Тайны дома Романовых
Шрифт:
О браке Екатерины с Потемкиным существует по меньшей мере три рассказа. По словам издателя журнала «Русский архив» Петра Бартенева, племянница и любовница Потемкина графиня Александра Васильевна Браницкая, урожденная Энгельгардт, передала князю Михаилу Воронцову, что запись об этом браке хранилась в особой шкатулке, которую затем вместе с документом бросил в море по пути из Одессы в Крым граф Строганов, получивший строгий наказ сделать это от своей матери – урожденной графини Браницкой.
По словам князя Григория Голицына, Екатерина и Потемкин венчались у Самсония, что на Выборгской стороне, поздно вечером. Ее духовник был уже
Наконец, внук Екатерины и Григория Орлова, граф Алексей Бобринский, говорил, что брачная запись положена была в гроб его деда графа Самойлова, а вторая брачная запись, полученная Перекусихиной, должна была храниться у князя Петра Волконского и у Чертковых. По слухам, венчание происходило осенью 1774 или в середине января 1775 года перед отъездом двора в Москву. Лето 1775 года новобрачные проводили в Коломенском и в Царицыне. Казалось, что их отношения безоблачны, как их счастье, и прочны, как их любовь, но вскоре оказалось, что это совсем не так.
То, о чем будет рассказано ниже, до сих пор не получило какого-либо убедительного объяснения, поэтому сообщим конкретные факты, считающиеся бесспорными, а разъяснение или толкование произошедшего оставим на будущее: сегодня это – одно из маленьких белых пятен на карте российской истории.
Прошло всего несколько месяцев со дня венчания Екатерины и Потемкина, когда они, пожив в подмосковных селах, в середине лета 1775 года переехали в Москву, в дом князей Голицыных, что у Пречистенских ворот. С начала июля Москва жила ожиданием приезда победителя турок графа и фельдмаршала Румянцева. Однако Румянцев от триумфального въезда в город отказался и приехал к императрице к вечеру 8 июля в придворной карете, но без эскорта и без сопровождения, имея возле себя одного лишь дежурного офицера – тридцатисемилетнего полковника Петра Васильевича Завадовского, которого он взял с собою для ведения записей.
Екатерина встретила Румянцева на крыльце Голицынского дома и, обняв, расцеловала его. В эти же минуты она заметила и Завадовского, могучего, статного и исключительно красивого мужчину, который стоял, окаменев, ибо был поражен сердечностью встречи и простотой государыни, одетой в русский национальный костюм, очень шедший ей.
Заметив ласковый и заинтересованный взгляд императрицы, брошенный ею на Завадовского, фельдмаршал тут же представил красавца Екатерине, лестно о нем отозвавшись, как о человеке прекрасно образованном, трудолюбивом, честном и храбром.
Екатерина мгновенно пожаловала новому знакомцу бриллиантовый перстень с выгравированным по золоту собственным ее именем и тут же назначила его своим кабинет-секретарем.
10 июля начались необычайно пышные празднества по поводу заключения мира с Турцией, мало чем уступавшие коронационным торжествам: так же звенели колокола и гремели пушки, рекой лилось вино и ломились от яств столы, но в парадном шествии в Кремле Румянцев шел первым, а Екатерина и цесаревич Павел с женой Натальей Алексеевной шли следом.
Румянцеву к его титулу было добавлено прозвище «Задунайский», поднесены осыпанные алмазами фельдмаршальский жезл и шпага, крест и звезда ордена Андрея Первозванного, золотая медаль с его изображением и золотой лавровый венок. Были подарены 5 000 душ, 100 000 рублей, серебряный сервиз и картины для убранства дома. Царские почести были оказаны и матери фельдмаршала, семидесятисемилетней графине Марии Андреевне Румянцевой, в девичестве – графине Матвеевой. Она была посажена за стол с их Императорскими Высочествами, а сам фельдмаршал сидел за столом Екатерины. Старые придворные помнили историю двадцатилетней Матвеевой с Петром Великим и в этом приеме находили подтверждение тому, что Петр Румянцев – сын первого российского императора.
Дождь наград пролился на многих сподвижников победителя. Не был обойден и Завадовский, получивший сразу два чина – генерал-майора и генерал-адъютанта.
Екатерина пробыла в Москве до 7 декабря 1775 года, часто встречаясь с Румянцевым и ежедневно общаясь со своим новым кабинет-секретарем, который ведал ее личной канцелярией, доходами и расходами и в силу этого становился одним из самых приближенных к императрице людей, посвященных во многие ее дела и секреты.
По возвращении из Москвы в Петербург Завадовский стал не менее влиятельным царедворцем, чем Потемкин. Сановники высших классов начали искать у него протекции, набивались в друзья, демонстрируя Завадовскому нерасположение к их вчерашнему кумиру – Потемкину.
Потемкин же перед Екатериной стал играть роль обиженного и в апреле 1776 года попросился в Новгородскую губернию для инспектирования войск: он был вице-президентом Военной коллегии, и его просьба была небезосновательной. И все же Потемкин, вероятно, надеялся, что получит отказ, но последовало немедленное согласие, и Потемкину не оставалось ничего другого, как столь же немедленно уехать.
Не успел он скрыться из глаз, как Завадовский переехал во дворец, правда еще не занимая потемкинские апартаменты.
Недоброжелатели «одноглазого Циклопа» рано принялись ликовать, когда Потемкин был отодвинут в сторону Завадовским. Он не сдался, а стал искать способы и средства вернуть былое расположение Екатерины в полной мере. Прежде всего он решил во что бы то ни стало убрать Завадовского из апартаментов императрицы, даже если в этих комнатах окажется не он сам, а кто-нибудь другой, кого именно он, Потемкин, поставит на освободившееся место.
Таким человеком оказался георгиевский кавалер, герой-кавалерист, тридцатилетний красавец-серб Семен Гаврилович Зорич. Потемкин взял его к себе в адъютанты и почти сразу же представил к назначению командиром лейб-гусарского эскадрона и лейб-казачьих команд с одновременным производством в подполковники. Так как лейб-гусары и лейб-казаки были личной охраной императрицы, то назначению Зорича на должность их командира должно было предшествовать личное представление Екатерине.
26 мая 1777 года Потемкин устроил аудиенцию императрицы с потенциальным фаворитом – смуглым, изящным, кареглазым, затянутым в голубой гусарский мундир, – и сразу же понял, что выбор сделан верно: Екатерина показала это при первом свидании с Зоричем. Еще более убедился в этом Потемкин после того, как Завадовскому был предоставлен шестимесячный отпуск, а Зорич, став полковником, флигель-адъютантом и шефом лейб-гусарского эскадрона, поселился в апартаментах фаворитов, пройдя предварительную апробацию у доктора Роджерсона, графини Брюс и двух других пробир-фрейлин. (Далее, по мере появления новых фаворитов, мы не станем повторяться, ибо каждый из них проходил через те же самые ворота.)