Тайны пустоты
Шрифт:
– Что они его потеряли. Кто такой Элис?
– Нуль-физик, погибший во время первой катастрофы с туннелем. С тех пор новых потерь удалось избежать, благодаря твоей помощи в том числе. Таша, общекосмическая общественность желает тебя видеть. Разумеется, не сегодня: все понимают, тебе надо прийти в себя. Сенаторы Галактического Совета и все стратеги галактик готовы собраться в любой из ближайших дней.
«Арестовать и допросить», – вспомнилось Таше.
– Я не причастна к трагедиям в туннелях. Все мои «прогулки» по ним проходили исключительно в твоей компании, – хрипло заверила она, прямо смотря на Стейза.
– Тебя никто не обвиняет в совершении диверсий, – спокойно ответил он. – Однако всем (включая меня) думается, что ты могла бы помочь разобраться в проблемах функционирования туннелей. Видишь ли, с научно-технической точки зрения нет ни одного основания
Стейз сам не заметил, как присел на край кровати Таши. Огромная энергия, затрачиваемая на поддержание существование туннеля – как человеческий разум умудряется менять её сверхустойчивые конфигурации? Менять без всяких технических устройств? Стратег по Науке больше дискутировал с самим собой, чем что-то объяснял Таше, но ей безумно нравилось слушать его голос, произносящий длинные головоломные термины, которые универсальный переводчик отказывался переделывать во что-то доступное пониманию. Военный стратег вышел и вернулся с упаковкой белых альбомных листов прекрасного качества и деревянным ларцом с цветными карандашами всевозможных видов. В набор входили твёрдые и мягкие карандаши, карандаши простые, угольные, графитовые и акварельные, включая соответствующие ластики для их стирания с бумаги. Посмотрев, с каким восторгом иномирянка рассматривает дар художественной академии и машинально начинает набрасывать на чистом листе лицо его друга, Оррин вышел из каюты, закрыв за собой дверь. Этим двоим и без него есть, о чём поговорить.
Таша очнулась, когда Стейз замолчал. На лежащем перед ней листе было изображено его лицо, но вместо чёрных очков была оставлена пустая полоса. И Таша задала тот самый вопрос, который не давал ей покоя много-много дней:
– Какого цвета у тебя глаза?
Судя по реакции мужчины, вопрос был о-оочень далёк от темы его рассуждений, пропущенных ею мимо ушей. Словно на совещании по экологическим проблемам Таймыра кто-то спросил о жареных бобах для мексиканского буррито.
– Я из расы наурианцев, у нас у всех одинаковые глаза, – ответили ей.
– Очки тебе жизненно необходимы? Ты не можешь их снять на минутку?
Стейз заколебался. Затем неохотно протянул руку к дужке очков и медленно снял их, будто проводя опасный эксперимент.
На неё взглянули диковинные, фантастические глаза цвета тёмного ночного неба. Ни радужки, ни белка, а мерцающая искрами тёмно-синяя мгла бесконечного космического пространства и чёрный кружок зрачка, в котором Таше померещился туннель в потусторонний мир. Тот туннель, что с детства затягивал в себя, обещая смерть и безвременье. Только смерть и безвременье, холодные и равнодушные, приказывающие тебе вернуться в первоначальное бесформенное состояние сгустка безмозглой протоплазмы. Желающие лишить тебя чувств, мыслей, живительных эмоций, лишить всего того, что делает человека человеком. И сидящий перед ней мужчина перестал видеться другом и защитником – он принял зловещий образ посланца Мглы: той самой, что с давних времён вела на неё охоту...
Страх и неприятие затопили Ташу, она с воплем отшатнулась к стене, уронив рисунок.
– Твоя реакция обычна и закономерна, она такая же у большинства людей, – невозмутимо успокоил её Стейз, возвращая очки на место. – Представители моей расы вне пределов наших планет обитания предпочитают закрывать глаза стёклами или повязками с односторонней прозрачностью, чтобы не пугать других гуманоидов. Мои очки дополнительно имеют массу полезных технических опций и функционально увязаны на мою ментальную проекцию, что тоже удобно. Отдыхай, у тебя выдался непростой денёк.
Стейз вышел, тихо закрыв за собой дверь.
...
