Тайная война против Советской России
Шрифт:
Савинков описал свои переговоры с Уинстоном Черчиллем.
— Черчилль мне показал карту юга России, где флажками были указаны деникинские и ваши войска. Помню, как меня потрясло, когда я подошел с ним к этой карте и он показал мне деникинские флажки и вдруг сказал: «Вот это моя армия». Я ничего не ответил, у меня приросли ноги к полу, я хотел выйти, но я сейчас же представил себе: вот я хлопну дверью и выйду со скандалом из этого кабинета, а там — на далеком фронте, какие ни на есть русские добровольцы будут ходить без сапог.
— Из каких соображений англичане и французы давали эти самые сапоги, патроны, пулеметы и т. д.? — спросил председатель.
— Официальные соображения их были, конечно, весьма благородны, — ответил Савинков. — «Мы — верные союзники, вы — изменники» и т. п. А то, что под этим скрывалось, было следующее: как минимум, — вот нефть — чрезвычайно
Сенсационные показания Савинкова продолжались два дня. Он описал всю свою карьеру заговорщика. Он назвал известных государственных деятелей и капиталистов Англии, Франции и других европейских стран, которые оказывали ему поддержку. Он сказал, что невольно стал их орудием.
— Я жил под стеклянным колпаком. Это значит, что я никого не видел, кроме своих. Я не знал народа, я не знал крестьян, рабочих. Я любил их. Я готов был жизнь свою отдавать и отдавал. Но интересы их, истинные их желания, естественно, мог ли я знать?
В 1923 г. он начал понимать «всемирное значение» большевистской революции. Он стал стремиться обратно в Россию, чтобы «увидеть все своими глазами и услышать своими ушами».
«А может быть, все то, что я читаю в заграничных газетах, есть ложь? — продолжал Савинков. — Не может быть, чтобы люди, против которых бороться нельзя, против которых никто не может бороться, чтобы эти люди ничего не сделали для русского народа».
Советский суд приговорил Бориса Савинкова к смертной казни, как изменника родине, но, приняв во внимание его чистосердечные показания, суд заменил приговор десятью годами тюремного заключения. [36]
Как только сообщение об аресте Савинкова и ошеломляющее известие об его отступничестве достигли Парижа, Сидней Рейли помчался в Лондон советоваться со своими хозяевами. 10 сентября 1924 г. в «Морнинг пост», органе английских консерваторов, появилось пространное и сенсационное сообщение Рейли. Рейли заявлял, что открытый процесс Савинкова в Москве фактически не имел места. Он категорически утверждал, что Савинков был убит при переходе советской границы, а весь процесс — чудовищный обман:
36
Во время своего пребывания в тюрьме Савинков пользовался исключительным вниманием советских властей. Ему были предоставлены особые привилегии, он имел возможность писать, он получал все книги, какие желал. Но он хотел свободы. 7 мая 1925 г. он обратился с длинным прошением к Феликсу Дзержинскому, председателю ЧК. Он просил о помиловании, предлагал сделать все, что от него потребует правительство. Получив от администрации тюрьмы предварительный ответ о малой вероятности пересмотра приговора Верховного Суда, Савинков покончил жизнь самоубийством. (Примеч. авторов)
Савинков был убит при попытке перейти русскую границу, а ЧК инсценировала в Москве при закрытых дверях фальсифицированный процесс с одним из своих агентов в главной роли. [37]
Рейли горячо защищал непримиримость Савинкова, как антисоветского заговорщика:
Я имел счастье быть одним из самых близких его друзей и пламенных почитателей и я считаю своим священным долгом выступить на защиту его чести… В числе очень немногих людей я был осведомлен о его намерении пробраться в Советскую Россию… Я проводил с Савинковым целые дни вплоть до его отъезда на советскую границу. Я пользовался его полным доверием, и его планы были выработаны вместе со мной.
37
Это было одним из многих нелепых «объяснений», которыми враги Советского Союза пытались дискредитировать признания, сделанные иностранными заговорщиками и русскими предателями перед советским судом. Эти «объяснения» были особенно в ходу во время так называемых московских процессов (1936—1938 гг.). См. книгу III. (Примеч. авторов)
Заявление Рейли кончалось обращением к редактору «Морнинг пост»:
Сэр, я обращаюсь к вам, как к руководителю органа, который всегда был признанным поборником антибольшевизма и антикоммунизма, и прошу вас помочь мне обелить имя и честь Бориса Савинкова!
