Тайны Французской империи
Шрифт:
Шарлотта написала Марату, что приехала из провинции – раскрыть заговор врагов Республики. Как он ждал ее! Она вошла и убила его одним ударом ножа. Такая была сила ненависти!
Предком Шарлотты Корде был великий Корнель, автор трагедий о героях, готовых жертвовать жизнью во имя справедливости и долга.
Шарлотта держалась на допросах с достоинством героев Корнеля.
Когда ее спросили о соратниках, она с усмешкой сказала: «Неужели вы думаете, что моей ненависти к этому чудовищу было недостаточно? Дожив до почтенных лет, вы должны знать: плохо исполняется дело, которое не рождено вашим
На гильотину ее везли в телеге палача. Толпа проклинала ее. Она была презрительно безучастна к ругани и крикам.
Она попросила палача не спешить: «Я ведь впервые в Париже».
На эшафоте она сама радостно бросилась на доску, «как в постель к любимому».
Она верила, что исполнила свой долг.
После гибели Марата началось революционное безумие.
В это время Республика была окружена пылающим кольцом. Наступали войска интервентов. Восстала крестьянская Вандея. Заполыхала огромная территория. Крестьяне, вооруженные порой одними вилами, героически сражались с революционными войсками… Восстал Лион. Сдался англичанам главный порт Франции – Тулон. И тогда произошло невероятное…
По предложению якобинцев само государство решением Конвента декретировало террор. «Террор – это лучший друг свободы, делающий свободу непобедимой», – сказал Робеспьер. Помешанный на добродетели, он объявил, что нынче «сама добродетель без террора ничто, так же как террор без добродетели… Террор страшен для врагов, но дисциплинирует друзей и создает единство».
Правил страной теперь уже не Конвент. Управляло Францией главное учреждение террора – Комитет общественного спасения во главе с Робеспьером. У Комитета были приводные ремни – Революционный трибунал, руководил которым общественный обвинитель Фукье-Тенвиль, и Комитет государственной безопасности, где одну из главных ролей играл художник-революционер Давид.
И началось… Они забыли про все, ради чего делали революцию. От великого лозунга «Свобода, Равенство, Братство или Смерть» осталась только «Смерть».
Свобода мнений, свобода собраний – все отменено. Закрыта Академия, та самая Академия, которая была символом Просвещения. Закрыты оппозиционные газеты…
Графиня Дюбарри. Гравюра XVIII в.
Террор обрушился на «недобитков» – роялистов, как учил покойный Марат. Остатки аристократических семейств, не успевших бежать из Франции, поехали в телеге палача на гильотину.
Туда же отправили символ прошлого режима, несчастную графиню Дюбарри. Палач Сансон вспоминал, что ему пришлось слышать много рыданий в своей телеге. Но никогда он не слышал, чтобы так невыносимо горько плакала женщина.
На эшафоте она молила: «Минуточку, ну еще одну, хотя бы одну минуточку, господин палач!»
Мольба, которая потрясла Достоевского.
И, конечно, Мария-Антуанетта. Бывшую королеву перевели из Тампля в Консьержери. Незадолго до этого у нее отобрали сына.
Впервые забыв о гордости, как тигрица, сражалась она с охранниками, молила оставить ей мальчика. Отняли…
Дофина теперь воспитывал сапожник. Учил ругаться, петь революционные песни и называть шлюхами мать и тетку…
В Тампле Антуанетта часами ждала у окна, чтобы увидеть, как выводили сына на прогулку.
В Консьержери окна ее камеры тоже выходили во двор. Здесь, во дворе, шла жизнь. Заключенные во время прогулок стирали в маленьком фонтанчике, пили из него воду. Порой здесь назначались любовные встречи.
Но она не выходила из камеры и в окно не смотрела. Она часами неподвижно сидела на стуле…
Cуд над Антуанеттой – «вдовой Капет», как теперь ее называли, – был недолгим.
Обвинения порой звучали самые гнусные: «Погрязшая в разврате, она склоняла к прелюбодеянию собственного сына…»
Камера Марии-Антуанетты в тюрьме Консьержери
Но она выдержала даже это, сказала коротко:
«Отвечать этому господину – ниже человеческого достоинства».
Ее приговорили к смерти. Она ни о чем не просила. Молча ушла с гордо поднятой головой.
Всю последнюю ночь она не спала. Сначала написала письмо сестре короля Елизавете – свое завещание.
Я видел это письмо… Буквы часто расплывались – она писала и плакала.
«Четыре пятнадцать утра… Сестра, меня приговорили к смерти. Но смерть позорна только для преступников. А меня они приговорили к свиданию с Вашим братом… Я надеюсь умереть с таким же присутствием духа, как и он… Я прошу моего сына никогда не забывать последних слов своего отца. Вот эти слова: «Мой сын, ты никогда не будешь стараться отомстить за мою смерть». Напоминайте их ему чаще, дорогая».
Не забыла простить и она: «Я прощаю всех, причинивших мне зло. И сама прошу у Господа прощения за все грехи, которые совершила со дня рождения. Надеюсь, Он услышит мою молитву… Я думаю о том, что моя смерть принесет очень много горя моим друзьям. Но я прошу моих друзей помнить, что моя последняя земная мысль была о них».
Суд над Марией-Антуанеттой. Гравюра XIX в.
Так она простилась «с самым любящим и самым любимым человеком».
И в конце письма, уже обращаясь к Елизавете: «Боже мой, как тяжело расставаться с Вами! Прощайте, прощайте, прощайте!»
Робеспьер велел оставить главной моднице столетия всего два платья. Черное платье вдовы она носила каждый день. Белое приберегла на свой последний выход в свет.
Королеву Франции везли на гильотину в телеге палача. Ее посадили спиной к лошадям, со связанными руками.
Последнее письмо Марии-Антуанетты к мадам Елизавете. Национальный архив Франции