Тайны географических открытий
Шрифт:
Вследствие враждебного отношения каликутского раджи Васко да Гама поспешил отплыть из Каликута и отправился вдоль берега Деканского полуострова. Затем он направился к островам Лакедивским, где хотел произвести починку своих кораблей. Во время этой стоянки у Цейлона к Васко да Гама явился человек, одетый по-индийски, и стал рассказывать ему на итальянском языке, что он в ранней молодости был продан в рабство в Индию; он сказал, что состоит на службе у местного раджи, который, узнав о приезде португальцев, послал его к ним, чтобы предложить португальцам в их распоряжение все, что имеется в этой стране. Такое отношение вызвало у португальцев подозрение, и они задержали человека у себя. В конце концов он сознался, что пришел узнать силы португальцев, так как местный раджа хочет напасть на них. Васко да Гама после этого поспешил поскорее окончить ремонт и вскоре отплыл в обратный путь.
Вследствие штиля и отсутствия благоприятных ветров, кораблям Васко да Гама понадобилось целых три месяца, чтобы добраться до восточных берегов Африки. Во время этого долгого перехода почти все матросы заболели цингой, и тридцать человек умерло от этой болезни. 2 февраля 1499 года португальские корабли прибыли, наконец, к африканскому берегу, но, боясь повторения такого же приема, какой им был оказан в Мозамбике, Васко да Гама решил направиться далее, к Мелинде.
Флотилия пробыла пять дней в Мелинде, и экипаж восстановил свои силы. Отсюда Васко да Гама спустился до Момбаса, где решил сжечь корабль “Сан-Рафаэль”, так как численность экипажа была так ограничена, что не имелось возможности управлять тремя кораблями. Направляясь далее к мысу Доброй Надежды, Васко да Гама открыл остров Занзибар. 20 февраля благодаря попутному ветру, флотилия обогнула благополучно мыс Доброй Надежды, и таким образом португальцы очутились снова в Атлантическом океане. В середине марта корабли Васко да Гама достигли острова Сант-Яго. Отсюда он послал на одном корабле своего спутника Николая Коэльхо в Лиссабон, чтобы известить короля об открытии Индии.
Сам же остался на несколько дней на островах Зеленого мыса, так как сопровождавший его брат Паоло да Гама был сильно болен и не мог далее продолжать путь. Через некоторое время Васко да Гама передал команду своим кораблем Жоао де-Сао, а сам нанял быстроходную каравеллу и отправился на ней вместе с больным братом в Португалию. Однако ему не удалось доставить больного брата на родину; Паоло да Гама умер по дороге, не далеко от острова Терсеира, на котором Васко да Гама и похоронил его.
Васко да Гама вернулся в Лиссабон в конце сентября 1499 года, пробыв таким образом в путешествии двадцать шесть месяцев. При своем возвращении Васко да Гама был торжественно встречен всем населением Лиссабона, и король щедро наградил адмирала. Из 160 человек отправившихся в это нелегкое плавание, обратно вернулось лишь 55, т. е. одна треть.
Но их трудами была разрешена великая географическая задача — отыскание морского пути из Европы в Индию; этот путь был открыт через восемьдесят четыре года после того, как принц Генрих Мореплаватель отправил первых мореходов для его поисков.
Васко да Гама достиг того, к чему стремился Колумб, и его торжество в Лиссабоне затмило славу последнего. После этого открытия Средиземное море опустело, и процветавшие до того времени Венеция и Генуя, в руках которых находилась торговля с Востоком, пришли в упадок: их место занял Лиссабон.
Сейчас мы не будем вчитываться в классику выбранной темы, знакомой еще по школьным учебникам. Вряд ли было бы увлекательным чтение подробностей бортовых журналов и дневников участников географических открытий, бесчисленных военных походов и плаваний, совершенных ради расширения границ империй. Скучным также покажется знакомство с навигаторскими отчетами и нарастающим опытом картографии. Хотя и то и другое составляет основу нашего повествования. Прибегая к литературным очеркам и обработанному материалу, возвышающемуся на огромном пьедестале из научных томов, летописей географии и ее первоисточников, попробуем проявить малоизвестные широкой публике факты и события, которые содержали в себе загадку, тайну или же подчеркивали характер главных действующих лиц. В свое время эти события являлись и сенсацией, и неразгаданной тайной, и трагедией века одновременно.
Какова бы ни была реальность жизни и кем бы ни диктовался ее путь, курс истории открытия Земли прокладывали живые люди — от великих полководцев, императоров, ученых и капитанов флота до простых и мужественных путешественников и искателей приключений.
ГЛАВА 8 МАГЕЛЛАН, КОТОРОГО МЫ НЕ ЗНАЕМ
Каждому школьнику, который имеет “отлично” по географии, известно, что первое кругосветное плавание совершила экспедиция Магеллана, но не каждый знает, что после его гибели на Филиппинских островах только одно из пяти судов экспедиции (“Виктория”) вернулось в Испанию, завершив кругосветное путешествие. Капитаном этого судна был тридцатидвухлетний Себастьян Эль-Кано — действительный первый “кругосветчик” Земли. В этой главе, используя записи биографа и почитателя Магеллана ученого Антонио Пигафетта и материалы книги английской писательницы Мейрин Митчелл (смотри список литературы), пойдет рассказ об обстоятельствах гибели знаменитого адмирала, а также, что всего важнее, о некоторых интересных подробностях этой экспедиции.
Начнем с дневника Пигафетта — прямого свидетеля гибели Магеллана.
