Тайны реинкарнации
Шрифт:
ЛСД позволяет сознанию сделать границы, поставленные ему временем и пространством, проницаемыми. Расширяется и само восприятие собственного «я», в которое включаются другие люди из настоящего или прошлого, субъекты живой природы и т. д. Иногда же остается ощущение своей самости, изменяется лишь время и пространство существования. В работе С. Грофа классифицированы трансперсональные переживания, испытанные пациентами во время сеансов ЛСД-терапии. Нас интересует та часть, которая связана с временным расширением сознания за пределы «объективной реальности». Сюда относятся в том числе и переживания предков, и переживания прошлых воплощений [21] .
Переживания предков (то, что мы выше называли генетической памятью) связаны с возвращением во времена, которые предшествовали зачатию и рождению пациента, и именно с жизнями биологических предков индивида. Они могут быть отнесены не так далеко в прошлое – к моментам истории, связанным с пращурами со стороны родителей, но в кульминационном своем проявлении способны
украшений и средств мореплавания. Афроамериканец вспоминает сцены из жизни своих африканских предков, включая как повседневную деревенскую жизнь, так и роскошные празднества и ритуалы; в другой раз он может оживить в памяти травматические события из ранней истории рабства» [22] .
В книге С. Грофа приведено два случая, связанных с ощущением себя «в шкуре предков». Пятидесятилетняя женщина, профессиональный психолог, под воздействием ЛСД увидела себя в теле своей матери, которой едва на вид исполнилось около четырех лет от роду. Она описала свои ощущения в подробном отчете, указав одежду – длинное платье почти до пят, жесткое от крахмала, и щемящее чувство тревоги, одиночества, отверженности и вины. Казалось, что она только что совершила постыдный поступок или что-то сказала, за что и была наказана – ее ударили по лицу, по губам. Она видела, что девочка, которая через годы станет ее матерью, прячется от взрослых – родителей и близких родственников, которые сидят и разговаривают на веранде дома, совершенно забыв о ней. Описала женщина и то, каким несправедливым выглядел в глазах маленькой девчушки мир взрослых, предъявлявший к ней совершенно не выполнимые требования: не говорить гадостей, хорошо себя вести, не лезть в грязь… Испытуемая обратилась к своей матери за объяснениями, а та активно включилась в рассказ дочери, вспоминая и подтверждая виденные ею детали – и отношение к ней в семье, слишком требовательное и, пожалуй, даже безжалостное, и постоянное чувство заброшенности, потому что у нее не было подруг и сестер, с кем можно было бы поделиться переживаниями. Она подтвердила, что ее бабушка традиционно приглашала всех своих детей с семьями на воскресные обеды и они сидели на веранде и пили чай.
Другая история не проверяется так просто, поскольку женщина пережила глубокое погружение в прошлое задолго до собственного появления на свет. Пражанка второй половины ХХ в. очутилась под действием ЛСД в своем родном городе XVII столетия, вскоре после начала Тридцатилетней войны. Она отождествляла себя с молодым чешским аристократом, публично казненным среди других представителей богемского дворянства на площади Старой Башни (этот реальный факт отражен в хрониках). Пациентка описывала архитектурные образы, одежду, детали быта того времени, а также иерархические отношения между представителями разных сословий, хотя никогда прежде не интересовалась данным периодом истории своей страны. Она точно обрисовала картину казни, агонию молодого человека и смерть. В поисках истины С. Гроф, будучи лечащим врачом пациентки, окунулся в исторические труды и архивы. Материалы, почерпнутые из специальных исторических исследований, посвященных данному периоду истории Праги, полностью подтвердили детали, описанные в видениях Ренаты. Оставалось непонятным лишь одно: какое отношение картины из глубины веков имеют отношение к современной женщине? Лишь двумя годами позднее был получен ответ на этот вопрос. Рената, встретив своего отца, которого со времени развода родителей не видела, узнала от него свою подробную родословную до пятого колена (изыскания такого рода во время оккупации нацистами Праги были необходимы, чтобы подтвердить отсутствие среди ближайших предков лиц еврейского происхождения). Так вот, отец Ренаты нарисовал подробнейшее генеалогическое древо своего рода, у корней которого – некий аристократ, казненный незадолго после начала Тридцатилетней войны.
Не менее интересны и переживания, когда человек в состоянии расширенного сознания идентифицирует себя с представителем любой расы, любой эпохи, поскольку все они относятся к одному биологическому виду – человек. Именно здесь вступает в дело юнгианская теория коллективного бессознательного. В том, что люди, не знакомые с работами К. Г. Юнга, под воздействием ЛСД могут видеть эпизоды, связанные с различными периодами мировой истории, относящиеся к современности или далекого прошлого, С. Гроф видит экспериментальное подтверждение теорети ческих разработок основателя «аналитической психологии».
