Тайная жемчужина

Бэлоу Мэри

– Бедная крошка, – пробормотала герцогиня. – Она останется сиротой, когда я умру.

– Но останусь я, – возразил герцог. – Ее отец. – И вы тоже останетесь. Я распоряжусь, чтобы Хаутон позаботился о нашей поездке на зиму. Мы отправимся в Италию.

В этот момент в комнату вошла горничная.

– Ее светлость устала и плохо себя чувствует, – сказал герцог. – Будьте добры, помогите ей лечь в постель, Армитидж.

Герцог смотрел, как его жена, оперевшись на руку горничной, направляется к гардеробной. Сибилла

была такая хрупкая и слабая… Ему хотелось взять ее на руки и отнести в постель, но он прекрасно знал: она этого не позволит.

Два дня спустя Питер Хаутон отправился в Лондон, чтобы посоветоваться с адвокатом герцога – следовало устроить имущественные дела Флер. Кроме того, секретарь должен был приобрести фортепиано и отправить его в школу: герцог хотел, чтобы у Флер появился хороший инструмент.

Только один подарок, решил герцог. Один подарок – и все.

Герцог провел первое утро дома в прогулках с дочерью и ее собакой. Он обещал Памеле, что во второй половине дня они поедут к мистеру Чемберлену, где она поиграет с его детьми.

– Я поеду на лошади вместе с тобой, папа, – заявила она.

– Ничего подобного, – возразил он, смеясь. – Ты поедешь на своей лошади, Памела. Думаю, что ты излечилась от своих страхов.

– Но ведь теперь нет мисс Гамильтон. Раньше она ехала с другой стороны от меня.

– Тебе не нужна помощь, Памела. Ты уже прекрасная наездница. Я должен найти тебе другую гувернантку, чтобы она поехала с нами в Италию.

– Но я не хочу другую гувернантку, – сказала девочка. – Я хочу мисс Гамильтон.

– Нет. – Герцог наклонился и взял на руки собачку. Поднимаясь по ступеням, он говорил:

– У мисс Гамильтон теперь совсем другая жизнь, Памела. Она учит детей в школе.

– Я ей не понравилась. – Девочка надула губки. – Я всегда знала, что не нравлюсь ей.

Герцог погладил ее по волосам:

– Ты же знаешь, что это не правда, Памела. Она очень любила тебя.

– Тогда почему же она уехала? И даже не попрощалась со мной.

Герцог вздохнул и опустил собаку на пол. Она с лаем устремилась к двери детской комнаты, и Памела, засмеявшись, побежала следом за ней.

Герцог спустился вниз, вышел из дома и направился в конюшню. Он велел оседлать коня и несколько часов, забыв о ленче, носился по лужайкам, однако старательно избегал парковых дорожек.

Он ни на минуту не забывал о своих планах на будущее.

Прежде чем покинуть Англию, следовало отвезти Сибиллу в столицу. Они должны выслушать мнение лучших лондонских специалистов и узнать, каковы шансы на выздоровление. А потом – Италия, по крайней мере на зимние месяцы.

И он будет следить, чтобы Сибилла каждый день наслаждалась солнцем и теплом.

Ей всего двадцать шесть лет. Она слишком молода, чтобы умирать.

Как странно… Странно, что он ничего не заподозрил, не знал, что происходит. Мог ли он предположить, что Сибилла больна чахоткой? Ведь налицо были все симптомы, они просто бросались в глаза. Но никто ничего ему не сказал. Хотя доктор, конечно же, обязан был сообщить ему об этом.

Наверное, Томас заметил признаки чахотки. Но он, возможно, предпочел молчать. А Сибилла… Значит, она знала всю правду о Томасе? Судя по тому, что вчера сказала, – прекрасно знала. И в то же время отказывалась верить в это.

Ее платок был в крови. Означает ли это, что болезнь уже в последней стадии и нет надежды на выздоровление?

Но он должен спасти ее.

И он ее спасет. Если только Сибилла согласится принять его заботы. Но она едва ли на это согласится.

Сибилла всегда его ненавидела. Ненавидела, потому что любила Томаса. Она забеременела от него и была вынуждена выйти замуж. Разумеется его, Адама, все это очень раздражало, и он не смог унять боль, с которой она жила все эти годы. И как он мог это сделать, если и сам жил с такой же болью?

Но Сибилла сама могла помочь себе. Могла бы попытаться хоть как-то устроить свою жизнь в браке. Могла бы отдать всю свою любовь Памеле, если уж не мужу. Но она не обладала сильным характером. Если бы ей выпало счастье, она всю жизнь оставалась бы милой и нежной. К несчастью, Сибилла могла только брать и не умела отдавать. Лишившись самого дорогого в жизни, она сохранила лишь горечь в душе, ненависть и необузданное стремление к чувственным наслаждениям.

Неужели она умрет такой молодой, умрет, не воспользовавшись тем, что может дать жизнь?..

В какой-то момент герцог вдруг сообразил, что повернул к дому и мчится галопом по ближней лужайке. Он гнал Ганнибала так, словно хотел умчаться от себя самого, от собственных мыслей.

Вскоре он почти машинально повернул налево и вылетел за ворота. Потом, придержав жеребца, обернулся. Это были те самые ворота, через которые Флер когда-то выехала следом за ним. Герцог вздохнул и закрыл глаза.

Он провел бессонную ночь. И всю ночь думал о ней. А теперь снова вспоминал аромат ее шелковистых волос, полные груди и тонкую талию. Вспоминал ее длинные стройные ноги, горячие зовущие губы и влажную теплоту ее женского естества.

Он вспомнил, как она тихо засыпала в его объятиях и улыбалась ему в тусклом свете свечи. В эти чудесные мгновения они молчали, потому что в словах не было нужды. А потом, сидя в экипаже, он держал ее за руку, а она дремала, склонив голову ему на плечо.

О Флер…

Если Сибилла умрет, подумал вдруг герцог, то он сможет жениться на Флер.

Он открыл глаза и, нахмурившись, натянул поводья.

Нет, он не даст Сибилле умереть. Она его жена, она больна и несчастна. И он должен спасти ее.