу и стал изучать свое отражение. Возможно ли, чтобы кто-нибудь из его прежних немногочисленных приятелей узнал его, встретившись лицом к лицу? Вряд ли. Ему было восемнадцать, когда он покинул Лондон, — милый, немного полный юноша с обманчивой ангельской внешностью. Едва ли возможно узнать того мальчика в загорелом мужчине с насмешливым выражением лица.