Тайная гавань
Шрифт:
— Мы не сразу поедем домой, — ответил ей граф Килкери.
— Не домой?
— Нет. Я договорился, что мы проведем ночь или две в доме у Родерика Мэйгрина.
— Зачем? — сорвался быстрый вопрос с губ девушки.
— Он хочет повидаться с тобой, Грэйния… очень хочет тебя увидеть.
— Зачем? — повторила Грэйния очень громко и с дрожью в голосе.
Чувствовалось, что отец собирается подбодрить себя, прежде чем заговорить. Потом произнес нарочито резким — явно от смущения — тоном:
— Тебе уже восемнадцать. Пора выходить
На мгновение Грэйния утратила способность говорить: у нее перехватило дыхание.
Наконец, собралась с силами и проговорила, запинаясь:
— Ты хочешь сказать, папа… что мистер Мэйгрин… собирается жениться на мне?
Задавая этот вопрос, она тотчас подумала, что это немыслимо даже как предположение.
Она помнила Родерика Мэйгрина. Сосед, которого ее мать терпеть не могла и никогда не приглашала в «Тайную гавань».
Толстый, много пьющий мужчина с грубым голосом, которого считали жестоким хозяином плантации.
Он был немолод, почти такого возраста, как ее отец, и думать о браке с ним попросту смешно… если бы не было так страшно.
— Мэйгрин — славный малый, — продолжал отец, — к тому же он очень богат.
Позже Грэйния подумала, что ответ отца был неполон.
Родерик Мэйгрин богат, а отец, как обычно, без денег и вынужден рассчитывать на щедрость своих приятелей во всем, вплоть до рома, который он пьет.
Ведь именно пристрастие отца к выпивке, карточной игре, его полное пренебрежение к делам на плантациях вынудили мать уехать три года назад.
— Как ты можешь, дорогая моя, рассчитывать здесь хоть на какое-то образование? — говорила она дочери. — Мы никого не видим, кроме беспутных приятелей твоего отца, помогающих ему пропивать и проигрывать в карты каждый пенни из его средств.
— Папа всегда чувствует себя виноватым, когда огорчает тебя, мама, — отвечала Грэйния.
На мгновение глаза матери смягчились.
— Да, он чувствует себя виноватым, и мне приходится прощать его снова и снова. Но теперь я должна подумать о тебе.
Грэйния не вполне поняла ее, и мать продолжала:
— Ты очень хороша собой, моя дорогая, и должна иметь те же возможности, какие были у меня, то есть встречаться с равными себе, посещать балы и вечера. На все это тебе дает право твое происхождение.
И снова Грэйния не поняла, потому что на Гренаде не бывало никаких вечеров, разве что отец с матерью навещали своих знакомых в Сент-Джорджесе или Шарлоттауне.
Но она была так счастлива в «Тайной гавани», играя с ребятишками рабов, хотя дети ее возраста уже работали на плантациях.
Прежде чем она толком сообразила, что происходит, мать забрала ее с собой, уехав из дома однажды ранним утром, пока отец еще спал после похождений предыдущей ночи.
В красивой гавани Сент-Джорджеса, вид на которую открывался сверху из форта, стоял большой корабль, и почти сразу после того, как они с матерью поднялись на борт, корабль вышел в открытое море и поплыл прочь от острова, бывшего домом для Грэйнии с шестилетнего возраста.
Только уже в Лондоне, где мать возобновила отношения со старыми друзьями, узнала Грэйния, как та в свои восемнадцать лет очертя голову вышла замуж за красавца графа Килкери и через шесть лет уехала с ним, чтобы начать необычную новую жизнь на одном из островов Карибского моря.
— Твоя мама была так красива, — говорила Грэйнии одна из подруг матери, — и когда она покинула нас, мы почувствовали, что Лондон потерял сверкающий драгоценный камень. И теперь она вернулась, чтобы сиять, как прежде, и мы все очень рады ей.
Но теперь все уже было иначе, как скоро поняла Грэйния, потому что отец матери умер, другие родственники состарились и больше не жили в Лондоне, а у них с матерью не было достаточно денег, чтобы занять место в веселом светском обществе, центром которого был молодой принц Уэльский.
Впрочем, графиня Килкери была представлена королю и королеве и получила обещание, что и дочери ее будет оказана такая же честь, когда она станет взрослой.
— А тем временем, моя дорогая, — говорила Грэйнии мать, — ты должна упорно работать, чтобы наверстать упущенное в твоем образовании.
И Грэйния в самом деле работала упорно, потому что хотела порадовать мать и очень хотела учиться.
Она ежедневно посещала школу, и к тому же в небольшой домик, нанятый матерью в Мейфери, приходили платные учителя.
Времени не оставалось почти ни на что, кроме уроков, но мать бывала на завтраках у старых друзей, которые порой приглашали ее в итальянскую оперу или Воксхолл-Гарденз 1 .
Грэйния заметила, что без постоянной тревоги из-за пьянства и карточной игры отца мать удивительно помолодела и похорошела.
И ей очень шли купленные в Лондоне новые платья.
Наряды из муслина, шелковые ленты и кружевные фишю, окаймлявшие плечи матери, весьма отличались от той одежды, которую они шили себе на Гренаде.
1
Воксхолл-Гарденз — увеселительный сад в Лондоне, существовал с 1661 по 1859 год
Выбор материй в Сент-Джорджесе был невелик, и Грэйния носила такие же яркие, грубые ситцевые платья, в каких щеголяли туземки.
В Лондоне у нее развился вкус не только на одежду, но и на мебель, картины… и людей.
Когда девушке исполнилось семнадцать лет, мать начала строить планы представить ее королевской чете, как вдруг графиня заболела.
Возможно, виной тому были лондонские туманы и зимние холода, которые она ощущала острее, чем ее друзья, потому что долго жила в теплом климате, а возможно, ее уложила в постель коварная лихорадка, столь распространенная в Лондоне.