Тайник в Балатонфюреде
Шрифт:
Лайош неопределенно хмыкнул.
– Оставляете – хотя очень многие восточноевропейцы вас об этом совсем не просили… Венгрия вскоре уйдёт на Запад. И мои люди должны будут работать против своей страны?
Максим отрицательно покачал головой.
– Нет. Этого я ни от тебя, ни от твоих людей никогда не потребую.
– Уже легче. Каковы тогда будут их задачи?
– Помочь нам – когда в этом наступит нужда.
– Помочь… чем?
– Делом. Они должны будут готовы, в случае необходимости, сделать для России всё, что будет в их силах. И
– Хорошо, я понял… Относительно денег?
Максим скупо улыбнулся.
– Мы не идеалисты. Людям надо иметь, кроме всего прочего, материальный стимул – мы его им гарантируем. У нас есть для этого финансовые источники… В общем, ты сам определишься, кому и сколько нужно будет выплачивать – чтобы они о нас не забывали, и, самое главное, чтобы были готовы в нужный момент встать в строй.
Лайош кивнул.
– Понял. Человек пять-шесть у меня есть на примете, думаю, ещё несколько подберу. Связь?
– Решим. Думаю, где-то через год-полтора найдём безопасные варианты. У меня люди над этим вопросом в Москве работают… Да, каждый твой человек будет завязан на моего офицера – без ненужной в данном деле централизации. Ты не против?
Лайош кивнул.
– Это разумно. Экстренная связь? Если мне нужно будет тебе что-то срочно сообщить?
Максим отрицательно покачал головой.
– Крайне нежелательно. Ты ж понимаешь, ты будешь на заметке совсем не у своих бывших коллег. Когда сюда, в Будапешт, придут те, что играют за чёрных – уж они-то постараются отследить все твои связи с заграницей… Хотя, впрочем, есть один вариант.
– Какой?
– Если ты на самом деле решишь, что некая проблема настоятельно требует моего вмешательства – моего и моих людей там, в Москве – то отправь в Вену по почте открытку. Текст не имеет значения, главное – напиши там свой обратный адрес и имя. Я пойму, что произошло нечто экстраординарное. И я пришлю к тебе человека, который возьмётся за это дело.
– Адрес в Вене?
Вместо ответа Максим, порывшись в своём бумажнике, протянул своему собеседнику визитную карточку.
– Это фирма, которой мы владеем – разумеется, через оффшорную компанию на Каймановых островах. Она реально занимается сдачей в аренду выставочных площадей – мы для этого купили небольшую галерею недалеко от Ринга. Весьма, я тебе скажу, прибыльная компания! – и Максим скупо улыбнулся.
– Хорошо. Думаю, этот адрес мне не понадобиться, но, как у вас говорят, запас беды не делает.
– Не чинит.
– Да, не чинит. Я неплохо говорю по-русски, только с идиомами иногда…
– Значит, договорились. Я оставлю тебе немного денег на оперативные расходы?
– Оставь, лишними не будут. – Взяв из рук Максима увесистый пакет, Лайош молча переложил его себе во внутренний карман пиджака, а затем спросил: – Как и когда ты выйдешь на связь?
– Через полгода. Сюда приедет мой человек, и одиннадцатого, двенадцатого и тринадцатого апреля он будет ждать тебя на террасе ресторана «Гундель» с полудня до часу. Он будет читать Гашека, «Бравого солдата Швейка». По-польски. Запомнил?
– Да, запомнил. К апрелю, я думаю, я уже буду в отставке. Что ещё делать отставнику, как не шататься по ресторанам?
– Кстати, раз уж зашла речь о ресторанах – не зайти ли нам в «Гундель»?
Лайош отрицательно покачал головой.
– Не стоит. Скверно готовят и плохое обслуживание. Пошли в метро, я свожу тебя в Буду, там, недалеко от Москва тер, есть чудесный ресторанчик, где подают отличную сегедскую уху.
– Халасле – не уха. Это рыбный суп.
Лайош едва заметно улыбнулся.
– Знаю, знаю… Настоящая уха может быть только в России… Ладно, вот и вход в метро. Давай осторожно, здесь скользкие ступеньки.
Два немолодых человека спустились на станцию метро «Сечени Фюрдо» и сели в смешной желтенький вагончик такого же, почти игрушечного, поезда «первой на европейском континенте» линии метро. Добравшись до будайской стороны, они с удовольствием пообедали на открытой террасе небольшого, но весьма уютного ресторанчика, отдав должное и халасле по-сегедски, и огненно-острому пёркёльту, и бутылочке пусть и немного по-крестьянски простого и непритязательного, но в то же время кружащего голову, лёгкого, терпкого, живого и насыщенно-яркого кёкфранкоша из Виллани.
Была уже середина октября, туристический сезон закончился – но погода в Будапеште была всё ещё по-летнему мягкой и тёплой. Впереди была зима, с её стылым колющим ветром с Дуная, пронизывающим до костей, впереди были холодные угрюмые рассветы декабря, серые блеклые дни в первые дни после Нового года – но всё это будет ещё не скоро. Пока же Будапешт купался в мягкой, едва заметной, дымке тёплой осени…
– Ну что ж, Лаци, спасибо за обед.
– Не за что. Тем более – пёркёльт был несколько жирноват.
Максим улыбнулся.
– Конечно, твоя жена приготовила бы лучше…
– Я и сам бы приготовил лучше. Помнишь, как я готовил гуляш в общаге?
– Помню. И всегда ругался, что в наших магазинах не купить паприки…
Они помолчали. Затем Лайош, прокашлявшись, спросил:
– Когда тебя ждать в следующий раз?
Максим грустно улыбнулся.
– Боюсь, что не скоро… У тебя будет много времени, чтобы достичь совершенства в кулинарии!
– Позавчера было ровно двадцать лет, как мы знакомы…
– Я помню.
– Двадцать лет мы были товарищами по оружию и просто хорошими друзьями…
– Друзьями мы останемся и дальше. Впрочем, как и товарищами по оружию.
– Ты понимаешь, что я имею в виду…
– Понимаю.
– Мы с тобой старые солдаты… Почему мы не удержали свои позиции?
Максим тяжело вздохнул.
– Потому что нельзя удержать позицию, когда Генеральный штаб уже запланировал твоё поражение.
Лайош спросил с горечью в голосе:
– Максим, скажи мне честно – тебе не кажется, что мы прожили свою жизнь напрасно?