Тайное становится явным
Шрифт:
Мое место было шестнадцатым, верхним. Несмотря на то что я прибыла задолго до отправления, в купе уже сидела черняво-челочная особа и пристально смотрела в окно.
– Привет, – я забросила сумку на верхнюю полку и окинула взглядом ладно скроенные конечности особы, затянутые в бархатистый вельвет.
– Привет, – отозвалась особа, поднимая глаза. Ничем не выдающиеся, разве что чересчур темные, большие и, надо признаться, красивые.
– Давайте окно откроем, – я вытерла платочком вспотевший лоб. – Жуткая жара. С вечера обещали проливные дожди и, как всегда, ошиблись –
– Синоптики не ошибаются, – улыбнувшись, пошутила особа. – Они просто путают время и место.
Совместными усилиями мы открыли окно (стало еще жарче) и разговорились. Особа занимала 15-е место, подо мной, ее звали Олеся Барлак, трудилась Олеся бухгалтершей при РСМ «Сибтеплоизоляция», в браке не состояла, судимостей не имела и на вид казалась ну абсолютно нормальной. Настолько нормальной, что я грешным делом подумала: а не произошла ли чудовищная ошибка?
Но тут она спросила:
– Ты сколько раз ездила?
– Куда? – не сообразила я.
– В школу, – обретя серьезный вид, пояснила Олеся.
Вот тут меня и всколыхнуло. Надо же так опростоволоситься. Я похолодела и открыла рот. Она смотрела на меня строго и терпеливо ждала ответа на поставленный вопрос.
– Один раз, – сведя брови к переносице (что оказалось непросто), отчиталась я. – Меня не часто беспокоят. Возраст, наверное, «непризывной». Да и в фирме эти отлучки не жалуют. Школьное начальство понимает – задействует только в отпускное время.
– А ты где работаешь?
– В штабе СиБВО, – выложила я загодя припасенную липу. – При почтовом отделе. Заведую входящей документацией.
– Секретной? – Олеся подняла красивые брови.
– Да прям, – отмахнулась я, – там особый гриф нужен. У меня в секторе скукотища. Жилищные вопросы, поставки продовольствия, дотации, пенсии, старперы…
– Сволочи… – отвернувшись к окну, прошептала Олеся.
Пришел мой черед поднимать красивые брови. А чего я такого сказала? Она изменилась в лице до неузнаваемости. Приятная мордашка, еще минуту назад казавшаяся открытой и доверчивой, внезапно отразила одну из темных сторон человеческой натуры – ненависть… За жалкие секунды лицо посерело, скулы напряглись, застыли. Так вот вы какие, ужаснулась я, – октябрята – дружные ребята. Продолжатели дела «партии» и… Ордена. Нет, они не виноваты. Они выпестованы в процессе селекции и уничтожения оборышей. Их вырастили и наставили на путь. Они не зомби – по крайней мере, сами себя таковыми не считают. Бывшие вундеркинды – кто в спорте, кто в компьютерном деле, кто в одной из прикладных наук (вряд ли среди них найдутся математики), – прошедшие психологическую обработку и в результате свысока смотрящие на людей, – на червей, копошащихся в грязи… В принципе, Нина Борисовна Царицына – одна из них.
– Еще какие сволочи, – заикнулась было я.
Но тут вошел новый пассажир. Пропустил женщину с ребенком, пробирающихся в конец вагона, и пристроился на боковушку. Скромняга. Лет тридцати трех, с банальным проборчиком. И в остальном ничем не примечателен. Из вещей полупустая сумка, которую он, недолго думая, задвинул ногой под себя, и скомканный пиджачишко. Правда, пиджачишко не дешевый.
– Игорь Зарецкий, – представился он учтиво, – из Челябинска. Фирма «Южуралсервис». Второе развитие глобальных сетей связи.
– А мы девочки-припевочки, – хохотнула Олеся.
– Почему второе? – удивилась я.
Скромняга снисходительно улыбнулся:
– А потому что первое развитие похоронили пять лет назад. Тогдашний губернатор Кошарин разогнал представительство компании «Глоубол Модел», а оборудование конфисковал и продал за бесценок в Китай. Теперь по крохам восстанавливаем, закупаем, но урон, сами догадываетесь, колоссальный. И инвесторы не спешат.
– А в школу часто ездите? – деловито осведомилась я. Самое время перенимать привычки и нравы приятного общества.
– Часто, – Зарецкий видимым усилием напряг лицо, сделав его старше, и как бы пропел, – третий го-од.
– Молодец, – похвалила Олеся и уставилась на новоприбывшего с заметно возросшим интересом. Зарецкий потупился. Потом полез в пиджачишко и принялся искать билет. Мне тоже стало интересно.
Вагон между тем наполнялся. Лица нелюбимой в народе «горбоносой» национальности, с натягом вмещаясь в проход, протащили клетчатые баулы. Проплыла цыганка с выводком детишек мал мала меньше, тянущихся за ней по ранжиру, да так и зыркающих, чего бы стырить. В соседний отсек, подозрительно принюхиваясь к железнодорожным запахам, протиснулись парень с девицей, смахивающие на молодоженов.
А в наш нагрянули еще двое. То ли вместе, то ли совпало. Первый помоложе, длинноволосый. За спиной рюкзак, поперек лба красная лента. Лицо некрасивое, но в целом доброжелательное. Хотя и с наглецой. Второй постарше, кучерявый. Напоминал стриженого курносого барашка.
– Шарапов, – первый бросил на нижнее, семнадцатое, место рюкзак и пристроил к перегородке задрипанную «балалайку»-магнитолу. Поздоровался со всеми за руку: – Шарапов. Просто Шарапов.
– Ну и рожа у тебя… – начала было Олеся, но хипарь весело ее перебил:
– А вот этого не надо, миледи. Я выслушиваю эту крылатую фразу ежедневно уже в течение двадцати с лишним лет, и поверьте, достало.
Он с наслаждением потянулся, сказал «Э-эх-х…», плюхнулся на полку и вытянул ноги. Физиономия парня выражала крайнее блаженство. Похоже, комплексами он не страдал.
– О-о, как приятно вырваться из объятий домостроя!
Олеся покосилась на него с толикой раздражения:
– Ну, положим, секс в ассортименте тебе и здесь не предложат.
– Женатик, что ли? – поинтересовалась я.
– Не-е… – «просто Шарапов» покрутил гривастой башкой. – Холостежный я, девчата. Предки задолбали… А чего это ты там, миледи, про секс-то в такую рань?
– Олег Брянцев, – коротко представился добродушный и кудрявый, терпеливо дождавшись, пока хипарь угомонится. Он уже сидел на боковой продолине напротив Зарецкого и извлекал из пузатого кейса банку с кофе, мешочек с туалетными принадлежностями, полотенце.
– В армии служили? – спросил Зарецкий.
– С чего вы взяли? – Брянцев поднял удивленные глаза.