Тайная битва сверхдержав
Шрифт:
Поэтому в 1963—1965 годы была создана усовершенствованная ракетная система «Найк — Икс». В отличие от «Найк — Зевс» новый вариант противоракетной обороны включал в проекте иной тип радиолокаторов — с фазированной решеткой. В них направление луча задавалось не механическим вращением антенны, а изменением электромагнитного поля, что позволяло следить одновременно за большим количеством целей. Для перехвата головных частей в плотных слоях атмосферы разрабатывалась меньшая по размеру противоракета с повышенным начальным ускорением — «Спринт». Взрыв ее ядерной боеголовки мощностью около 10 килотонн должен был поражать МБР на высоте 40 километров ударной волной и нейтронной радиацией. Для дальнего, надатмосферного перехвата предназначалась противоракета «Спартан» — модификация «Зевса» — с мощностью боеголовки до 10 мегатонн,
Интерес к ПРО и ракетным системам с разделяющимися головными частями (РГЧ) возрос еще и потому, что непосредственно касался многомиллиардных заказов таких крупнейших военных монополий, как «Интернейшнл телефон энд телеграф», «Уэстерн электрик», «Локхид», «Мартин Мариэтта», «Дженерал электрик» и «Боинг». Конгресс в своем большинстве поддерживал программы вооруженных сил, и в первую очередь «Найк — Икс», поскольку о разработке многозарядных головных частей был осведомлен еще очень узкий круг людей. Многие деятели Капитолия вели активную кампанию за выделение ассигнований на закупку ПРО. Они считали «Найк — Икс» необходимой для поддержания «ядерного превосходства» США, а также потому, что Пентагон уверял в ее способности прикрыть города в случае ядерной войны и значительно снизить ущерб для Соединенных Штатов.
Вопрос этот в середине 60-х годов был поставлен на практическую основу. Военному ведомству были предоставлены проекты различных вариантов систем противоракетной обороны страны. В их число входили и:
«тонкая» защита населенных центров («защита района или территории») от случайного или малочисленного ракетного удара, состоящая из 2 тысяч противоракет общей проектной стоимостью до 10 миллиардов долларов;
«плотная» защита территории от массированного ракетного удара из 4 тысяч противоракет общей стоимостью 20 миллиардов долларов;
«защита объекта» («точечная защита»), то есть прикрытие стартовых комплексов МБР, значительно менее сложная и дорогостоящая {483}.
В конце 60-х годов, когда развернулись работы по созданию ракет с разделяющимися головными частями «Минитмен-3» и «Посейдон», началось и строительство системы противоракетной обороны «Сентинел» (так с ноября 1967 года стала называться «Найк — Икс»). Новая система ПРО в составе 12 комплексов должна была иметь 600—1000 противоракет {484}. Это были попытки начать создание противоракетной обороны территории США. Однако в начале 1969 года развертывание системы «Сентинел» было приостановлено. Название системы было изменено на «Сейфгард», а вместо развертывания ПРО для прикрытия территории было намечено в первой фазе программы построить противоракетную оборону для защиты части ракетных сил США от советского ядерного удара по американским стартовым комплексам МБР.
«Сейфгард» предназначался уже не для защиты населенных пунктов от ответного удара потенциального противника, а для уменьшения уязвимости ракет «Минитмен», то есть для повышения возможностей американского потенциала ракетно-ядерного «удара возмездия». Для этого комплексы ПРО предполагалось переместить с позиций вокруг американских городов к стартовым позициям межконтинентальных ракет «Минитмен». На первой фазе планировалось развернуть 2 комплекса ПРО (из 12, намеченных к строительству) для прикрытия баз МБР (Монтана) и Гранд-Форкс (Северная Дакота). Вторая фаза программы предусматривала расширение противоракетной обороны на другие базы МБР, а в дальнейшем — и на города США. Таким образом, упор делался не на защиту гражданского населения, как декларировалось раньше, а на повышение неуязвимости ракетных баз — наступательного оружия. Но парадокс заключался в том, что основные технические компоненты системы «Сейфгард» остались такими же, как и у системы «Сентинел», хотя требования к ПРО защищаемых малоразмерных объектов, какими являлись шахты МБР, были совершенно иными {485}.
