Тайны Лариспема. Игры века
Шрифт:
– Выбирать будешь ты?
– Ага! И учить всему этого ягненка – тоже мне. – Лясникамка прикусила губу. – Придется хорошенько постараться.
Мэтр Нож уже несколько раз намекнул Кармине, что, если у нее получится воспитать достойного лясникама, лавка останется ей. Настоящее испытание!
К девочкам Кармина и не думала подходить. Ей нужен был парень. Сдвинув брови, она внимательно осматривала одинаковые синие фигурки. Толпа чуть притихла. К трибуне подошел директор интерната, за ним, словно стая ворон, прошли преподаватели в черных тогах. Директор прочистил горло и затянул длинную скучную речь, сравнивая
– …И я желаю вам найти того или ту, кто прочно займет свое место в здании, которое вы воздвигаете. Граждане и гражданки, ярмарку сирот 1899 года объявляю открытой!
Гости поаплодировали и незамедлительно перешли к делу. «Я словно безделушка на витрине», – думал Натанаэль, пока незнакомцы осматривали его с головы до ног и, ничуть не смущаясь, вовсю обсуждали его внешний вид.
– Какой милашка! – воскликнула хозяйка бистро. – Ты только посмотри на это личико! – обратилась она к подружке. – Если поставлю его за прилавок, мне не избежать жалоб от обманутых мужей!
– Да что ты на него смотришь? – ответила подруга. – Посмотри, он же хочет быть мясником.
– Ну, положим, в мясники его не возьмут. Слишком для этого слаб. Придется ему согласиться на то, что предложат. Или совсем без работы останется.
Продолжая обсуждать достоинства и недостатки ребятишек, они отошли к другому стенду. Натанаэль изо всех сил пытался быть невозмутимым. Учителя предупреждали: стоять следует молча, не перечить. Решение принимает наниматель.
Тем не менее происходящее всё больше выводило его из себя. Он осторожно огляделся, чтобы понять, как обстоят дела у остальных. Жером о чём-то с жаром беседовал с господином в пальто с меховым воротником. Вдруг Натанаэль встретился взглядом с Арманом – тот смотрел на него с испепеляющей ненавистью. Морда-Решетом провел пальцем под подбородком – смысл жеста был предельно ясен. Арман пришел в зал позже остальных. Он обнаружил, что рядом с его местом красуется табличка «Ассенизатор», когда все уже стояли на возвышении. Покрытое прыщами лицо стало пунцовым. Арман был в ярости. И в эту секунду к нему подошел гражданин в коричневом костюме, воздел руки и счастливо улыбнулся.
– Бык меня дери! – воскликнул гражданин, ничуть не скрывая восторга. К нему тут же повернулись несколько голов. – Парень, который хочет стать ассенизатором! Первый раз такого вижу! За десять лет ярмарки такого еще не случалось.
Натанаэль подавил нервный смех. Это было чудовищно. И очень смешно. Арман – впервые в жизни – оказался загнанным в угол. Ведь, если он отвергнет предложение человека в коричневом, ему никогда не выйти из интерната. Поэтому оставалось лишь скривиться в улыбке и кивнуть, сгорая от стыда и задыхаясь от гнева.
– Эй, парень, я с тобой разговариваю!
Натанаэль обернулся так резко, что почувствовал боль в шее. Он слишком увлекся Мордой-Решетом и не заметил, что рядом с ним самим остановилась целая группа.
– Я…
Он запнулся. На него, уперев руки в боки, смотрела чернокожая лясникамка. Кармина была недовольна. Она поговорила уже с шестью мальчишками, но один был глупее другого. Малышня, при этом каждый корчил из себя что-то немыслимое. А мэтр Нож и Антонен даже не думали ей помогать. Нож молча улыбался. Он хотел, чтобы Кармина всё решала сама. Антонен же задавал парням дурацкие вопросы, чтобы посмотреть, как они, запинаясь, будут искать ответ. Либертэ разгуливала по зале, словно туристка, и просто глазела по сторонам.
Натанаэль был седьмым по счету. Кармина внимательно осмотрела его. Короткая стрижка буквой V, светлые глаза. Царапина на щеке, синяк. Видно, что недавно дрался. Или просто с лестницы упал? Кармина не могла не признать, что парень был весьма недурен собой. Но в работе это ему не поможет. Что толку от смазливого личика, когда целый день таскаешь туши?
– Ну и почему ты хочешь стать мясником? – повторила вопрос Кармина.
Натанаэль судорожно сглотнул. Не отрывая глаз, он смотрел на чернокожую девушку. Ему захотелось как следует запомнить ее, чтобы потом воспроизвести образ в мельчайших деталях. Сколько ей могло быть лет? Пятнадцать? Больше? Она выглядела абсолютно уверенной в себе. Трудно было представить, что ей столько же лет, сколько ему.
Тут Натанаэль понял, что, если не ответит что-то прямо сейчас, ей надоест ждать, она развернется и уйдет. Поэтому он просто сказал первое, что пришло ему в голову:
– Не знаю.
Кармина удивленно приподняла бровь. Антонен перестал хихикать. Такого ответа они еще не слышали. Остальные кандидаты говорили о любви к крови, ножам и огромном желании стать частью братства лясникамов.
– Ну а почему ты тогда не написал «садовник» или «булочник»? Натанаэлю ничего не оставалось, кроме как продолжать говорить правду.
– Мне просто очень хочется выбраться из интерната. Я не хотел, чтобы Совет решал за меня, чем я буду заниматься дальше. Поэтому написал первое, что пришло в голову. Я просто хочу работать. Могу быть мясником. Но если вы не захотите меня нанять, буду заниматься чем-нибудь другим. Я научусь.
Никто не проговорил ни слова. Натанаэль же был не в силах отвести глаз от лясникамки. Она смотрела прямо на него без тени сочувствия и понимания. Ему казалось, что его поймали на крючок, как глупого лосося.
Кармина скрестила руки на груди.
– Научиться ремеслу мясника не так-то просто. Уверен, что справишься?
Казалось, она бросает ему вызов.
– Я узнаю это, только когда попробую.
Кармина кивнула и, не произнеся ни слова, отвернулась. Антонен подмигнул ей.
– Выкрутился, ничего не скажешь!
Кармина полистала личное дело Натанаэля. Когда она готовилась отложить его в сторону, к ней подошла Либертэ.
– Ну что?
– Есть один парень, может подойти. Но Антонен не в восторге.
– А мэтр Нож?
Кармина подняла глаза к небу.
– Молчит как рыба! Поклялся, что ничего не скажет. Хочет, чтобы я всё решала сама!
Тем временем директор вновь встал за трибуну. Один из учителей принес ему аукционный молоточек. Толпа была словно табун лошадей, бьющих копытами от нетерпения. Буфет опустел – все хотели присутствовать на торгах. Некоторые прямо здесь жевали булочки и прихлебывали напитки. Прозвонили часы. В зале воцарилась тишина, лишь изредка слышались тихие разговоры. «Сначала девушки!» – объявил директор и уткнулся в список воспитанниц.