Тайна Зинаиды Серебряковой
Шрифт:
Между тем инспектор был явно огорчен его готовностью подвергнуться экспертизе.
– Нет, не надо, – вдруг затормозил он, сделав к бунгало ДПС всего один шаг. – Лучше покажите ваш техталон.
Струмилин и бровью не повел – показал.
– Все в порядке, – простонал инспектор, готовый признать поражение. – Извините… у вас водички попить не найдется?
Струмилин подал ему непочатую бутылку «Саровской» и с жалостью смотрел, как лейтенант хлобыщет из горлышка, постепенно возвращаясь к жизни. «Как бы ни ожил настолько, что прицепится уже всерьез!» – вспомнил Струмилин старинную сказку про какого-то Ивана, не то царевича, не то дурака, который напоил однажды в схожей ситуации Кощея Бессмертного водичкой – на свою беду напоил!..
– Ну что? – вопросил вдруг прапор. – Будем протокол составлять?
Лейтенант поперхнулся.
– За что? – осведомился Струмилин.
– А за езду с непристегнутыми ремнями, – сообщил прапорщик.
– Это с чего же вдруг? – не в шутку удивился Струмилин, вспомнив, как назойливо дергал лейтенант за ремень.
– С того, что, когда я к вам подошел, ремень не был пристегнут! – сообщил прапорщик.
Струмилин растерянно моргнул. Крыть нечем: не был ремень пристегнут. Похоже, такая маленькая деталь, как то, что Струмилин в это мгновение не сидел в кабине, а стоял возле багажника, не играла никакой роли. И он опять подумал про Ивана-царевича… нет, все-таки дурака!
– Уймись, Васильев, – сказал наконец-то прокашлявшийся «Кощей» – в смысле лейтенант. – Все в порядке там было с ремнем. Иди тормозни того синего, родилось у меня подозрение, что у него аптечки нету!
На миг в разочарованном взоре прапора, устремленном на Струмилина, вспыхнуло вожделение: у него-то аптечку не проверили! – однако он не посмел ослушаться старшего по званию и, поигрывая жезлом, кинулся чуть не под колеса старенькой противно-синей «Волге», которая сразу пообещала поживу ДПС, предательски завизжав тормозами.
Возместивший недостаток влаги и обретший совесть лейтенант даже попытался вернуть полупустую бутылку. Струмилин с усмешкой махнул рукой на заднее сиденье, где лежали в пластиковой разорванной упаковке еще девять таких же бутылок:
– Да пейте на здоровье!
– Ого! – с уважением сказал лейтенант. – Крепко затарились. Дорога долгая?
– Нет, я уже практически приехал. А это – нижегородские сувениры друзьям. У вас такой воды нет.
– Значит, конкретно в наш городишко едете? – спросил лейтенант, озабоченно шныряя глазами, обретшими натуральный васильковый цвет, по вверенному ему участку шоссе. – Командировка или как?
«А не пошел бы ты подальше?» – осведомился Струмилин мысленно, однако вслух, неожиданно для себя, сказал правду:
– На поминки еду. Сегодня година дружку моему. Я не был ни на похоронах, ни на всяких девятинах-сороковинах – в аварию попал, – ну вот, надо почтить память.
Васильковые глаза лейтенанта внезапно приковались к его лицу, что-то мелькнуло в них – особенное, – и он спросил тихо:
– Это, случайно, не Костя Аверьянов?
Струмилин от неожиданности даже охрип:
– Он самый.
– Царство небесное, – тихо сказал лейтенант и, кинув бутылку и жезл под мышку левой руки, торопливо перекрестился.
– Царство небесное, – машинально отозвался Струмилин, глядя на него во все глаза. – А вы что, знали Костю?
– Мы соседи, – пояснил лейтенант. – Были соседи, да… Сегодня жена моя собирает стол для тех, кто захочет его помянуть. Эта-то сучка Сонька никого звать не намерена, вообще сомневаюсь, что она вспомнит, какой сегодня день, ну, хоть мы… Вы Соньку видели небось, знаете, что это за птица?
– Не имел такого удовольствия, – сухо отозвался Струмилин. – Однако наслышан сверх всякой меры.
– Во-во! – хмыкнул лейтенант. – Воистину – сверх всякой меры. Так что вот: приходите к нам после девяти. Я раньше не смогу – на дежурстве. Адрес Костин знаете? Красных Зорь, двадцать один-а, квартира девятнадцать. А у нас квартира двадцать.
– Извините, не приду, – неловко отказался Струмилин. – Я нарочно еду встретиться с друзьями и сходить к Косте на могилку. И нынче же вечером обратно в Нижний.
Лейтенант вытянулся, кинул ладонь к козырьку, словно в стареньком «Рено» сидел перед ним сам министр внутренних дел, а не худой парень в мятой футболке, которого он только что мучил со всей строгостью закона:
– На кладбище будешь – передай Косте привет от Гоши Володина. От меня, значит.
– Сделаю, – кивнул Струмилин и с места взял скорость, опасливо поглядывая в зеркальце заднего вида. Надо же было ляпнуть такое: на поминки, дескать, приехал, а нынче же вечером – обратно. Одно из двух: или вечером сядет за руль пьяный вдрабадан – с поминок-то приличные люди в ином состоянии не уходят! – или вовсе на них не будет пить. А разве такое возможно?!
Просто странно, что лейтенант Гоша не обратил на это внимания. Молодой еще. Вот тот изверг в форме, Васильев, непременно обратил бы!
– Внимание, дамы и господа! Просьба пристегнуть привязные ремни и воздержаться от курения. Наш самолет приступил к снижению и через несколько минут совершит посадку в московском международном аэропорту Шереметьево-2. Напоминаем вам, что, в интересах вашей же безопасности, на борту по-прежнему запрещено пользование мобильными телефонами. Самолет вступил в полосу низкой облачности, поэтому просим извинить за возможные неприятные ощущения. Спасибо за внимание.
Иначе говоря, возможна болтанка. Джейсон поморщился. Это не неудобства, а большая гадость! Он в принципе хорошо переносил полет, но стоило вспомнить, как трясло при вылете из Сиднея… Желудок вдруг вздымался к горлу и там замирал. Джейсон справился с тошнотой, но многим пассажирам потребовались пакеты. Его соседка, весьма элегантная дама бальзаковского возраста, была среди них.
Джейсон, конечно, тактично отворачивался, однако никакого сочувствия не ощущал. Ведь еще в аэропорту Сиднея эта пассажирка обратила на себя его внимание своей подчернуто-ледяной, даже брезгливой ко всему окружающему физиономией, да и потом, оказавшись его соседкой, держалась отчужденно, даже не ответила на любезное приветствие, а только напустила на себя еще больше холода.