Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
В 1914–1916 гг. войны основная нагрузка по обеспечению безопасности фронта и тыла легла на офицеров Отдельного корпуса жандармов, которые в большинстве своем не имели навыков контрразведывательной деятельности. Необходимые умения и навыки они приобретали в ходе боевых действий, в активной борьбе с агентурой австро-венгерской и германской разведок на ТВД. Однако по профессиональному кадровому костяку спецслужб нанесла удар Февральская революция – новые власти изгнали из органов контрразведки офицеров Отдельного корпуса жандармов, тем самым лишив ее самых квалифицированных руководителей. Восполнить понесенные потери за несколько послереволюционных месяцев контрразведка уже не смогла. Советская власть, за небольшим исключением, не нуждалась в прежних кадрах.
Законодательство Российской империи предусматривало суровое наказание за шпионаж. Согласно высочайшие утвержденному 5 июля 1912 г. «Закону об изменении и дополнении действующих узаконений о государственной измене путем шпионства», пойманные и уличенные шпионы в военное время подлежали наказанию вплоть до смертной казни.
С началом Первой мировой войны русскими спецслужбами на театре военных действий было задержано много лиц, заподозренных в шпионаже и государственной измене. Например, в сводке контрразведывательного отделения штаба 2-й армии за сентябрь 1914 г. сохранились сведения о 98 человеках, подозреваемых в шпионаже, за октябрь – уже о 135, за ноябрь – о 68, и за декабрь – о 35 [299] . Таким образом, за 4 месяца войны КРО только одной армии было арестовано 336 человек.
299
РГВИА. Ф.2110. Оп.6. Д. 48. Л. 50–90; 92–205; 207–235
По существовавшей в то время практике контрразведывательные органы занимались лишь поиском шпионов, а следственные мероприятия, наряду с розыском, осуществлялись силами жандармских управлений по месту задержания подозреваемых лиц. Таким образом, «шпионские дела» из контрразведки передавались в жандармские управления, где их, по свидетельству документальных источников, скапливались сотни. Например, в начале декабря 1914 г. лишь Варшавским губернским жандармским управлением в государственной измене обвинялось 289 австрийских, германских и русских подданных, а в конце месяца – уже 542; Варшавским охранным отделением с 16 июля по 15 декабря было задержано 455 заподозренных в военном шпионаже лиц [300] .
300
ГАРФ. Ф. 217. Оп. 1. Д. 1152. Л. 1–94, 424, 427–435.
Исследователь В. В. Хутарев-Гарнишевский подсчитал: с июля 1914 г. по июль 1915 г. Варшавским ГЖУ велось дознание против 3200 человек, подозреваемых в шпионаже и пособничестве противнику [301] .
Если собрать сведения по всем жандармским управлениям на ТВД с начала войны до марта 1917 г., то число подозреваемых в шпионаже, надо полагать, возрастет в несколько раз.
Среди сотен арестованных по подозрению лиц жандармам предстояло установить виновных, передать их дела в суд, а невиновных освободить. Однако квалифицированно провести дознание в условиях военного времени оказалось делом трудным. Как поступить в такой ситуации? Выход был найден простой. «…Если расследованием не было выяснено решительно никаких доказательств виновности привлеченного лица в государственной измене, – гласил приказ главкома Северо-Западного фронта генерала Н. В. Рузского № 58 от 7 сентября 1914 г., – то таковое подлежит высылке во внутренние губернии, согласно распоряжения министра внутренних дел» [302] . 25 июля 1914 г. глава МВД телеграммой № 402, в частности, предписывал высылать в глубь России лиц, арестованных «лишь по подозрению в шпионстве, но без определенных улик» [303] . По ходу лишь упомянем другую категорию высылаемых – так называемых неблагонадежных лиц, определяемых властями по национальному признаку, – в основном немцев и евреев.
301
Хутарев-Гарнишевский В. В. Указ. соч. С. 250.
302
ГАРФ. Ф. 217. Оп. 1. Д. 1153. Л. 78.
303
Там же. Ф. 110. Оп. 4. Д. 3626. Л. 9.
Конец ознакомительного фрагмента.