Тайная битва сверхдержав
Шрифт:
Стратегия «гибкого реагирования» не исключала применения ядерного оружия вплоть до всеобщей ядерной войны. Эта стратегия таила в себе опасность превращения каждого военного конфликта в ядерную войну и стимулировала подготовку к ядерной войне против стран социализма. «Концепция гибкого реагирования не означает, — отмечали западные исследователи, — отмены массированного возмездия, которое является ее дополнением» {344}. «Массированное возмездие» как военно-стратегическая концепция и инструмент дипломатии не было отменено, а только отошло на второй план, ибо стратегия «гибкого реагирования» исходила из того, что при определении форм использования вооруженной силы для осуществления глобальной стратегии, учитывая сложившееся соотношение сил, нужна определенная сдержанность. В этой связи возросла роль «ограниченных», «локальных» войн как средства достижения каких-либо частных целей в борьбе с силами социализма, международным рабочим и национально-освободительным движением в различных регионах земного шара. Сдерживание коммунизма определяло и на этот раз содержание военной стратегии «гибкого реагирования». Оно ясно вырисовывалось в ее основных принципах.
Так, один из них — принцип «гарантированного уничтожения» — предусматривал достижение количественного и качественного превосходства США над СССР по стратегическому ракетно-ядерному и обычному оружию. Это должно было расширить сферу внешнеполитического и военно-политического влияния США и еще более изменить соотношение военных сил в их пользу. Другой принцип — 2,5 войн — должен был обеспечить такое развитие вооруженных сил США, которое бы давало возможность американским правящим кругам во имя достижения внешнеполитических целей их глобальной стратегии вести две крупные войны в Европе и Азии, в том числе с применением тактического ядерного оружия, а также осуществлять «малые интервенции» в Африке, на Ближнем Востоке или в Латинской Америке. Принцип «передового базирования» вооруженных сил предусматривал расширение глобальной системы американских опорных пунктов. На военных базах и в оперативных группировках военно-морских сил в определенных зонах морского пространства планировалось иметь стратегическую и тактическую бомбардировочную авиацию, а также атомные подводные лодки с ракетами и интервенционистские войска. Эти силы должны были принять активное участие в нанесении внезапного ядерного удара по Советскому Союзу или в ограниченной войне — на периферии мировой социалистической системы.
Особое место отводилось Европе как возможному театру военных действий. Предусматривалось подготовить в составе блока к 1964 году 30 боеготовых дивизий, оснащенных ядерным оружием. Вооруженные силы европейских стран НАТО и войска США, расположенные в Европе, насыщались ракетами тактического и оперативно-тактического назначения, самолетами тактической авиации, способными нести ядерные боеприпасы, атомной артиллерией. Уже к середине 1963 года ракетные части НАТО в Европе включали 2 дивизиона ракет «Редстоун», 2 дивизиона «Сержант», 8 дивизионов «Капрал», 3 дивизиона тактических крылатых ракет «Лакросс», 25 дивизионов неуправляемых ракет «Онест Джон». Американские ВВС в ФРГ имели 6 эскадрилий крылатых ракет «Мейс». Атомная артиллерия калибра 280 и 203,2 насчитывала 26 дивизионов.
Особенно бурно шло внедрение ракетного оружия в войска западногерманского бундесвера. В 1963—1964 годы в нем были сформированы 3 дивизиона ракет «Сержант». В дальнейшем их число удвоилось. Было сформировано 14 дивизионов ракет «Онест Джон», которые в 1966—1967 годы были заменены американскими управляемыми ракетами «Ланс» с дальностью действия до 75 километров. Все эти типы ракет могли нести ядерные боеприпасы. Да это и предусматривалось «стратегическим принципом» бундесвера. Тогдашний военный министр ФРГ фон Хассель заявил, что руководство бундесвера предусматривает применение «атомного оружия как на поле боя, так и в оперативном и стратегическом районах».
В качестве носителей ядерного оружия могла применяться и тактическая авиация ФРГ. Основной упор делался на оснащение большинства авиационных эскадр истребителями-бомбардировщиками F-104С. Уже в 1964 году 60 процентов всех средств доставки ядерного оружия бундесвера приходилось на западногерманские ВВС. В 1964—1965 годы крылатые ракеты «Матадор» в ВВС бундесвера были заменены крылатыми ракетами «Мейс», которые поступили на вооружение двух эскадр. Самолетами 104С вооружалась и военно-морская авиация {345}.
Военное руководство США и НАТО приняли меры и к тому, чтобы передать значительную часть средств ядерного нападения непосредственно в распоряжение командования вооруженных сил блока.
В 1963 году в распоряжение верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе были переданы 3 американские подводные лодки с ракетами «Поларис», часть английских стратегических бомбардировщиков «Вулкан» и «Виктор», вооруженных крылатыми ракетами «Блюстил» класса «воздух — земля». Канада, ФРГ, Бельгия, Голландия, Италия передали в НАТО несколько эскадрилий тактических истребителей, способных нести ядерные бомбы. К НАТО также были приписаны самолеты — носители ядерных бомб из состава французской тактической авиации, размещенной в Западной Германии. Большая часть этих средств воздушного нападения составила в дальнейшем костяк так называемых «мобильных сил НАТО». Эти силы, по мысли военного командования НАТО, должны были обладать высокой боеспособностью и находиться в постоянной готовности к переброске в район, где могли начаться военные действия. Предполагалось, что они явятся для НАТО «Интегрированной силой, оснащенной ядерным оружием». В 1965 году мобильные силы включали выделенные контингенты сухопутных войск Бельгии, Канады, ФРГ, Италии, Англии, США, а также части ВВС этих стран (без Канады) и ВВС Голландии. В середине 60-х годов мобильные силы участвовали в крупных учениях НАТО, особенно тех, что проводились у границ стран социалистического содружества {346}.
Таким образом, тактическим и оперативно-тактическим силам НАТО отводилась немалая роль в войне на Европейском континенте. Однако главное место и в новой стратегии отводилось стратегическим средствам нападения.
В новых условиях, когда расчет на безнаказанность внезапного ядерного удара по СССР отошел в прошлое, специалисты из Пентагона внесли коррективы в свои планы. Если раньше уверенное в своей безнаказанности американское командование рассчитывало ядерными бомбами и ракетами в первом же ударе уничтожить крупные советские города, военно-промышленные и административно-политические центры, то теперь упор делался на уничтожение советского военного потенциала.
Предполагалось внезапным ударом уничтожить основную часть советских средств доставки ядерных боеприпасов и лишить СССР возможности ответного удара, а затем угрозой ракетно-ядерной бомбардировки советских городов и уничтожения населения «попытаться закончить войну на выгодных для себя условиях».
Эта концепция под названием «контрсила» была выдвинута Р. Макнамарой в первой половине 60-х годов. Так, в феврале 1962 года, выступая в Чикаго, он заявил, что США могут использовать свои стратегические силы для уничтожения «баз противника, прежде чем он успеет сделать вторые залпы». В январе 1963 года он предлагал нанести «удар сначала по советским базам бомбардировщиков, ракетным пусковым площадкам и другим военным установкам, связанным с их ядерными силами дальнего радиуса действия, для того, чтобы уменьшить силу любой последующей атаки с их стороны, а затем в случае необходимости ударить в ответ по советскому городскому и промышленному комплексу» {347}.
Здесь стоит остановиться на характеристике личности Роберта Макнамары, безусловно выдающегося министра обороны США в череде бесцветных лиц, занимавших этот пост до него (кроме Дж. Форрестола). Начать с того, что Макнамара, когда только что избранный президент Джон Кеннеди пригласил его на этот пост, потребовал от него письменных гарантий на то, что он лично подберет себе помощников по собственному выбору. И такие гарантии он получил. Далее, заняв свой пост в Пентагоне, он сразу же заявил, что «управление Министерством обороны требует не только сильного, ответственного гражданского контроля, но такой деятельности министра, которая включала бы в себя активное, содержательное и решительное руководство Пентагоном, а не просто пассивную практику простого рассмотрения разногласий между традиционными и заинтересованными фракциями». Наконец, он внедрил в практику Министерства обороны системный анализ, который вели приглашенные им для работы в министерстве гражданские специалисты. Именно они стали доминировать в Пентагоне в ущерб профессиональным военным, предложения которых впервые (!) стали объектом технической экспертизы. Макнамара поставил во главу угла принцип «стоимость — эффективность». Такая линия, по существу, выбила инициативу в формулировании военной политики из рук военных, и в первую очередь командующих видами вооруженных сил.
Министр обороны в своей практической работе опирался главным образом на им же созданный аналитический аппарат, укомплектованный гражданскими специалистами. Центром Пентагона стали не оперативные органы, как было всегда, а исследовательское и инженерное бюро. На основе их выводов принимались решения по новым видам оружия и обосновывалась необходимость принятия их на вооружение.
Больше того, Макнамара оказывал порой решающее влияние на разработку стратегии страны. Фактически он играл роль главного внешнеполитического советника президента Кеннеди. Все эти особенности линии нового министра обороны породили его противоречия с ОКНШ и конгрессом. Он разработал теорию «контрсилового удара», предусматривающую втягивание СССР в количественную гонку вооружений (при неизменном превосходстве США в качестве). И, к сожалению, в 60-х годах СССР принял этот вызов и ответил на сей раз идентично, хотя имел возможности развивать свои оригинальные передовые технологии и достижения в освоении Космоса, перспективных ракет и др. Но к 1967 году и сам Макнамара разочаровался в своих теориях противостояния. Он осознал (и впоследствии говорил об этом), что теория «контрсилы» дестабилизировала стратегический баланс. И тогда же он (один из первых) предложил стратегию сдерживания на основе страха. Но все это было позднее, а тогда стратегия «контрсилы» стала важным компонентом военно-политической «доктрины сдерживания коммунизма». Эта стратегия предусматривала три варианта действий в период, когда что-либо в мире идет вопреки американской внешней политике: