Тайная власть
Шрифт:
– Да, много позже.
– Расскажи мне, как это произошло.
Алана глубоко вздохнула.
– Мой дед, к большому неудовольствию всей семьи Викхэм, был очень музыкален. Не проявив ни малейшего интереса к управлению имением своего отца, он вступил в большой оркестр на севере и постепенно завоевал известность в качестве дирижера. Он выступал под псевдонимом Аксела Алстона. – Алана на секунду остановилась, словно предполагая, что князь должен помнить это имя, но тот промолчал, и она продолжила: – Как-то мой дед гастролировал с оркестром по всей Европе. Закончиться гастроли должны были в Санкт-Петербурге.
– В каком году это было? – перебил князь.
– В тысяча восемьсот пятьдесят восьмом, три года спустя после смерти Николая I. Тогда страной правил уже Александр II.
– Это совсем другой царь!
– Да, – согласилась Алана, – но моей матери это не помогло.
– Почему нет?
– В Варшаве мой дед заболел. Мой отец, который был первой скрипкой в оркестре, занял его место, чтобы не подводить товарищей. В таком составе они и прибыли в Санкт-Петербург.
– Там-то он и познакомился с вашей матерью?
– Она была очень молода и ослепительно хороша собой. Как отец впоследствии признавался мне, красивее женщины он не встречал. Она попросила его давать ей уроки музыки. В то время среди русской аристократии было модно нанимать известных музыкантов, правда, в основном французов.
– Итак, они полюбили друг друга, как мы с тобой, – нежно произнес князь.
– Да, полюбили, – согласилась Алана. – Они знали, что родители моей матери никогда не согласятся на этот брак и потому… бежали.
– Смелый поступок!
– Они обвенчались в маленькой, убогой церквушке возле границы и уехали в Польшу, надеясь, что будут жить спокойно и счастливо.
Голос Аланы дрогнул, и князь спросил:
– Что-то им помешало?
– По-видимому, моя мать не знала того, что после отъезда вашего отца царь Николай наложил строгий запрет на то, чтобы кто-нибудь из семьи Катиновских покидал Россию. Ослушавшимся грозило преследование со стороны тайной полиции, которая должна была возвратить их в страну или даже, в случае сопротивления, убить.
– Я не знал этого, – резко выпрямился князь. – Почему же тогда мой отец остался в живых?
– Возможно, он был слишком знаменит и богат, у него было много влиятельных друзей по всей Европе, – ответила Алана. – Но мои родители были совсем в другом положении. Один преданный друг моей матери сообщил им, что их разыскивает полиция, и им пришлось скрываться.
Глаза князя ясно выражали, как хорошо он понимает, что она имеет в виду.
– Мой отец уже не мог играть в оркестре, потому что там он был слишком на виду, – продолжала Алана. – Несколько лет они прожили в Голландии, но там стало трудно зарабатывать себе на жизнь, и они переехали в Париж. Только тогда, когда выяснилось, что Александр II совсем не такой тиран и деспот, как Николай I, они осмелились приехать в Англию. Но жить в поместье деда и общаться с остальными Викхэмами они не могли: слишком велик был риск.
– И поэтому они осели в Бриллинге! – закончил князь.
– Да, они приехали сюда. Мой отец давал уроки музыки. Они были очень бедны, но тем не менее счастливы. Потом моя мать умерла.
– Все мы когда-нибудь последуем ее примеру, – тихо произнес князь.
– Есть еще… один… факт, о котором я не упомянула. – Алана отвернулась, словно не в силах смотреть на него.
– Какой же?
– По повелению Николая I брак признали недействительным! Священник, который совершал церемонии, был приговорен к смертной казни. – Она замолчала и изменившимся голосом произнесла: – Я… поэтому я считаюсь незаконнорожденной!
Наступила тишина. Алана отвернулась от уютно горящего огня в камине и, перейдя комнату, встала у окна. Она откинула шторы. Уже стемнело, почему я… не могу выйти замуж… ни за кого… У меня нет имени.
Глава 7
Когда песня гондольеров разбудила Алану, солнце уже взошло, и на канале началось обычное оживление.
– Благодарю тебя, Господи! Благодарю тебя! – произнесла она вслух. Каждый раз с наступлением дня она чувствовала себя еще более счастливой, чем была накануне. Счастье ослепляло ее, как лучи солнца. Она вышла замуж. Человек, который сейчас лежал рядом с ней, был не просто ее мужем. Он был частью ее самой. Они были едины – телом, мыслями, сердцем, душой.
Сейчас, лежа в огромной, украшенной резьбой и росписью кровати в одном из старейших и великолепнейших палаццо Венеции, Алана пыталась выразить словами ту благодарность, которая накопилась у нее в сердце, но для этого не хватило бы и всей жизни. Когда она открыла князю тайну своего рождения, то думала, что стоит ему только услышать слово "незаконнорожденная", как он сразу же с отвращением отвернется от нее. Еще маленькой, живя в Голландии и во Франции, она знала, как позорно ее положение, но, только приехав в Англию, она до конца поняла то презрение, с каким отзывались о тех, кто рожден вне брака.
В Бриллинге никто не знал, что ее родители не состоят в законном браке, да и их самих, как ей казалось, это мало трогало. Однако Алана чувствовала себя так, будто у нее на лбу стояло клеймо.
После смерти матери ее отец написал на могильном камне: "Наташе, возлюбленной жене Ирвинга Викхэма". "Это неправда, – сказала ему однажды Алана. – Ваш брак объявили незаконным, поэтому мама не может считаться твоей женой". – "Для меня она была женой, и не только женой. Она воплотила в себе все то, перед чем я преклоняюсь. В ней заключалось мое счастье, – сурово ответил отец и, словно отвечая на безмолвный вопрос дочери, добавил: – Она говорила, что ни разу не пожалела о своем поступке, о том, что ради меня отказалась от богатства и того положения, которые были обеспечены ей в России. И я верил ей".
Да, это было правдой. Ее мать была счастлива. Где бы им ни приходилось жить, в их доме всегда царила любовь.
Однако, как, повзрослев и обретя способность трезво мыслить, не раз говорила себе Алана, самой ей не суждено испытать подобного счастья, потому что никогда нельзя будет выйти замуж. Неужели найдется мужчина, который захочет взять в жены девушку без имени? "Разве что тот, кого отвергнут и Россия и Англия", – с горечью думала она.
Наверное, на ее восприятии сказались те годы, которые они провели, скрываясь ото всех. Молодость и повышенная впечатлительность сделали ее слишком чувствительной к мнению других людей. Она знала, каким странным кажется англичанам то, что у мистера Викхэма нет родственников, а его жена, очевидная иностранка, никогда не только не упоминает о своей родине, но даже не подает виду, что у нее другая национальность.