Так, несмотря на суровые уроки начала десятилетия (карибский кризис), несмотря на то, что многие в США сознавали, что гонку вооружений подстегивает не СССР, а США, несмотря на выявившиеся возможности к смягчению международной напряженности (Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, Космосе и под водой 1963 года, Договор о нераспространении ядерного оружия 1968 года и т. п.), США предпочли продлить безумную гонку вооружений, уповая новыми видами супероружия удержать военное превосходство.
В этих условиях, поставленный перед фактом бурного наращивания военной мощи США, Советский Союз был вынужден укреплять свою обороноспособность, чтобы ликвидировать американское стратегическое преимущество. Это была необходимая ответная мера на растущую угрозу из-за океана. Закономерность и справедливость такого ответа признавали многие авторитетные американские ученые и политические деятели. «Никто не ожидал, — писал профессор Принстонского университета Стивен Коэн, — что Советский Союз навсегда смирится со своим отставанием в военной области, которое наблюдалось в 60-е годы; неизбежная ликвидация этого отставания всегда была основной предпосылкой и необходимой потребностью разрядки». Сайрус Вэнс, бывший государственный секретарь США, отмечал: «Было неизбежно, что Советский Союз создаст потенциал, примерно равный нашему потенциалу». Весьма замечательным откровением являются воспоминания Роберта Макнамары о военно-стратегической ситуации 60-х годов: «Если бы я был советским министром обороны, я был бы чертовски озабочен неравенством сил. И меня бы тревожило то, что Соединенные Штаты стараются создать потенциал первого удара». При этом он ссылается на доклад командования ВВС США 1962 года. В документе говорилось: «Военно-воздушные силы поддерживают такое наращивание сил, которое обеспечит Соединенным Штатам возможность нанести первый удар». «Если военно-воздушные силы думали так, — подчеркивал Макнамара, — представьте себе, что же думали Советы? Какую же их реакцию вы ожидали бы? Они прореагировали так: существенно расширили свою программу стратегических ядерных вооружений… Итак, вы получили феномен: действие — противодействие» {486}.
Действительно, вся история послевоенной гонки вооружений свидетельствует о том, что в ней в первые послевоенные годы лидировали США. Об этом наглядно свидетельствует высказывание ветерана американской дипломатии Дж. Кеннана:
«Давайте не будем наводить тень на ясный день, сваливая всю ответственность на наших противников. Мы должны помнить, что именно мы, американцы, на каждом повороте пути были инициаторами дальнейшей разработки подобного (ядерного. — А. О.) оружия. Мы первые создали и провели испытания такого устройства, мы повысили степень его разрушительности, создав водородную бомбу, мы первые создали многозарядную боеголовку, мы отклоняли всякие предложения отказаться в принципе от применения ядерного оружия первыми, и мы одни — да простит нам Бог — употребили это оружие против других людей, против десятков тысяч беззащитных мирных граждан» {487}.
СССР до 70-х годов вел все время «гонку за лидером». В течение всего послевоенного периода советская страна выступала с конкретными предложениями по сокращению вооружений, но, вынуждаемая к ответным мерам, как правило, находила адекватные решения американскому вызову. Это было нелегко, но диктовалось суровой необходимостью. В результате в начале 70-х годов в соотношении стратегических вооружений США и СССР был достигнут паритет. Это признали и на Западе. В сентябре 1970 года лондонский Международный институт стратегических исследований оповестил: СССР приближается к ядерному паритету с США. 25 февраля 1971 года американцы услышали по радио обращение президента Р. Никсона: «Сегодня ни Соединенные Штаты, ни Советский Союз не имеют четкого ядерного преимущества» {488}.
В октябре того же года, готовясь к советско-американской встрече на высшем уровне, он заявил на пресс-конференции:
«Если будет новая мировая война, если будет война между сверхмощными державами, то никто не выиграет. Я думаю, что мы можем признать также, что ни одна крупная держава не может получить решающего преимущества над другой… Именно по этой причине сейчас настал момент урегулировать наши разногласия, урегулировать их с учетом наших расхождений во мнениях, признавая, что они все еще очень глубоки, признавая, однако, что в настоящий момент никакой альтернативы переговорам не существует» {489}.