“В пятницу, 26 апреля 1521 г., Зула, начальник острова Маган (Мактан), прислал к капитан генералу одного из своих сыновей с козами. Он сообщил, что мог бы послать ему все, что было ему ранее обещано, но не мог сделать этого по той причине, что другой начальник, Силапулапу, отказался подчиниться королю Испании. Он просил капитана снарядить одну шлюпку со своими людьми и отправить их той же ночью, чтобы помочь ему сражаться с этим начальником. Капитан-генерал решил отправиться сам с тремя шлюпками. Мы настойчиво просили его не ездить туда, однако он, как добрый пастырь, отказывался покинуть свое стадо. В полночь шестьдесят человек в нагрудниках и касках вместе с властителем-христианином, наследником и некоторыми именитыми туземцами двинулись в путь на двадцати или тридцати “балангах”. Мы добрались до Матана за три часа до рассвета. Капитан не хотел начинать битву в это время ночи и отправил в качестве посла к туземцам мавра, поручив ему передать им, что если они будут оказывать повиновение королю Испании и признают христианского государя как своего суверена и уплатят нам дань, то он станет их другом, если же они желают другого, то пускай убедятся, какие раны наносят наши копья. Они сказали в ответ, что если у него имеются копья, то копья имеются и у них, хотя и из бамбука, а также колья, закаленные на огне. Они просили нас не начинать наступления теперь, а выждать утра, чтобы они могли набрать побольше людей. Эта просьба объяснялась их намерением побудить нас направиться на поиски их, они же выкопали меж домов ямы, в которые мы должны были попадать. Как только наступило утро, сорок девять человек наших бросились в воду, которая доходила им до бедер. Пришлось проплыть расстояние свыше двух выстрелов из самострела прежде чем добраться до берега. Из-за подводных скал лодки не могли подойти к берегу ближе. Когда мы добрались до берега, туземцы, числом свыше 1500 человек, выстроились в три отряда. Увидав нас, они кинулись на нас с невероятными криками, два отряда обрушились на наши фланги, а один — с фронта.
Тогда капитан построил нас в два отряда, и началось сражение. Мушкетеры и лучники стреляли издали около получаса, однако без всякой пользы, так как пули и стрелы пробивали только их щиты, сделанные из тонких деревянных дощечек, и руки. Капитан кричал: “Прекратите стрельбу! Прекратите стрельбу!” — но никто не обращал внимания на его крики. Когда туземцы убедились, что наша стрельба не достигает цели, они начали кричать, что будут стойко держаться, и возобновили крик с еще большей силой. Во время нашей стрельбы туземцы не оставались на одном месте, а бегали то туда, то сюда, прикрываясь щитами. Они осыпали нас таким количеством стрел и бросали такое множество копий в сторону капитана (некоторые копья были с железными наконечниками), да еще закаленные на огне колья, да камни и землю, что мы едва были в состоянии защищаться. Видя это, капитан отрядил несколько человек с приказом сжечь их дома, дабы подействовать на них страхом. Вид сжигаемых домов привел их в еще большую ярость.
Двое из наших были убиты у домов, мы же сожгли от двадцати до тридцати домов. На нас накинулось такое множество туземцев, что им удалось ранить капитана в ногу отравленной стрелой.
Вследствие этого он дал приказ медленно отступать, но наши, за исключением шести или восьми человек, оставшихся при капитане, немедленно обратились в бегство. Туземцы стреляли нам только в ноги, потому что мы не были обуты. И так велико было число копий и камней, которые они метали в нас, что мы не в состоянии были оказывать сопротивление. Пушки с наших судов не могли оказать нам помощи, так как они находились слишком далеко. Мы продолжали отступать и, находясь на расстоянии выстрела от “берега, продолжали сражаться, стоя по колени в воде. Туземцы продолжали преследование, и поднимая с земли по четыре-шесть раз одно и то же копье, метали их в нас вновь и вновь. Узнав капитана, на него накинулось такое множество людей, что дважды с его головы сбили каску, но все же он продолжал стойко держаться, как и подобает славному рыцарю, вместе с другими, рядом с ним стоящими. Так мы бились больше часа, отказываясь отступать дальше. Один индеец метнул бамбуковое копье прямо в лицо капитана, но последний тут же убил его своим копьем, застрявшим в теле индейца. Затем, пытаясь вытащить меч, он обнажил его только до половины, так как был ранен в руку бамбуковым копьем. При виде этого на него накинулись все туземцы. Один из них ранил его в левую ногу большим тесаком, похожим на турецкий палаш, но еще более широким. Капитан упал лицом вниз, и тут же его закидали железными и бамбуковыми копьями и начали наносить удары тесаками до тех пор, пока не погубили наше зерцало, наш свет, нашу отраду и нашего истинного вождя. Он все время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться на лодку. Полагая, что он умер, мы, раненые, отступили, как только было возможно, к лодкам, которые сразу же двинулись в путь.
Властитель-христианин хотел оказать нам помощь, но перед тем, как мы отправились на берег, капитан настоял на том, чтобы он не покидал своей “баланги”, а оставался на ней и наблюдал, как мы будем сражаться. Узнав, что капитан убит, он залился слезами. Если бы не злосчастный капитан, то ни один из наших не спасся бы на лодках, так как, пока он бился, другие успели отступить к лодкам. Возлагаю упование на ваше сиятельство, что слава о столь благородном капитане не изгладится из памяти в наши дни. В числе других добродетелей он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил.