Тайная история

Кесарийский Прокопий

(6) За телом своим она ухаживала больше, чем требовалось, но меньше, чем она желала. (7) Ранее раннего она отправлялась в бани и очень поздно удалялась Оттуда. Завершив омовение, она направлялась завтракать, позавтракав, отдыхала. (8) За завтраком и обедом она отведывала всякой еды и питья, сон же у нее всегда быя очень продолжительным, днем до сумерек, ночью- до восхода солнца. (9) И вот, вступив на стезю разного рода излишеств и предаваясь им в течение столь значительной части дня, она притязала на то, чтобы управлять всей Римской державой. (10) И если василевс возлагал на кого-нибудь какое-либо поручение помимо ее воли, дела у этого человека принимали такой оборот, что вскоре он с великим срамом отрешался от должности я погибал самой позорной смертью.

(11) У Юстиниана всякое дело шло легко не столько потому, что он был остер умом, сколько потому, что он, как было сказано, по большей части обходился без сна и являлся самым доступным человеком на свете. (12) У людей, хотя бы и незнатных и совершенно безвестных, была полная возможность не только явиться к тирану, но и иметь с ним тайную беседу. (13) Попасть же к василисе было невозможно даже кому-либо из архонтов, разве что он потратит на это массу времени и труда, но все они с рабским усердием постоянно пребывали в ожидании, все время находясь в узком и душном помещении. Ибо отсутствовать здесь для любого из них означало подвергнуть себя смертельной опасности. (14) Все это время

они стояли на цыпочках и каждый изо всех сил старался держать голову выше, чем соседствующие, чтобы евнухи, выходя, могли его заметить. (15) Приглашались же лишь некоторые из них, и то с трудом и по прошествии множества дней, а войдя к ней, они в великом страхе как можно скорее удалялись, лишь пав перед ней ниц и коснувшись краешком губ ступней обеих ее ног. (16) Говорить с ней или просить ее, если она сама не повелевала этого, было недопустимо. Государство погрязло в раболепии, получив в ее лице надсмотрщика рабов. (17) Таким образом дела римлян гибли и из-за тирана, который, казалось, был слишком добродушен, и из-за Феодоры, которая была сурова и крайне высокомерна. (18) Ибо его добродушие было ненадежным, ее же тяжелый нрав был помехой в делах.

(19) Итак, образом мысли и жизни они явно отличались друг от друга, однако были у них общими корыстолюбие, кровожадность и отсутствие всякой искренности. (20) Ибо оба они обладали поразительным умением лгать, и если о ком-либо из тех, кто досадил Феодоре, сообщали, что он совершил какой-либо проступок, хотя бы незначительный и не стоящий слов, она немедленно придумывала обвинения, вовсе не применимые к данному человеку, раздувая это дело как великое злодеяние. (21) Выслушивалась масса жалоб, назначался суд по обвинению в низвержении существующего порядка я сходились судьи, собранные ею и готовые сражаться друг с другом из-за того, кто более других окажется способен угодить василисе бесчеловечностью приговора. (22) Имущество пострадавшего она немедленно отписывала в казну, а его самого, подвергнув мукам, даже если он был древнего рода 154, она, не колеблясь, наказывала изгнанием или смертью, (23) Но если кто-либо из тех, к кому она благоволила, оказывался уличенным в беззаконных убийствах или каком-либо ином тяжком преступлении, она, понося обвинителей и насмехаясь над их рвением, вынуждала их против воли хранить молчание о происшедшем.

