Тайное общество Ичкерия
Шрифт:
Дудаев на волне общественного невосприятия ельцинского ЧП приобрел статус символа защитника чаяний чеченского народа, а российские власти предстали в глазах обывателя в облике жестоких колонизаторов.
В полдень 9 ноября центр Грозного взорвался грохотом стрельбы из тысяч автоматов, пулеметов, ракетниц и другого оружия. Этим сопровождалась инаугурация президента Дудаева, проходившая в переполненном зале драмтеатра. Новый глава непризнанного государства, одетый в парадную форму генерала авиации, который присягал на роскошном Коране в верности народу, действительно производил впечатление харизматического лидера, в честь которого и возник стихийный салют.
Москва, как и следовало ожидать, признала выборы недействительными, а многие столичные власть предержащие реагировали на это событие абсолютно неадекватным образом, что вызывало, мягко говоря, недоумение.
Руслан Имранович здесь, скорее всего, лукавит, ибо сам факт состоявшихся выборов отрицать невозможно. А вот действительно ли за Дудаева проголосовало более 90 % избирателей, как официально сообщалось, это уже другой вопрос.
Чрезвычайное положение, так необдуманно объявленное российским президентом, дало прекрасный повод для наращивания продудаевских сил, в которые влились обитатели наурской исправительно-трудовой колонии и грозненского СИЗО, которые совершили 8 ноября массовый «побег» из этих учреждений. Без прямого содействия администраций данных объектов и попустительства охраны уголовники в большом количестве никак не могли покинуть места своего содержания. Преступные авторитеты, оказавшиеся на свободе, красовались на телевидении и публично клялись возвратиться со своими «однополчанами» к месту принудительного пребывания, как только минует угроза безопасности горячо любимой Чечни, содержащейся в пресловутом указе об объявлении ЧП. Среди этих авторитетов был и небезызвестный Руслан Лабазанов, отбывавший наказание за совершение тяжких преступлений и ставший затем соратником Дудаева. Позже он подвизался в союзниках Хасбулатова, Гантамирова, Автурханова, а затем загадочным образом получил от Степашина звание полковника ФСК. Чеченские СМИ называли его то Робин Гудом, то Аль-Капоне, а российский телевизионщик Невзоров величал «светлой личностью, олицетворяющей здоровые силы чеченского общества». Это «олицетворение» грабило и убивало беспрерывно при разных режимах, за что КГБ обеспечил его железными решетками, а ФСК почему-то наградил полковничьими погонами, хотя эти учреждения являются одним ведомством, носящим ныне название ФСБ.
«Беглецы» быстро освоились в «революционной обстановке» и гармонично вписались в систему многочисленных подразделений «гвардейцев», «беретов» и прочих «особых назначенцев». Грозненская газета «Республика» насчитала более двадцати различных силовых структур, всюду бряцающихся оружием, но так и не могущих навести элементарный порядок в обществе.
Фактическое сращивание правоохранительных органов и бандитских шаек прямо признает тогдашний руководитель парламентского комитета, а затем и вице-президент при Дудаеве З. Яндарбиев, ставший после него президентом Ичкерии. Он пишет следующее: «Нужно отметить, что главной причиной беспардонных действий преступных группировок являлась беззубость, продажность и малодушие руководителей всех уровней судебных и силовых структур. Неделями и месяцами в заточении содержались люди, с которых вышибались деньги. Глава департамента госбезопасности С. Гелисханов поддерживал постоянную связь с бандгруппировками и вел двойную игру». В этом же русле действовали и другие «правоохранители» различных рангов.
Таким образом, выходило, что чеченская Фемида на затылке имела рожу бандита, а на плече у нее висел автомат. Получался этакий двуликий Янус на службе у тайного общества «Ичкерия».
Это стало очевидным несколько позже, а пока же после выборов развернулась ожесточенная борьба между парламентом, президентом, правительством, мэрией Грозного, муфтиятом, Советом Старейшин, мафиозными кланами, тейпами, вооруженными бандитскими группировками, правоохранительными структурами и прочими силами, в которую включились даже зарубежные чеченцы из Сирии, Турции и Иордании. Все требовали своей доли власти и денег. Люди, которые прежде вели себя ниже травы тише воды, пришли в какое-то лихорадочное движение, а поскольку стояние месяцами на митингах не прибавляло денег в карманах, они активно стали искать свое место под солнцем.
