Тайна
Шрифт:
— Я надеялся, что вы узнаете меня, — сказал Том.
— Если бы ты не превратился в великана, я бы узнала тебя сразу.
Том представил ей Сару, которая стояла в нерешительности во дворе.
— Сара Спенс? — переспросила Хэтти. — Кажется, я слышала когда-то от Нэнси Ветивер, что она приходила в больницу навещать нашего мальчика.
Том рассмеялся, удивившись про себя ее замечательной памяти, а Сара сказала:
— Да, я приходила. Но как вы вспомнили...
— Я помню всех, кто приходил навестить Тома Пасмора. Он был самым одиноким мальчиком из всех, кого я видела в Шейди-Маунт за тридцать лет работы. Надеюсь, вы не собираетесь
Улыбнувшись, Хэтти распахнула перед ними дверь, и Том с Сарой вошли в крохотную прихожую.
— Ой, здесь так мило, — произнесла Сара за секунду до того, как Том успел открыть рот, чтобы сказать то же самое.
Пол покрывали аккуратные, чистые циновки ручной работы, а на стенах висели почти вплотную друг к другу самые разнообразные репродукции и фотографии, вставленные в деревянные рамки. Здесь были портреты и пейзажи, фотографии детей и животных, домов и семейных пар. Спустя несколько секунд Том понял, что все это вырезано из журналов. Хэтти также вставила в рамочки открытки, газетные вырезки, письма, переписанные от руки стихи и страницы из книг.
Складные кресла и стол были отполированы до блеска, который усиливал свет бронзовых ламп. Кровать Хэтти представляла из себя полированную плиту из орехового дерева, на которой лежало великое множество небольших подушечек в цветастых наволочках. Стол выглядел так, словно за ним сидел когда-то сам Джордж Вашингтон. В одном углу стояла клетка с чучелом ястреба. В комнате царили порядок и изобилие. На плите вовсю кипел видавший виды красный чайник, рядом стоял у стены белый холодильник, покрытый, как и все остальные вертикальные поверхности в этой комнате, фотографиями в рамочках. Том узнал Мартина Лютера Кинга, Джона Кеннеди, Малькольма Десятого, Поля Робсона, Дюка Эллингтона, автопортрет Рембрандта, в глазах которого светилась мудрость, заставлявшая отвести взгляд.
— Я стараюсь вовсю, — сказала Хэтти, заметив, как Том разглядывает ее жилище. — Я ведь живу возле одного из самых крупных мебельных магазинов на Милл Уолк, — она явно имела в виду свалку. — Я давно убедилась, что богатые скорее выбросят хорошую вещь, чем отдадут ее кому-нибудь. Я даже знаю дома, где стояла раньше моя мебель.
— Так вы принесли все это со свалки? — спросила Сара.
— Сначала надо выбрать хорошую вещь, потом отмыть и отполировать ее как следует. Соседи знают, как я люблю всякие картинки, они приносят мне рамочки. — Чайник начал свистеть. — Я собиралась угостить Бони чашкой чая, но он не остался. Бони просто хотел попугать немного старушку Хэтти, вот и все, чего он хотел. Но вы двое — вы ведь не торопитесь?
— Мы с удовольствием выпьем чаю, Хэтти, — сказал Том.
Пожилая женщина налила кипятку в заварочный чайник, затем достала из маленького желтого буфета и поставила на стол три разные кружки, пинту молока и сахар в серебряной сахарнице. Присев рядом с ними за стол, Хэтти стала рассказывать Саре о бывших владельцах своей мебели.
Большая клетка принадлежала Артуру Тилману, точнее, миссис Артур Тилман, первой миссис Артур Тилман, так же как бронзовые лампы и кое-что из обуви и одежды. После смерти миссис Тилман муж выкинул все, что ей принадлежало. Маленькое старомодное бюро, в котором Хэтти держала свои бумаги, и старый кожаный диван стояли раньше у очень известного джентльмена по имени Леймон фон Хайлиц, который избавился от половины всей мебели, когда сделал что-то — Хэтти не
— Мистер фон Хайлиц? Знаменитый? — удивилась Сара, словно только сейчас поняв, о ком идет речь. — Да он — один из самых бесполезных людей на свете! Никогда не выходит из дома, никогда ни с кем не видится. Как он может быть знаменитым?
— Вы слишком молоды, чтобы о нем слышать, — сказала Хэтти. — Думаю, чай уже заварился. — Она принялась разливать по чашкам кипяток. — К тому же фон Хайлиц иногда выходит из дома — я точно это знаю, ведь он приходит повидаться со мной.
— Повидаться с вами? — воскликнул Том, который был удивлен теперь не меньше Сары.
— Ко мне иногда заходят старые пациенты, — сказала бывшая медсестра, улыбаясь Тому. — Мистер фон Хайлиц сам принес мне некоторые вещи, принадлежавшие его родителям, вместо того чтобы выкинуть их на помойку и заставить меня самой тащить их домой. Вам он кажется старым дураком, а мне напоминает картину мистера Рембрандта, висящую вон на той стене. — Хэтти сделала глоток чая. — Фон Хайлиц ведь тоже приходил навестить тебя, Том. Тогда, после аварии.
— Но чем он был так знаменит? — поинтересовалась Сара.
— Мистера Тень знал когда-то каждый, — ответила Хэтти. — Он был самой знаменитой личностью на Милл Уолк. Думаю, он был одним из величайших детективов — вроде тех, о которых пишут книги. Он многим доставил неприятности — особенно тем, у кого было слишком много секретов, и они боялись, что он все о них узнает. Им до сих пор неуютно рядом с ним. Думаю, многие на этом острове предпочли бы, чтобы фон Хайлиц скорее сошел в могилу.
Сара задумчиво посмотрела на Тома.
— Хэтти, доктор Милтон приезжал сюда, чтобы запретить вам разговаривать со мной? — спросил тот.
— Позволь мне задать тебе один вопрос. Ты действительно собираешься подать иск на Шейди-Маунт и надеешься, что Нэнси Ветивер поможет тебе это сделать?
— Он так сказал?
— Это потому, что тебе должны были сделать вторую операцию — первую ведь они провалили. Я сказала Милтону, что Том не так глуп. Если бы на этом острове на него можно было завести дело, это случилось бы много лет назад. Но если ты действительно хочешь это сделать, Том — давай, действуй. Даже если не выиграешь, хотя бы немного собьешь с Бони спесь.
— С доктора Милтона? — переспросила Сара.
— Хэтти как-то сказала мне, что я должен припрятать вилку и ткнуть ею как следует в его пухлую руку.
— И зря ты этого не сделал. В любом случае, если тебе нужен адрес Нэнси, у меня он есть. Я вижусь с ней примерно раз в неделю — Нэнси забегает поболтать со мной. Бони может попытаться вышвырнуть меня из собственного дома, но это будет сложнее, чем он думает.
— Он сказал, что выселит вас?
— Заставит меня отодрать от стула мою старую черную задницу, так он сказал, если дословно. Каждый месяц, кроме июня, июля и августа, я плачу за аренду человеку, который специально приходит собирать деньги от имени компании «Редвинг холдинг». Его зовут Джерри Хазек, и он как раз такой человек, которого надо послать, чтобы угрозами заставить семидесятисемилетнюю старуху отдать за квартиру свои последние гроши. Больше этот парень ни на что не годится. В сентябре он берет плату сразу за четыре месяца, а на лето этот негодяй уезжает на север вместе с кучкой других бездельников, которые состоят на жаловании у Ральфа Редвинга.