Роль пациента при этом может быть пассивной (наблюдатель) или активной (отождествление себя с одним или даже несколькими из действующих людей). Если наследственная память отправляет сознание человека к истокам зарождения человечества,
Куда забросит коллективная память сознание испытуемого, никогда предварительно определить невозможно, поскольку здесь уже никакой роли не играют национальность и происхождение, даже хобби или уровень образования.
Зато, как утверждает С. Гроф, полученная в таких путешествиях информация всегда находит научное подтверждение: «Информация, получаемая благодаря таким переживаниям, обычно совершенно достоверна, что можно проверить в консультациях с археологами и антропологами» [24] .
Детали, описываемые пациентами доктора С. Грофа, поражают своей точностью и скрупулезностью. Например, кто-то подробнейшим образом рассказывал о прохождении погребального ритуала в Древнем Египте, технологии бальзамирования (например, из какой ткани бинты использовались для изготовления мумии, в каком количестве, в какие сосуды, называемые египтологами канопическими (от греческого названия древнеегипетского города Канобос), бальзамировщик складывал вынутые внутренности умершего). Такие детали известны лишь узким специалистам или людям, всерьез интересующимся историей древних погребальных обрядов: сосудов для внутренностей, или каноп, было четыре; каждый из них имел крышку в виде головы божества подземного мира мертвых (Анубиса-шакала, Гора-сокола и др.). Тонкость состояла еще и в том, что определенные внутренности должны были быть помещены в определенную обрядом канопу, посвященную конкретному божеству (например, в канопу Гора клали печень и желчный пузырь). Картины разных культурных традиций часто сопровождались ритуальными жестами, сложными последовательностями действий, предусмотренных обрядом, или же позами танца, йоги и т. д.
В самых крайних проявлениях коллективное бессознательное дает себя знать в ощущениях, свойственных всему человечеству в целом, чувстве соучастия и непосредственной втянутости в великое космическое действо.
Наконец, еще одна возможность погрузиться в жизнь прародителей – это глубокий сон. Во сне сознание отключено и не пытается вмешаться во всплывающие из закоулков мозга воспоминания. Если вы покопаетесь в своей памяти, то наверняка вспомните некоторые сны, показавшиеся вам по пробуждении слишком уж реальными. Вы были в них главным участником, но наблюдали за всем словно со стороны. Например, я помню сон, не показавшийся мне страшным – мне отрубали голову на гильотине, детально, с мельчайшими подробностями: эшафот, палача, толпу людей вокруг, сильную струю крови. Что это: разыгравшееся воображение (надо сказать, Великая французская революция и ревтеррор далеко не те страницы зарубежной истории, которыми я когда-либо интересовалась) или проявление генетической памяти? А может быть, свидетельство переселения душ, о котором и повествует наша книга?
Очевидно, что генетическая память проявляет себя лишь в ситуациях, когда сознание отключено: под гипнозом, во сне или под действием наркотического средства. Как художественное средство этот прием проникновения в далекое прошлое применялся различными писателями. Кроме упомянутого выше И. Ефремова, следует сказать о Джеке Лондоне, в романе которого «Прежде Адама» (1907) главный герой, современный мальчик, обладает генетической памятью, или, как ее называет писатель, эволюционной, в полной мере. Он также доступно объясняет, чем же теория генетической памяти так отличается от реинкарнации: «Самая распространенная эволюционная память, которая есть у нас, – это сновидения с падением. Единственное, что есть у такой неопределенной личности, – это память о падении. Но многие из нас имеют более четкую, более ясную другую личность. Многие из нас летают во сне, другим снится, как их преследует чудовище, цветные сны, кошмары удушья, сны со змеями и паразитами. Короче говоря, в то время как в большинстве из нас эта вторая личность почти не проявляется, а в некоторых почти стерта, в других она проявляется больше. Некоторые из нас имеют более сильную, более полную эволюционную память, чем остальные <…> Я полагаю, что именно преобладание второго „я” – но не в такой сильной степени, как у меня, – вызывает кое у кого веру в переселение душ. Но они ошибаются. Это – не перевоплощение.
Я помню, как иду по дебрям, и все же все это видел не я, а тот, который является только частью меня, как мой отец и мой дед, частицы меня, только менее отдаленные. Этот „другой я” – мой пращур, предок моих предков в древней линии моего вида <…> Инстинкт – эволюционная память. Прекрасно. Тогда вы, я и все остальные получаем эти воспоминания от наших отцов и матерей, так же как они получили их от своих отцов и матерей. Но в таком случае должна иметься некая среда, посредством которой воспоминания передаются от поколения к поколению. Эта среда – то, что Вайсман [25] называет „гермоплазмой”. Именно она несет в себе память о всей эволюции человечества. Эта память очень тусклая и запутанная, и многое в ней утеряно. Но некоторые участки гермоплазмы несут в себе значительно больше наследственной памяти или, чтобы быть более научным, более атавистичны, чем другие» [26] .