Конечно, никакие структуры власти не были в состоянии охватить всех желающих послужить родине, им всем непременно требовались три атрибута: кабинет, стол и телефон. На меньшее мог претендовать разве что бомж с вокзала, а такие орудия жизнеобеспечения, как лопата, молоток или тяпка, особой популярностью не пользовались.
По этой причине «патриоты», оказавшиеся подальше от кормушек, стали заглядывать за заборы военных городков, где складировалось оружие, оставленное поспешно покинувшими Чечню советско-российскими войсками. Начались ночные грабежи этих складов — их подрывали, а затем уносили оттуда все, что могли. Охрана хранилищ только и ждала случая, чтобы отхватить свою долю, никто потом не докажет, кто, что и сколько утащил. Грабежу подвергся и знаменитый Ханкальский городок, где ранее базировался учебный полк Ставропольского высшего военного авиационного училища летчиков и штурманов. От военной техники, имущества и амуниции осталось одно воспоминание.
После истощения военных городков лихие люди, которыми оказались очень многие жители республики, вкупе с приезжим жульем кинулись на поезда и автотранспорт, грабя параллельно и городские объекты, включая трамвайные линии (цветметалл) и государственные учреждения. Украли оружие из МВД, а в кабинетах Министерства юстиции и Генеральной прокуратуры оголили полы и унесли паркет. Любопытно, что прямо на летном поле аэропорта при посадке в самолет украли ковер у народного любимца Махмуда Эсамбаева, подаренный ему по случаю дня рождения в родном селении Старые Атаги.
Хотя в определенной степени разгул преступности носил стихийный характер и во многом был инспирирован вырвавшимися на свободу уголовниками, именно криминалитет оказался одним из важных компонентов ичкерийской теневой системы. В подтверждение этой мысли приведем цитату из публикации газеты «Северный Кавказ»: «Деньги за отправляемую из ЧР продукцию переводились на счета разных МП и СП от Москвы до Владивостока. Кто владел ими и как распоряжался счетами — еще одна большая тайна. Стоит добавить еще и удивительную историю с фальшивыми авизо и скандал с переброской в Грозный из Эстонии многомиллиардной рублевой наличности, чтобы задаться вопросом — не тесновато ли такому количеству великих тайн в рамках лишь одной республики?». Автор статьи, опубликованной в «Российской газете» несколько лет спустя, как бы дополняет приведенную цитату: «На чем же было Дудаеву строить государство? Его первым актом после разгона советского «парламента» стало разграбление армейских складов, раздача десятков тысяч автоматов и разрешение всеобщего вооружения как «исторической традиции», а затем освобождение из тюрем уголовников и прием их в его «национальную гвардию», — очевидно, из-за малочисленности иной социальной базы в народе. Опорой его режима и стал преступный мир, заинтересованный в нем: в этом анклаве можно укрыться от наказания, через него можно отмыть преступные деньги, торговать оружием и наркотиками, через его суверенные таможни можно заниматься беспошлинной контрабандой экспорта и импорта в огромную Россию и разворовывать бюджетные деньги. Когда в 1995 году на «восстановление Чечни» было выделено 2,5 миллиарда долларов, они тут же просто исчезли в этой черной дыре».
Было бы интересно виртуально возвратиться назад и прочесть эту статью армейским и милицейским генералам, находившимся в кабинете Дудаева в ноябре 1991 года, и спросить их: чью волю они выполняют, раздавая оружие и отправив прибывший для «наведения порядка» воздушный десант спецназа восвояси? Из этого вопроса вытекает следующий: кто из московских кабинетов и коридоров власти входит в число учредителей грозненского режима, превратившегося в тайное общество «Ичкерия»? В дальнейшем мы постараемся осветить этот вопрос, а пока проследим хронологию развития событий на берегах Сунжи.
На своей шумной инаугурации в драмтеатре «великий магистр» Дудаев заявил: «Нефть сделает из нас второй Кувейт, и в каждом доме будет золотой краник с верблюжьим молоком». Этот неосторожный экспромт затем много раз вернется к нему от несчастных «обладателей краников», которые оказались объектами жестоких экспериментов политико-криминального сообщества.
После смены республиканских властей развал Грозненского гарнизона, имевшего в своем составе одну укомплектованную и одну «кадрированную» дивизии, приобрел лавинообразный характер. В местных средствах массовой информации и на многочисленных митингах граждан военнослужащих называли оккупантами и требовали их вывода с территории «независимого государства». К концу 1991 года многие солдаты срочной службы покинули гарнизоны.