(24) Когда же ей было угодно, она оказывалась способна и самые серьезные из дел превратить в шутовство, словно речь шла о сценическом представлении. (25) Как-то некий патрикий, старый человек, долгое время находившийся на службе (имя которого, хотя мне оно хорошо известно, я ни в коем случае не упомяну, чтобы не увековечить нанесенное ему оскорбление), когда кто-то из ее приближенных одолжил у него крупную сумму денег, не имея возможности взыскать ее, явился к ней, чтобы изобличить перед ней заключившего сделку и просить ее помочь ему обрести справедливость. (26) Заранее узнав об этом, Феодора приказала евнухам, чтобы, когда он предстанет перед ней, все они окружили его и слушали, что она будет изрекать, наставив их в том, что им следует повторять ей в ответ. (27) Когда патрикий явился в гинекей, он, как полагалось, пал перед ней ниц и со слезами на лице сказал: "О владычица, тяжко мужу-патрикию испытывать нужду в деньгах. (28) То, что к другим вызывает сочувствие и жалость, оборачивается оскорблением для человека этого сана. (29) У любого другого, попавшего в крайнюю нужду, есть возможность сказать об этом своим заимодавцам и таким образом тотчас избавиться от хлопот, но муж-патрикий, не имеющий возможности уплатить своим заимодавцам долг, по большей части постыдится сказать об этом, а если скажет, то ему никогда не поверят, поскольку бедность не сочетается с этим сословием. (30) А если ему и удастся убедить, ему придется претерпеть самые постыдные и мучительные страдания. (31) Итак, о владычица, и у меня есть денежные дела с людьми, одни из которых ссудили мне из своих средств, другие же взяли в долг у меня. (32) Заимодавцев, которые беспрерывно преследуют меня, я не могу прогнать из-за стыда перед своим саном; должники же, которым случай ие выпал оказаться патрикиями, прибегают к бесчеловечным отговоркам. (33) Припадаю к тебе, молю и прошу помочь мне обрести справедливость и избавить меня от моих теперешних бед". (34) Так он сказал. Женщина же нараспев ответила: "О патрикий такой-то!" А хор евнухов подхватил ей в ответ: "Ну и большая же у тебя грыжа". (35) И вновь этот человек стал умолять и произнес речь, подобную той, что сказал раньше, и вновь женщина ответила так же, а хор откликнулся на ее слова, пока этот несчастный, отчаявшись, не пал перед ней ниц, как полагается, и, удалившись, не отправился восвояси. (36) Большую часть года она проводила в загородных дворцах на побережье, особенно в так называемом Иероне 155, и от этого ее многочисленная свита терпела жестокие страдания. (37) Ибо свита испытывала недостаток в самом необходимом и подвергалась опасностям, исходящим от моря, особенно когда случалось возникнуть буре, что бывало нередко, или где-то поблизости объявлялось морское чудовище 156. (38) Но они [Юстиниан и Феодора] ставили ни во что бедствия всех прочих людей, если сами они получали возможность предаваться удовольствиям. (39) А как проявлялся нрав Феодоры по отношению к тем, кто ей досадил,. я сейчас покажу, упомянув, разумеется, лишь немногое, чтобы не показалось, будто я взял на себя невыполнимый труд.

XVI. Когда Амаласунта в своем нежелании обитать среди готов решила переменить и саму свою жизнь, задумав отправиться в Византии, как мной рассказано в прежних книгах 157, Феодора призадумалась над тем, что эта женщина была знатного происхождения, к тому же царица, очень хороша собой и необыкновенно изобретательна в путях и средствах к достижению желаемого ею. Ее великолепие и исключительно мужской склад характера возбуждали в ней [Феодоре] подозрения, в то же время она боялась непостоянства своего мужа. Свою ревность, однако, она проявила не в пустяках, но решила злоумышлять против той, не останавливаясь и перед ее убийством. (2) Тотчас она убедила мужа отправить послом в Италию Петра 158, причем только его одного 159. (3) Посылая его, василевс дал ему поручения, о которых я рассказал в соответствующем месте моего повествования 160. Но из страха перед василисой я не мог открыть тогда истину о том, что произошло. (4) Сама же она потребовала от Петра лишь одного-чтобы он как можно скорее убрал Амаласунту из числа живых, обнадежив его, что он будет осыпан великими милостями, если исполнит ее поручение. (5) Тот, оказавшись в Италии (ибо природа этого человека не ведала, что значит испытывать колебания, готовя подлое убийство, когда имелась надежда заполучить какую-то должность или большие деньги), убедил Теодата, не знаю уж какими посулами, умертвить Амаласунту 161. Так-то он и дошел до чина магистра 162 и удостоился как никто иной, величайшей власти и величайшей ненависти.