В то же время Рейли отправил приватное, осторожно сформулированное письмо Черчиллю:
Дорогой мистер Черчилль!
Несчастье, постигшее Бориса Савинкова, несомненно, произвело на вас весьма тягостное впечатление. Ни мне, ни другим его близким друзьям и сотрудникам не удалось до сих пор узнать что-либо достоверное о его участи. Мы твердо убеждены в том, что он стал жертвой самой подлой и наглой из всех интриг ЧК. Наше мнение высказано в письме, которое я отправил сегодня в «Морнинг пост». Зная ваш неизменный благожелательный интерес, позволяю себе приложить при сем копию для вашего сведения.
Преданный вам, дорогой мистер Черчилль,
Однако неоспоримая подлинность процесса была вскоре установлена, и Рейли был вынужден адресовать в «Морнинг пост» другое письмо. Оно гласило:
Подробные, в значительной части даже стенографические отчеты печати о процессе Савинкова, подтвержденные свидетельствами достойных доверия и беспристрастных очевидцев, не оставляют никакого сомнения в предательстве Савинкова. Мало того, что он изменил своим друзьям, своей организации, своему делу, он сознательно и безоговорочно перешел на сторону своих бывших врагов. Он помог своим тюремщикам нанести тягчайший удар антибольшевистскому движению и добиться крупного политического успеха, который они сумеют использовать как во вне, так и внутри страны. Своим поступком Савинков навсегда вычеркнул свое имя из почетного списка деятелей антикоммунистического движения. Его бывшие друзья и почитатели скорбят о его страшном и бесславном падении, но те из них, которые ни при каких обстоятельствах не пойдут на сговор с врагами рода человеческого, по-прежнему сильны духом. Моральное самоубийство их руководителя побуждает их еще теснее сплотить ряды и «продолжать дело».
Вскоре после этого Рейли получил от Уинстона Черчилля сдержанную записку.
Чартуэлль Мэнор
Уэстерхэм, Кент
15 сентября 1924 г.
Дорогой мистер Рейли!
Ваше письмо крайне заинтересовало меня. Дело приняло такой оборот, какого я лично ожидал с самого начала. Полагаю, что не следует судить Савинкова слишком строго. Он был поставлен в ужасное положение, и только те, кому удалось с честью выйти из такого испытания, вправе произнести над ним приговор. Я, во всяком случае, подожду конца всей истории, прежде чем менять свое мнение о Савинкове.
Опубликование исповеди и показаний Савинкова причиняло большую неприятность тем лицам в Англии, которые поддерживали его предприятие. В самый разгар скандала Рейли поспешил убраться в Соединенные Штаты. Черчилль временно удалился в свое поместье в Кенте. А британское министерство иностранных дел хранило осторожное молчание.
Далее последовал сенсационный финал.
Примерно в конце октября 1924 г., за несколько дней до всеобщих выборов в Англии, крупные заголовки газеты «Дейли мейл», издаваемой лордом Ротермиром, лаконично сообщили о раскрытии Скотланд-ярдом злокозненного советского заговора против Великобритании. В качестве документального доказательства заговора «Дейли мейл» приводила пресловутое «письмо Зиновьева», якобы представлявшее собой инструкции председателя Коминтерна английским коммунистам о способах борьбы с консерваторами на предстоящих выборах.
Таков был ответ консерваторов на признание Савинкова, и он возымел действие. Консерваторы одержали на выборах победу на ярко выраженной антибольшевистской платформе.
Много лет спустя сэр Уиндэм Чайлдс из Скотланд-ярда констатировал, что никакого письма Зиновьева никогда на самом деле не было. Документ был фальшивкой, и многие иностранные агенты были замешаны в его изготовлении. Первоначальный текст вышел из недр берлинского агентства полковника Вальтера Николаи, бывшего начальника германской имперской военной разведки, теперь работавшего в тесном контакте с нацистской партией. С благословения Николаи, некий барон Икскюль, прибалтийский белогвардеец, позднее возглавлявший нацистское агентство печати, учредил в германской столице специальную контору по изготовлению антисоветских документов и по возможно более широкому и эффективному распространению этих фальшивок.