Тайны парижских манекенщиц (сборник)
Шрифт:
– Здесь.
– Ваш дом?
17 лет, попытка показа автомобиля
– Да. Благодарю вас.
(Быть может, я дочь директора, хирурга!)
Небрежно попрощавшись, прижимаюсь к воротам, делаю вид, что звоню, моля небо, чтобы он не задерживался.
Через день мы вместе обедаем. На следующий день:
– Послушайте, Жаннин, может, проведем воскресенье вместе?
– Невозможно. Я обвенчана.
–
– Он служит в полку.
– Придется выбирать: он или я.
Неужели он думает о браке? Мое воображение разыгрывается. Такой благовоспитанный молодой человек! Богатый! А чем он, кстати, занимается?
– Ничем особенным. Пописываю стишки. Гуляю. Изучаю людей. Буду писать.
Я не знаю его фамилии и не осмеливаюсь спросить. Стать его любовницей? Никогда. Женой? Было бы сказочно!
Он вдруг отправляется в путешествие. Получаю телефонное послание:
«Вынужден на n-ное дней отлучиться. Надеюсь встретить вас по возвращении такой, как оставил… и так далее и тому подобное».
Служащий в спешке записал «n-ное дней»,а я (надо же быть такой глупышкой!) прочла «99 дней»! Такая точность убивает меня. Уверена, Жан издевается надо мной!
Я плачу. Вижу, как рушится моя мечта. Как-то Жан дал мне номер своего телефона… Я решаюсь сказать в трубку:
– У меня есть только номер. Могу ли я узнать адрес?
– Авеню Мак-Магон.
– Дом господина Жана?
– Господина Жана де Б. Но сейчас он в отъезде.
Аристократ! Это поднимает его в моих глазах, наделяет короной! Безумная надежда, что!.. Уехал на 99 дней! Жан де Б. не для меня.
А главное, однажды блестящая актриса из театра на Бульваре, с которой я сдружилась, признается мне на генеральной репетиции, что вскоре выйдет замуж.
– За кого?
– За Жана де Б.
– Забавно! Она удивлена:
– Почему забавно?
– Просто так.
IV. Война
А война приближалась. Будучи беззаботной девушкой, я мало бы думала о ней (я уже тогда почти не читала газет), если бы отец в доме не служил рупором всех новостей в мире. Папа не занимался политикой, но в нашем «красном» предместье не пропускал собраний коммунистов, чтобы знать, что так тревожит этих людей. Он знает, что такое война, и считает полезной только борьбу за мир. Но с 1938 года, после истории с Судетами [19] , все задаются вопросом: а не посыплются ли бомбы на нас? И не станут ли нас травить газами? Когда мы получаем противогазы, я развлекаюсь, надевая свое устройство, похожее на свиное рыло, чтобы попугать Жан-Луи:
19
Имеется в виду Мюнхенское соглашение 1938 г., подписанное 30 сентября премьер-министром Великобритании Невиллом Чемберленом, премьер-министром Франции Эдуардом Деладье, рейхсканцлером Германии Адольфом Гитлером и премьер-министром Италии Бенито Муссолини, о передаче Чехословакией Германии Судетской области.
– Не шутите с этим, – повторяет папа. – Это слишком ужасно!
– Папа, расскажи про войну!
Воспоминания о 1918 годе срываются с уст ветерана-артиллериста, награжденного Крестом за военные заслуги, военной медалью. Он вновь собирается, как говорит, пойти в армию сержантом тяжелой артиллерии. Мы слушаем его разинув рты.
Через несколько месяцев, летом 1939-го, события ускоряются. Всеобщая мобилизация! Война идет, но свирепствует
Отец ушел в армию в октябре, потом вернулся, но не демобилизовался. Позже он получает от Управления национальных железных дорог предписание на перевод на автобусные перевозки. В мае следующего года начинается настоящая война, и тут же поступают тревожные новости, в которые едва верится. Париж под угрозой оккупации! Господин Сапорта, еврей, не хочет пытать судьбу при нацистах и уезжает, оставив на меня все – подборку тканей, торговлю, как, впрочем, и бухгалтерию. Я буду отчитываться в конце каждой недели перед его шурином, который щедро оплачивает мою работу. Так продолжается недолго. В начале июня все летит кувырком. Оставшись в одиночестве в замечательном бутике, каждый день вглядываюсь в безоблачное небо над церковью Мадлен, затянутое тучами сажи, от которой надо оберегать светлые ткани.
18 лет, у Сапорты
Однажды вечером папа сообщает нам, что между армией и Т.С.R.Р. достигнуто соглашение и служащие готовы спасти автобусы при условии, что, уезжая, могут забрать с собой семьи.
Сбор назначен утром 12 июня на складе Фландр. Надо учитывать тот факт, что возвращения не ожидается. Стоит забрать с собой все, что возможно, считает мама, и прежде всего животных – и любимых, и полезных, – а именно маленькую собачку, сучку Зору (которая вскоре принесет щенков), трех кроликов, двух кур, не считая семи канареек с запасами семечек. Кроме того, необходимые вещи. Мой багаж – мои платья. Я набиваю в чемодан штук пятнадцать, в том числе и наряд Мадлон, три платья напяливаю на себя – вот уж попотею в дороге!
Не буду рассказывать об исходе. Жуткие пробки на дорогах. Монтаржис вечером, в 12; Жьен-сюр-Луар на следующий день. Мы умираем от жары и жажды (бутылка воды стоит пять франков). Встреча с военным конвоем, который буквально осаждает наш автобус. Парни, узнав, что я стенографистка-машинистка, непременно хотят представить меня своему командиру. Тот любезно просит о помощи.
Конвой отстает от нас в Бюже (Коррез). Нас семь или восемь семей, мы находим приют в уютном владении. Но ни у кого в кармане ни гроша! Никаких вестей от папы, а это уже страшно!
Я – самая старшая. Надо зарабатывать на хлеб для семьи. Как? Я продержалась пять месяцев в Военном бюро, исполняя обязанности секретарши майора Д. (немного влюбленного в меня).
Все идет нормально, но мы живем впроголодь. (Моя единственная зарплата на четверых!) Жизнь проходит в печатании «секретных» писем и докладов, некоторые из которых мне приходится возить в город Тюль.
– Никому ничего не сообщать! Даже дома! Клянетесь?
Я восхищена своей ролью, уже мечтаю о сенсационном продолжении: шпионаж в пользу Франции – как Фейере [20] в «Марте Ришар». Двойной агент… Я справлюсь! Кокетливая, развратная, я буду сводить с ума немецких офицеров, чтобы добыть «документы»… Правда, случается, что шпионкам приходится спать с врагом – фу!
20
Ф е й е р, Эдвиж (1907–1998) – французская актриса, сценарист, прославилась своими ролями и долголетием.