(6) Таков был конец Амаласунты. (7) Был у Юстиниана некий секретарь по имени Приск, большой негодяй и пафлагонец 163, по своему характеру вполне подходящий, чтобы угодить своему господину, очень к нему расположенный и полагавший, что и со стороны того он пользуется таким же расположением. Поэтому он очень скоро, хотя и незаконно, стал обладателем большого богатства. (8) Феодора, поскольку он держался с ней гордо и пытался

оказывать ей противодействие, оклеветала его перед мужем. (9) Поначалу она не имела успеха, но вскоре в разгар зимы она поместила этого человека на корабль, отправила туда, куда ей вздумалось, приказала постричь и против его воли заставила стать церковнослужителем. (10) Между тем Юстиниан, сделав вид, что ничего не знает о случившемся, не стал допытываться, в каком месте земли находится Приск, и в дальнейшем о нем и не вспоминал, храня молчание, словно пораженный беспамятством, не забыв, однако, забрать себе все, даже малейшие, остатки его состояния 164. (11) Когда на нее [Феодору] пало подозрение, что ее обуяло влечение к одному из ее рабов по имени Ареовинд, варвару по происхождению, но пригожему в юному, которого она в то время определила ключником, то, стремясь снять с себя обвинение, она, хотя, как говорят, и была до крайности влюблена в этого человека, решилась тогда подвергнуть его жесточайшему наказанию, после чего мы о нем более ничего не слышали и доселе никто его больше не видел. (12) Ибо если она хотела скрыть что-либо из того, что совершалось, то об этом никто не говорил и не упоминал, а тому, кому было что-то известно об этом, не позволялось впредь ничего сообщать ни кому-либо из своих родственников, ни тому, кто, стремясь узнать правду, захотел бы выведать об этом, как бы он ни был любопытен. (13) С тех пор как существует род людской, ни один тиран не внушал такого страха, поскольку никто из досадивших ей не смог укрыться от нее. (14) Множество соглядатаев сообщали ей о том, что говорилось и делалось на агоре и по домам. (15) Когда же она не желала, чтобы наказание виновного стало как-то известным, она делала следующее. (16) Если тот был именит, она, вызвав этого человека, с глазу на глаз препоручала его кому-либо из своих помощников с приказом переправить его в самые отдаленные пределы Римской державы, (17) И тот в неурочный ночной час сажал его, закутанного с головой и связанного, на корабль и отправлялся с ним туда, куда повелела эта женщина. Там, передав его в еще большей тайне тому, кто был сведущ в подобной службе, он удалялся, приказав охранять этого человека самым тщательным образом и запретив говорить кому-либо о нем, до тех пор пока либо василиса не сжалится над несчастным, либо он не скончается, измученный годами медленной смерти вследствие невзгод существования в этом месте и полностью изнуренный.

(18) Прогневалась она и на некого Васиана, принадлежавшего к прасинам, молодого человека знатного рода, по той причине, что он ее ругательски ругал. Поэтому Васиан (ибо до него дошел слух о ее гневе) бежал в храм Архангела 165. (19) Она тотчас направила к нему стоящего над народом архонта 166, повелев предъявлять ему обвинение не в том, что он бранил ее, но приписать ему мужеложество. (20) Архонт извлек его из храма и подверг невыразимо мучительному наказанию. И весь народ, видя, какие несчастья выпали на долю человека благородного и искони воспитанного в неге, тотчас преисполнился сострадания к нему и с плачем принялся кричать до небес, прося пощадить юношу. (21) Та же подвергла его еще более тяжкому наказанию, отсекла ему срамные места и погубила его, не имея против него никаких улик, а имущество отписала в казну. (22) Таким образом, когда эту бабу охватывал гнев, безопасности не давал ни храм, ни запрет со стороны закона; мольбы целого города оказывались бесполезны, чтобы спасти попавшего в несчастье, и ничто другое не могло оказаться препятствием на ее пути.

