Тайная жизнь, или Дневник моей матери
Шрифт:
Снимать надо летом, когда дух захватывает от обилия зелени. Другой вопрос, что Иден практически ничего не знала о своей матери. На сбор материалов уйдет немало времени, и жить ей придется в Линч-Холлоу. Справится ли она? Сердце бешено колотилось в груди – от предвкушения. И от страха. Что ни говори, Линч-Холлоу был настоящим. Такими же настоящими были пещера и река. И там уже она не сможет притвориться. Не сможет подать себя в выгодном свете.
2
Припарковав машину на обочине дороги, Иден пешком направилась к пещере. Миновало уже больше двух десятилетий с той поры, как Иден последний раз заглядывала в этот лес, но она ни за что бы не заблудилась здесь – и это несмотря на то, что сумерки раскрасили
В душном июньском воздухе кружили светлячки, и к тому моменту, когда Иден наконец добралась до пещеры, блузка ее промокла от пота. Иден сразу же узнала это место, хотя не заглядывала сюда с того момента, как ей исполнилось одиннадцать. Эта пещера в долине Шенандоа была в ту пору ее единственным домом. Теперь вход в нее был завален двумя огромными валунами, которые дядя Кайл прикатил сюда с помощью соседей. Но поверх светло-серых валунов виднелось треугольное отверстие. Для Иден это стало открытием. Может, за прошедшие двадцать четыре года камень начал понемногу крошиться? И знал ли Кайл о том, что в пещеру теперь без труда могут забраться летучие мыши и всякие мелкие зверьки? Пожалуй, даже ребятишки помладше могли бы протиснуться внутрь – если бы, конечно, решились на это.
«Это та самая пещера, где Кэтрин Свифт писала свои истории, – перешептывались бы они между собой. – Та самая, где она умерла».
Может, им даже удалось бы расслышать дробный стук пишущей машинки, вырывавшийся наружу с прохладным пещерным воздухом, – тот самый, который слышала сейчас Иден, словно бы ее мать по-прежнему сидела над книгой, позабыв о сгущающейся тьме.
Иден развернулась и медленно зашагала к машине. Прошел месяц с того момента, как она беседовала с Моникой Лейн, и за этот месяц Иден еще больше прониклась желанием снять фильм о своей матери. Проект заинтересовал сразу две студии, но Иден, к величайшей досаде Нины, не спешила с заключением контракта. Для начала ей хотелось как следует освоиться с темой.
– Да это грандиозно! – заявила Нина, когда увидела, какой энтузиазм вызвало предложение Иден. – Кому, как не тебе, снять фильм о Кэтрин Свифт?
Но Иден было только четыре года, когда умерла ее мать. Неудивительно, что у нее сохранились лишь смутные воспоминания о том времени. В свою очередь, скудные биографические материалы отличались редким однообразием: Кэтрин Свифт изображалась в них эксцентричной особой, странности которой граничили едва ли не с безумием. Холодная и безучастная женщина, предпочитавшая обществу других людей жизнь отшельницы.
Статьи, посвященные ее матери, начинались обычно со слов: «эта необычная Кэтрин Свифт» или «эта эксцентричная Кэтрин Свифт». Или взять, к примеру, обзор последнего переиздания ее книг, в котором было сказано: «Весьма примечательно, что Кэтрин Свифт с такой теплотой писала о своих маленьких героях, хотя сама она, как известно, практически всю свою недолгую жизнь пренебрегала обществом других людей».
Неплохо бы подкорректировать этот навязчивый образ. В конце концов, Иден была живым доказательством того, что ее мать не чуралась любовных отношений. Отец Иден, Мэттью Райли, умер незадолго до ее рождения, но Иден нравилось думать, что их недолгая связь с матерью была исполнена настоящей страсти. Заурядный человек просто не смог бы вытащить Кэтрин из ее скорлупы.
Этим утром по пути из Лос-Анджелеса в Филадельфию Иден придумала название для будущего фильма: Уединенная жизнь. В слове «уединенный» не было ничего плохого, и оно не могло представить ее мать в дурном свете. Вот об этом Иден и будет говорить в своем фильме: общество ошибалось в оценке этой необычной женщины, известной писательницы и археолога. Кэтрин не была равнодушной, как не была она и безумной.
