Тайны провинции Киттери
Шрифт:
– У нас тут еще тот гадючник, сам знаешь. – отрезала мать семейства. – Никто ее не пожалеет, пусть готовится.
В этом вся маменька. Бей сама, чтобы закалить, тогда другим не удастся задеть чувствительные места. Там уже нарастет защитный слой толстой шкуры.
Люблю ее безмерно, но иногда она меня все же бесит.
Вот, например, сегодня.
Голодной я не осталась. Через полчаса ко мне постучался Харт, младшенький. Сунул в руки свернутый невнятным узлом бутерброд, и просочился в комнату, пока мое внимание было отвлечено. Готовить мелкий не умел совершенно, но мясо с хлебом испортить сложно.
– Ну, рассказывай. – потребовал брат, устраиваясь с ногами на кровати. Хорошо, хоть обувь снял.
Я вгрызлась в свежий, еще тёплый хлеб.
– Что тебе рассказывать? Как меня убили? Мал ты еще. – беззлобно огрызнулась я, прожевав половину добычи. Харт насупился, чем окончательно выдал свой возраст. Так-то ему уже двадцать, выше отца вымахал, а как надуется – натуральный подросток. И реакции еще детские.
– Отдавай еду тогда! Зря добывал, рисковал, что ли? – братец шутливо бросился на меня, пытаясь отнять остатки мяса. Раньше бы я запросто увернулась, и щелкнула его по носу. К чему он не был готов, так это к моему тяжелому падению на спину. Харт едва успел подставить руки, чтобы не придавить меня всей тушей.
Остаток бутерброда я, однако, не выпустила. И поспешно запихала его целиком в рот.
– Прости. – вечно шутливый и игривый, братец посуровел и осторожно сполз с меня.
Вот этого я опасалась больше всего. Сейчас со мной начнут обращаться, как с хрустальной вазой, а в итоге поставят на полку, оградят стеклом и будут периодически сдувать пылинки.
Ну уж нет.
Я сдернула с кресла округлую вышитую подушечку и от души огрела Харта по дурной голове.
– То, что я лишилась зверя, не помешает мне надрать тебе задницу. – фыркнула я, потому что он не успел увернуться. Зато своими длинными ручищами дотянулся до подушки на кровати, а она побольше будет. Нечестно. Поэтому я стянула с кресла вторую, и перешла в наступление.
Зашедшему проведать меня и вытереть горючие слезки отцу пришлось нас разнимать.
Все, как в старые добрые времена.
Будто и не уезжала.
На ночь меня все оставили в покое. Поплакать, наверное, себя пожалеть. Ну, как бы поступила нормальная девушка на моем месте. Лично я прохрапела до самого рассвета, а на заре засобиралась. Дома оставаться не хотелось. Маменька раз уж вбила себе в голову светлую мысль, что меня надо потренировать перед встречей с местными кумушками, так и будет поливать шпильками кстати и некстати.
А у меня нервы и таблетки.
Так что лучше я тихонько отсижусь в каком-нибудь спокойном месте пару дней. А там и на работу выйду.
Мое рекомендательное письмо лежало во внутреннем кармане пальто. Чисто на всякий случай, дубликат уже давно почтой выслали в центральный полицейский участок Киттери. Пощупав приятно захрустевший конверт, я щелкнула шпингалетом и потянула раму наверх.
На кухне сейчас волшебствует маменька, и мимо неё проскочить на выход никак не получится. Придётся выбираться, как в детстве.
Еще до первого оборота.
Второй этаж – не так уж и высоко, особенно если знать, как приземляться. Я мягко спружинила ногами, опершись на одну руку, и воровато оглянулась на приоткрытую заднюю дверь. Бренчание посуды не прекращалось, значит, не заметили. Теперь быстро-быстро за калитку.
Самое спокойное место в нашем городке, понятное дело, на кладбище.
Погода, в отличие от вчерашнего дня, стояла прекрасная. Солнышко ярко светило, выпаривая лужи буквально на глазах. До лета оставались считанные недели, но природа никак не могла определиться, чего ей больше хочется, обратно в зиму или все же вперед, в жару. Поэтому мерзкие, промозглые дожди чередовались с практически визийским зноем.
Я чуть ли не вприпрыжку скакала по островкам сухой дороги, пробираясь к окраине города.
Кладбище строили на небольшом холме, единственном на многие мили вокруг. Каскад белых надгробий и статуй, ухоженные деревья, кусты, и поднесённые на могилу венки, составляли умиротворяющую композицию, которая по праву считалась одной из достопримечательностей Киттери.
Помимо лечебных грязей и бескрайних болот.
Кроме того, на холме почва была куда устойчивее к вымыванию.
Когда город только основали, умерших хоронили на другой стороне, в болотистой местности.
А что, удобно. Бросил, чавк, и нету.
Но после того, как несколько свежезахороненных трупов нашли в колодцах, жители зароптали. Оказалось, болота питают подземные реки, от которых, в свою очередь, берут воду выкопанные по всему городку колодезные шахты. Так что пришлось спешно искать новое место для погребения.
За прошедшие столетия холм разросся. Плотную, глинистую почву везли со всей округи, обязав каждую семью вместе с телом приносить на могилу свою собственную землю. Чем больше народу на похоронах – тем дешевле получалось, потому что объём земли был установлен законом, и за недостающие фунты приходилось доплачивать. Поэтому похороны в Киттери – явление массовое.
Минимум собирается пара сотен человек.
Запросто, кстати, городок маленький, все друг друга знают.
Каждый бросает по горсти земли – и холмик над гробом готов. А то, что выкопали, пока готовили яму – идёт на формирование новых территорий для захоронения.
Эдакая восполняющаяся экосистема.
Я присела на лавочку рядом с нашим фамильным склепом. Немногие семьи удостаивались высокой, и что скрывать – недешевой чести владеть собственной усыпальницей. Все-таки постройка целого здания требовала немалого капиталовложения в плане компенсации землей.
Склеп был небольшой, но уютный, если это слово применимо в данной ситуации. Округлая беседка, застекленная витражами, скрывала резко уходящую вниз винтовую лестницу. Где-то там, в глубине, рядом с прочими предками лежала моя прабабушка. Батари Эукари была человеком. Но обычным человеком ее не повернулся бы назвать ни один язык. Магом она была слабым, зато дух в ней был силён настолько, что позволил пережить даже оборотня-прадеда.
Все в семье считали, что это не дух, а банальная упёртость.