Тайны египетской экспедиции Наполеона
Шрифт:
Члены Комиссии были распределены по десяти категориям с учетом их компетентности и получали денежное содержание в размере от 50 до 500 ливров в месяц.
Бонапарт предложил ученым обсудить ряд проблем, разных по значимости, но весьма актуальных: строительство печей для обеспечения армии хлебом, использование местных растений вместо хмеля при изготовлении пива, возможные средства для очистки Нила, постройка ветряных мельниц, способы производства пороха, состояние законодательной системы Египта.
За три года члены Института и Комиссии провели сорок восемь заседаний. Обсуждались вопросы
Институт привлекал внимание населения: что это за люди, столь серьезные и задумчивые, которые не управляют и не молятся? кто они – колдуны, алхимики?
Постепенно египтяне поняли, с кем имеют дело. Ученые нанимали рабочих, а, выполняя задания, те узнавали много нового из химии и механики.
Заседания Института посещал шейх Аль-Мохди, который вникал в содержание дискуссий, слушая переводчика.
Однажды обсуждали доклад Жоффруа Сент-Илера о рыбах Нила. Шейх попросил слова и разъяснил ученым, что, согласно учению пророка, Бог сотворил 30 тысяч живых видов существ (10 тысяч на суше и в воздухе и 20 тысяч в водах).
«Кстати говоря, – замечает Наполеон, – это был самый ученый и образованный из всех шейхов, большой книжник».
Сверхъестественная активность Бонапарта, который успевал и воевать, и управлять, и исследовать, и учиться, и советовать, давала мощные импульсы научной деятельности. Он сформулировал двадцать вопросов, на которые академики дали ответы.
Однажды Бонапарт заметил: «Если бы я не стал главнокомандующим, то занялся бы точными науками… И поскольку я всегда был успешен в моих великих начинаниях, я стал бы выдающимся ученым».
В отношениях с академиками Бонапарт был ровен, тактичен и старался держаться в тени.
Позднее он скажет, что дни, проведенные в Египте, был лучшей порой его жизни, идеальной во всех отношениях. Это было время исполнения желаний, военных успехов, научных работ, наслаждения и созерцания.
Он все успевает, все замечает, до всего ему есть дело. Встретив Шатобриана несколько лет спустя, первый консул вдруг заговорит с ним о Египте: «Меня всегда поражало, что шейхи падают на колени среди пустыни, лицом к Востоку и утыкаются лбом в песок. Что это за неведомая святыня на Востоке, которой они поклоняются?»
Вопрос звучит риторически, Бонапарт не ждет ответа, а переключается на другое: «Христианство? Идеологи, кажется, предлагают видеть в нем просто-напросто астрономическую систему? Пусть это даже оказалось бы правдой, разве я поверю, что христианство ничтожно? Если христианство есть аллегория движения сфер, геометрия светил, то, как бы ни старались вольнодумцы, они против воли оставляют «гадине» (то есть церкви, по Вольтеру) еще довольно величия».
Идеологи – это не только философ-путешественник Вольней, посетивший исламский мир в 1783—1785 годах, просветитель Кондильяк и его последователь Дестют де Траси, но и ученые, члены экспедиции, а «христианство ничтожно», «геометрия светил», «как бы ни старались вольнодумцы» – отголоски дискуссий на борту флагманского корабля «Орион» на пути в Африку.
Однако грезы рассеиваются, и поэт становится практиком. Ученые
Академики и военные вовсе не представляли собой двух непересекающихся множеств. Талантливые офицеры стали членами Института, а знания и навыки ученых использовались для войны.
По предложению Наполеона «глава воздухоплавателей» Конте создал в Каире специальные механические мастерские, которые обслуживали армию. Что же касается боеприпасов, то «их мы имеем много; а если потребуется, Шампи и Конте изготовят новые». Тот же Конте построил новые гидравлические машины для очищения селитры. Совершенствовались технологии выпечки хлеба, из него делали водку.
Порой Бонапарт забывался. Однажды он накричал на Бертолле, но гордый ученый спокойно возразил: «Друг мой, вы сердитесь, значит, вы неправы». Главнокомандующий взрывается: «Вижу, вы все тут против меня. Химия – кухня медицины, а медицина – наука для вероломных убийц». Ему возражают: «А как вы, гражданин генерал, определите, что такое искусство завоевателей?»
Человеческие отношения складывались не бесконфликтно. Ощущались разногласия между знаменитыми учеными, находящимися под покровительством высших военных чинов и самого Бонапарта, и молодыми энтузиастами, которым приходилось самим заботиться о крове и питании. Многие военные пренебрежительно относились к «нестроевым», воспринимая их как обузу.
Бонапарт пресекал «разговорчики».
Незадачливый Луи
Французский король Людовик Девятый, позднее канонизированный Римской католической Церковью, отправился в крестовый поход в Землю обетованную.
Он решил начать его с покорения Египта и появился перед Дамиеттой (современный Думьят) 5 июня 1249 года.
На следующий день он высадился на берег. Арабы (сарацины) ушли из города, Людовик его занял и решил дать армии отдых.
С июня по декабрь, то есть в течение шести месяцев, он не тронулся с места и все время молился за успех предприятия.
Наконец, он возобновил операции, пошел в направлении Каира, и скоро стоял на берегу Ашмунского полноводного канала (в прошлом один из рукавов Нила), где провел еще два месяца.
Когда голубь доставил в Дамиетту весть о высадке французов, все пришли в великое замешательство. Казалось, что нет никакой возможности сопротивления. Мусульмане рыдали. Каждую минуту ожидали вестей о прибытии французов к Мансуре и Каиру.
Но время шло, враг не являлся. Восьми месяцев вполне хватило на то, чтобы вызвать подмогу – из Верхнего Египта, Аравии и Сирии.
12 февраля 1250 года, когда уровень воды понизился, Людовик, распаленный своим братом, графом Артуа, переправился через канал и дал битву. Это произошло спустя восемь месяцев после высадки.
Граф захватывает Мансуру, но воинство Христово попадает в тиски между руслом Нила и его каналами. Вот что значит воевать на незнакомой местности!
Между тем, сарацины занимают удобную позицию на обоих берегах реки-кормилицы.
Как перепрыгнуть через пороги? Враг умножает число рукопашных столкновений, в которых армия короля неумолимо тает.