В Филадельфии Иден взяла напрокат машину и отвезла Кэсси к дому Пэм и Уэйна, который находился в тридцати милях от города. Хотя они с Кэсси не раз беседовали на эту тему, девочка, судя по всему, так до конца и не поняла, что ей целый месяц придется провести с папой и его новой женой. Без Иден. Сама Иден была только рада тому, что застала Уэйна в одиночестве. Глянув на него, она сразу же поняла, что бывший муж находится в своей стихии. Уэйн обрезал кусты роз. Колени его были запачканы землей, а на руках виднелись мозоли от садовых ножниц. Когда он наклонился, чтобы обнять дочь, в его глазах блеснули слезы.
– Два месяца с Лу и Кайлом? – улыбнулся он Иден. – Поверить не могу, что ты решилась на это. Но мне нравится твоя идея. За нас тоже не волнуйся – все будет хорошо. – Он глянул на дочь, которая по-прежнему сжимала руку Иден.
Отъезжая от дома Уэйна, она позволила себе бросить на Кэсси всего один взгляд. Это было ошибкой. Девочка с немым недоверием смотрела вслед машине, и Иден вновь ощутила укол вины.
Как в тумане, проехала она от Филадельфии до Вашингтона, но вид зеленых холмов Виргинии вновь вернул ее к цели поездки. Может, стоит начать фильм с той перспективы, которая открывается на эти холмы сверху? Или, подумала она теперь, выбираясь из леса на дорогу, стоит пройти с камерой между деревьев, по залитым солнцем прогалинам – и так до самой пещеры? «Расслабься», – сказала она себе. У нее будет еще масса возможностей придумать начальные кадры фильма. Пока же нет смысла торопиться с решением.
Иден хлопнула дверцей и осторожно повела машину по узкой дороге, высматривая поворот к Линч-Холлоу и дому своего детства. В нем после отъезда из Нью-Йорка поселился Кайл, брат Кэтрин. Иден не слишком-то порадовало предложение Кайла провести это лето с ним и с Лу. Она и прежде старалась видеться с ними как можно реже, а сами встречи не отличались теплотой и непринужденностью. Мысль о том, что придется застрять здесь на все лето, была просто удручающей, однако выбора у Иден, судя по всему, не было: никто не знал о Кэтрин больше, чем Кайл. Получается, следующую пару месяцев Иден проведет в доме своего детства, и это наверняка потревожит воспоминания, запрятанные глубоко и надежно.
Вскоре она заметила валун, отмечавший поворот к дому. Поверх него виднелся небольшой деревянный указатель: Линч-Холлоу. Свернув на дорогу, Иден с удивлением обнаружила, что та теперь покрыта щебнем. Последний раз, когда она проезжала по ней, ей было одиннадцать лет. Она сидела в большой черной машине вместе со своей приемной бабкой, Сюзанной. Глаза у Иден постоянно жгло от пыли, которая набивалась в машину сквозь окна. Кто же тогда управлял автомобилем? Этого она не помнила. Должно быть, какой-нибудь родственник Сюзанны. В тот день, отъезжая от своего маленького домика, Иден понятия не имела, что не увидит его целых двадцать четыре года. «Небольшая прогулка, – сказала ей тогда Сюзанна. – Просто немножко прокатимся». Иден это показалось странным. Сюзанна всегда все планировала заранее. К тому же она по-прежнему надсадно кашляла, а лицо ее после нескольких недель, проведенных в постели, было болезненно-бледным. Они все ехали и ехали, и Иден это скоро наскучило. Наконец они добрались до кирпичного здания прямоугольной формы, которое стояло посреди поля, и Иден с облегчением вздохнула, радуясь тому, что утомительная поездка подошла к концу. Прошел еще час, прежде чем она поняла, что Сюзанна намерена оставить ее здесь, с незнакомыми детьми и монахинями в черных сутанах. И потребовалось еще несколько дней, чтобы понять, что Сюзанна оставила ее здесь навсегда.
Два года, проведенные Иден в приюте, показались ей целой вечностью. Но когда ей исполнилось тринадцать, Кайл и Лу нашли ее. Они перевезли девочку в свой дом в Нью-Йорке, где она прожила до девятнадцати лет. С тех пор она избегала Нью-Йорк столь же решительно, как и Линч-Холлоу.
В подступивших сумерках маленький домик выглядел по-иному. Окружавший его лес казался гуще, а деревья – выше. Да и сами очертания дома были намного четче, чем в смутных воспоминаниях Иден.
Дом был другим, и это наполнило ее мужеством. Но стоило Иден выйти из машины, и все ее существо погрузилось в такой знакомый – сладость и мускус! – запах жимолости.