(23) Прогневалась она и на Диогена (за то, что он являлся прасином), человека обходительного и любезного всем, в том числе и самому василевсу, и тем не менее она постаралась и его оклеветать в мужеложестве. (24) Итак, склонив к тому двух его рабов, она выставила их в качестве свидетелей и обвинителей своего хозяина. (25) Однако дело его рассматривалось не скрытно и тайно, как она привыкла, но публично и, учитывая доброе имя Диогена, судей было назначено много и не из числа безвестных. Тщательно расследовав дело, они не сочли слова рабов достаточно вескими для вынесения приговора, да к тому же были те еще детьми. Тогда василиса заключила в свое обычное узилище одного из родственников Диогена - Феодора. (26) Там она попыталась то льстивыми речами, то многими оскорблениями обхитрить этого человека. Так как она ни в чем не преуспела, то приказала, обвив его голову возле ушей воловьей жилой, затем скручивать и стягивать ее. (27) Несмотря на то, что Феодору казалось, что глаза его выскочат из орбит, он решил не придумывать того, чего не было. (28) Поэтому судьи за недоказанностью вины оправдали Диогена, а город всенародно отпраздновал это событие.

XVII. Таков был итог этого дела. В начале этой книги я уже рассказал о том, что она содеяла с Велисарием, с Фотием и Вузой. (2) Два стасиота из венетов, киликийцы родом, с великим шумом набросились на правителя Киликии Второй Каллиника, применили силу против него и убили его конюха, который стоял подле и пытался защитить своего хозяина. Произошло это на глазах правителя и всего народа. (3) Тот, взяв их за это убийство, а вдобавок и за многое другое, справедливо предал их смерти. Она же [Феодора], узнав об этом и решив показать, что она благоволит венетам, безо всякого на то основания посадила его, еще исполнявшего должность, на кол на могиле этих убийц. (4) Василевс же, сделав вид что он скорбит и оплакивает погибшего, сидел дома, похрюкивая [от удовольствия]. Он грозил многими карами тем, кто оказывал пособничество в этом деле, но ничего не предпринял и счел вполне для себя достойным присвоить деньги умершего.

(5) Феодора, однако, радела и о том, чтобы придумать наказания для тех, кто грешил своим телом. И вот, собрав более пятисот блудниц, которые торговали собой посреди агоры за три обола - только чтобы не умереть с голода,-и отправив их на противолежащий материк, она заключила их в так называемый монастырь Раскаяния 167, принуждая их переменить образ жизни. (6) Некоторые же из них ночью бросились с высоты и таким путем избавились от нежеланной перемены.

(7) Жили в Визaнтии две девы-сестры 168, которые не только имели отца-консула и в третьем поколении принадлежали к консульским семьям, но и вели свой род от людей, издревле обладавших в сенате первенством крови. (8) Случилось так, что они, уже вступавшие в супружество, овдовели, поскольку мужья их погибли. Феодора тотчас подобрала двух мужчин, безродных и бесстыжих, и стала прилагать старания к тому, чтобы женить их на сестрах, обвинив тех в том, что они ведут нескромный образ жизни. (9) Те, в страхе, как бы этого не случилось, бежали в храм Софии, вошли в священный баптистерий и крепко ухватились за купель. (10) Однако василиса поставила их в такое безвыходное положение и подвергла таким страданиям, что они поспешили избавиться от этих бед, сменив их на замужество. Таким образом ни одно место не осталось у нее неоскверненным и неприкосновенным. (11) Так эти сестры против воли сочетались браком с людьми нищими и ничтожными, [стоявшими] много ниже их по положению, хотя у них имелись знатные женихи. (12) И мать их, тоже вдовствующая, присутствовала на обручении, не осмеливаясь ни возопить, ни оплакать это горе. (13) Впоследствии Феодора, чтобы очистить себя от этого греха, решила утешить их за счет общественных несчастий, (14) ибо она назначила того и другого архонтами. Но и тогда к этим девам не пришло утешение, поскольку чуть ли не всем подданным пришлось испытать от этих людей ужасные и невыносимые страдания, о чем мной будет рассказано позднее 169. (15) Ибо Феодору не заботило ни почтение к государственной должности, ни к самому государству, ни что-либо иное, лишь бы воля ее была выполнена.