Тайная история драгоценных камней
Шрифт:
Иан нарисовал на салфетке маленькую карту, как добраться до приисков со стороны Красного моря: отъехать от побережья, повернуть на юг вдоль пустыни, а потом на восток. Он поставил два крестика, обозначив основные прииски изумрудов, после чего импровизированная карта превратилась в настоящую карту сокровищ. Одно из мест называлось Сикайт, там две тысячи лет назад в скале высекли храмы, а второе — Забара, причем оба находились на разных склонах горы Смарагдус, что в переводе означает Изумрудная гора.
По словам доктора Шоу, сейчас в этих местах никто не живет и можно встретить разве что временные поселения бедуинов. Представляете, когда он сам побывал там десять лет назад, то чуть было не пропустил
— Скорпионов.
В пустыню!
Как и предупреждал доктор Шоу, организовать экспедицию в пустыню оказалось задачей не из легких, так что пришлось пережить множество фальстартов. Наконец я нашла турфирму, сумевшую получить для меня разрешение посетить район добычи изумрудов, который обычно закрыт для туристов. Гкд по имени Томас предупредил меня, что «вероятность того, что мы доберемся-таки до Забары, составляет девяносто процентов, тогда как шансы получить разрешение съездить в Сикайт — уже пятьдесят на пятьдесят». Но я была полна оптимизма и через несколько недель все-таки оказалась в Южном Египте — ехала в белом джипе на юг вдоль Красного моря, мимо курортов и всматривалась в бесконечную пустыню. Этот берег облюбовали дайверы, и бетонные постройки здесь тянулись на мили. Но после КПП в Марса-Аламе отели кончились, дюны опустели, мы въехали в пыльный городок с пятью тысячами жителей, из достопримечательностей — только заправка, торговцы верблюдами и стая белых катеров, курсировавших вдоль берега, словно акулы.
Мы пополнили запас воды в маленькой лавке, которая принадлежала египтянину с вставным стеклянным глазом. Что ж, хорошее предзнаменование, ведь изумруды зачастую ассоциировались именно с глазами и зрением. Еще Нерон приспособил их в качестве биноклей, чтобы более четко видеть Олимпийские игры, а полированные камни из семейства бериллов, самым ценным представителем которого является изумруд, так долго использовали как линзы для очков, что даже немецкое слово Brille («очки») происходит от названия «берилл».
В мифологии многих народов считалось, что если вставить статуе глаза из изумруда, то она обретет волшебные свойства. К примеру, у римлян бытовала легенда о мраморном льве с острова Крит, который со скалы смотрел изумрудными глазами на море рядом с рыбацкой деревушкой. Однако блеск его глаз распугивал тунца, и только когда местные жители выковы-рили драгоценные камни из мраморных глазниц, косяки рыб снова попались в их сети. При этом изумруд ассоциировался со зрением не только в Средиземноморье. У древних будд в Бамиане (Афганистан), которых уничтожили в 2001 году талибы, якобы раньше тоже были глаза из изумрудов, и путешественники видели их блеск за многие мили, словно маяк.
Ну, положим, в Египте изумруды не видны за многие мили, но к югу от Марса-Алама, как я уже упоминала, возвышается гора с говорящим названием Изумрудная. Это самый высокий пик в горной цепи, и в его тени расположены изумрудные шахты Забары. Никто не знает, сколько им лет, хотя первое упоминание о приисках встречается еще в сочинении греческого автора Страбона в 24 году до нашей эры, который писал в своей «Географии»: «Затем будет перешеек недалеко от Берениса, где арабы находят камни, выкапывая глубокие подземные ходы». То есть предположительно шахты существовали и какое-то время до этого, возможно, даже в эпоху фараонов. Изумруды известны человечеству с древнейших времен. Правитель по имени Птахотеп около 2200 года до нашей эры писал: «Подходящее слово порой сложнее найти, чем изумруд, который в горах ищут рабы». Однако с берега Изумрудная гора казалась очень далекой и зловеще темной.
Я снова посмотрела на свою карту-салфетку. Мы не поехали по ломаной, как советовал доктор Шоу, а рванули напрямую.
— Э-э-э-э… у нас есть спутниковая навигация? — поинтересовалась я, вспомнив совет Иана.
— Нет, — засмеялся Томас, — у нас только проводник-бедуин, ну и я запоминаю дорогу.
Когда он это сказал, наш водитель Мухаммед свернул с дороги и поехал прямо по песку. За нами последовал пикап, груженный непонятно чем.
— Вы же не думали, что мы поедем на одной машине? — спросил Томас.
Оказалось, что кроме Томаса и Мухаммеда в моем распоряжении имелись Али Саз, второй водитель, повар Наим, проводник-бедуин, а еще горы еды, всевозможные инструменты и запас воды на несколько дней для такой оравы.
Узнав о том, что у меня теперь имеются команда из пяти человек и две машины, я ощутила себя руководителем масштабной экспедиции. Однако по сравнению с группой из шести англичан, которых отправили в этот же район в 1899 году, мы были почти невидимы.
В ту группу вошли трое ученых под руководством Дональда Макалистера, ему предстояло составить карту местности, и трех корнуолльских шахтеров, которые, собственно, и должны были спуститься в туннели. Их багаж перевозили сто тридцать верблюдов, причем на каждого из животных навьючили по сто пятьдесят килограммов груза, включая оборудование, палатки и провиант, которого должно было хватить на четыре месяца, пока экспедиция искала изумруды.
А условия в пустыне были еще те. В доисторические времена, когда все континенты составляли единое целое, здесь, наверное, находился самый юг, потому что даже в октябре средняя температура составляла плюс тридцать семь градусов, а летом жара стояла просто невыносимая. Древняя надпись периода Срединного царства около 1900 года до нашей эры описывает погоду в египетской пустыне с поэтической простотой: «Летом здесь пекло, и горы обжигают кожу». Сразу понятно, что имел в виду автор.
Я ожидала, что «восточная пустыня» — это бесконечные дюны, однако передо мной простиралась гористая местность с широкими долинами «вади», которые выглядели как русла высохших рек и в каком-то смысле ими и являлись. Раз в десять лет здесь случаются наводнения, и именно они сделали пейзаж таким.
— Эго очень серьезные бедствия, — сказал Томас. — Начинается эпидемия холеры. Дороги размывает. Все рушится. Люди не могут никуда поехать.
Но потом вода скапливается в резервуарах, и за счет ее люди и животные могут просуществовать несколько лет. Во времена Клеопатры дожди шли почти каждый год. Если бы здесь и тогда были такие же погодные и экономические условия, как в наши дни, то шахты просто не могли бы функционировать.
Пейзаж показался мне до ужаса голым, единственными растениями были низкие кустарники и акации, которые могут расти и без воды. Акация — священное дерево богини Хатор, которая покровительствовала старателям, возможно, потому, что корни акации ищут трещины и расщелины в почве, где иногда попадаются и самоцветы. Издали мне показалось, будто на ветвях дерева уселись птицы, но, подойдя поближе, мы увидели, что это вовсе не птицы, а вещи местных бедуинов: они оставляют свои пожитки и еду прямо на ветках, чтобы не украли хищники. В старину бедуины верили, что драгоценные камни могут лечить и обладают различными волшебными свойствами, и носили их как амулеты. По легенде, драгоценности — это джинны, которых обратили в камни, и они могут даровать силу и защиту своему владельцу.