Вторые сутки Таша дрейфовала по недрам общегалактической интернет-сети, выискивая информацию по мирам и расам. Компьютер в её каюте озвучивал все тексты приятным мужским баритоном, все картинки и видеоролики демонстрировались в объёмном формате, зависая в пространстве полупрозрачного монитора. Читать на общегалактическом языке она не могла, но универсальный переводчик исправно переводил то, что она слышала. Было бы проще попросить кого-то рассказать ей всем известные основные сведения о содружестве миров, но Военный стратег уехал: ему следовало обеспечить безопасность пресс-конференции, на которой она должна была встретиться с правящей верхушкой Альянса. Команда крейсера посматривала на неё издалека и с опаской, как на неразорвавшийся снаряд неизвестного вида, и ей было неловко
И пришли к Создателю наурианцы и сказали недовольно: «Эмоции мешают нам изучать мир. Непредсказуемо вспыхивающие чувства отвлекают от работы и экспериментов. Пожалуйста, сделай так, чтобы ничто не нарушало нашу сосредоточенность на деле».
Расстроился Создатель и ответил: «Чувства – мой дар всем своим детям. Дар не менее важный, чем светоч разума и свобода выбора своего пути! Я не хочу навечно лишать вас счастья чувствовать, но сделаю так, что ваши эмоции будут приглушены до тех пор, пока вы сами не пожелаете испытать всю их силу и красоту».
Прошли тысячелетия, но раса наурианцев так и осталась привержена идеям чистого разума, не обременённого грузом чувств. Осталась антиподом тех рас, что больше развивали сферу чувственного, нежели разумного.
Как теперь понимала Таша, в первую очередь выходцы с планеты Наур являлись противоположностью расы авгуров.
В сотый раз она прослушала короткую легенду. Удивительно, что в наследии наурианцев вообще имелись легенды: холодный разум заменял им и фантазию, и писательский талант, и само стремление к творчеству. Представители этой расы посвящали свою жизнь служению науке и человечеству, как японские самураи посвящали себя воинскому искусству и служению господину. В наурианцах было настолько трудно вызвать яркие чувства, что редкие доказательства их принципиального наличия у представителей этой расы хранились трепетно, как музейные экспонаты. Таша многократно просмотрела короткую видеозапись разозлённого наурианца: мужчина с необычными глазами злобно зашипел на кого-то за кадром, у него угрожающе выдвинулись мощные звериные клыки, а взгляд приобрёл пугающую гипнотическую силу. Даже запись повергла Ташу в ступор от нахлынувшего страха перед инопланетным обитателем, а то были кадры столетней давности. И за следующие сто лет копилка не пополнилась, поскольку довести чистокровного наурианца до такого состояния было практически невозможно. Философы и психологи, биологи и антропологи связывали инстинктивный страх перед наурианцами как раз с присущей им скудностью чувств.
«Мы, современные люди, цари природы, боимся диких животных не столько из-за страха быть убитыми ими, сколько из-за принципиальной непредсказуемости их действий. Мы не можем понять, какие побудительные мотивы руководят теми, кто лишён самосознания и разума – в этом истоки наших фобий: мы боимся неопределённости. С расой наурианцев схожая ситуация: мы знаем, что они серьёзно отличаются от нас. Исторически сложилось, что такие качества, как мужество, благородство, сострадательность, милосердие, совестливость, большинство гуманоидов связывают исключительно со сферой чувств. Подобное представление заложено в глубинах нашего бессознательного «я» и оно вызывает в нас враждебность к тем, кто чувств практически лишён. Наурианцы давным-давно доказали вселенной, что сполна обладают всем наборов качеств, из которых формируется понятие «высокой нравственности», но пережитки нашего собственного дикарского прошлого не дают нам избавиться от призраков иррационального страха. Мы подсознательно проводим связку: нет чувств – значит, нет и сострадания, доброты, способности дружить и любить. Понимая разумом, что это даже близко не так, мы не в силах перебороть врождённые инстинкты. Нам остаётся раз за разом выражать свои глубочайшие извинения всей расе наурианцев в целом и каждому её представителю в отдельности».
«Твоя реакция обычна и закономерна, все так чувствуют», – вспомнила Таша и сжала зубы: она так чувствовать не намерена!
Рука сама собой потянулась к монитору и в сотый раз открыла поверх всех закладок статью о Стейзе с длинным перечнем его достижений и высоких наград. Смотрители мира Ирилан не преувеличили его статус в Альянсе: Первый стратег был не просто большим начальником, он был Очень Большим Начальником. Он был одним из Лидеров галактического сообщества: тем, кого уважают; тем, за кем готовы идти в огонь и воду.