Тайны советской империи
Шрифт:
«– Не горели стоп-сигналы, не было их. В этом-то и дело! Если бы они горели, то я бы и не «отвлекся»: я увидел бы стоп-сигналы, они яркие, значит, машина останавливается. И я тоже начал бы тормозить раньше и съехал бы на обочину.
– Отсутствие сигналов торможения у МАЗа серьезно меняет дорожную обстановку. Вы говорили об этом следователям?
– Говорил, ну а как же. А они мне говорили другое: что я не видел стоп-сигналов потому, что отвлекся. Но я и потом их не видел, когда наезжал на МАЗ.
А когда я стал настаивать, что стоп-сигналов не было, мне разъяснили и как бы признались: сигналы тогда горели, но я отвлекся и не видел, а нити в лампочках стряхнулись потом, когда водитель МАЗа растаскивал машины, мол, ударился
– Это же больше чем нелепость…
– Так оно и есть. Но кому докажешь? Еще я говорил, что МАЗ остановился посередине дороги, а они мне – что на обочине. Если бы было так, как они говорили, то я мог легко обминуть машину…»
И еще один момент, связанный с МАЗом Тарайковича. На фотографии с места аварии указаны место столкновения, следы торможения ГАЗ-53Б, «чайки» и «Волги» сопровождения, обозначены и следы, оставшиеся от буксировки машины Пустовита подъемным краном. Однако там нет не только следов торможения МАЗа (что, как мы уже выяснили, в принципе возможно), но и вообще не обозначено место, где МАЗ остановился после столкновения. Что это – небрежность? Но такая небрежность недопустима даже для обычной, рядовой аварии, а ведь в нашем случае речь шла о ДТП, в котором погибли три человека, в том числе и первое лицо одной из союзных республик, ДТП, к расследованию которого были привлечены лучшие специалисты. И даже если конкретный исполнитель на месте аварии забыл сделать необходимые по инструкции пометки, то на это просто обязаны были обратить внимание руководители следствия. Но они почему-то этого не сделали. А может быть, в фотографии и схемы кем-то позже были внесены, скажем так, «некоторые изменения»?..
Означает ли все вышесказанное, что водителя МАЗ-503 Тарайковича можно смело зачислять в участники заговора, а его автомобиль считать одним из орудий убийства Петра Машерова? Для тех, кто безоговорочно верит в заговор против первого секретаря ЦК Белоруссии, – да, именно так. Для нас же, чья задача – попытаться разобраться в этом деле, сопоставить и проанализировать факты, – нет.
Ведь даже если предположить, что Тарайкович действовал предумышленно, то ему:
а) нужно было каким-то образом подпустить как можно ближе к своему МАЗу машину Пустовита;
б) нужно было, чтобы Пустовит пусть хоть на какие-то мгновения отвлекся от дороги и складывающейся на ней обстановки;
в) нужно было сделать так, чтобы Николай Пустовит при опасном сближении двух грузовиков совершил действие, которого от него ждали предполагаемые заговорщики, не ушел вправо, не резко затормозил и врезался в борт МАЗа, а именно повернул влево;
и наконец, самое главное:
г) все эти пункты – а, б и в – нужно было реализовать не вообще, а в одной, очень узко ограниченной пространством и временем точке, проще говоря, в те даже не в секунды, а в доли секунды, когда навстречу грузовику Пустовита мчалась машеровская «чайка».
А ведь, кроме того, «чайка» пусть и неслась со скоростью 120 км/ч, но ехала-то она не сама по себе. За ее рулем был опытный водитель, не раз попадавший в сложные ситуации и выходивший из них. Наталья Петровна, дочь Машерова, в интервью газете «Белорусские новости» вспоминала о Евгении Зайцеве: «Водитель был настоящий ас. Года за два до трагедии мы ехали с папой на ЗИЛе по Парковой магистрали (нынешний проспект Машерова). Я сидела сзади, папа впереди. Когда поравнялись с улицей Гвардейской, увидели, что прямо на папу с огромной скоростью летит такси. Передняя машина сопровождения ушла далеко вперед. Задняя отстала. Евгений Федорович увернулся от летящей прямо на нас машины. Так что с реакцией у него все было в порядке. Тогда он нас спас».
Очевидно, что пришло время поговорить об еще одном участнике тех событий – водителе Машерова Евгении Федоровиче Зайцеве. Почти ровесник Петра Мироновича (родился в 1919 году), Зайцев впервые сел за руль еще до Великой Отечественной – в 1938
«Партийные» шоферы в советское время были особой кастой. Близость к «слугам народа» позволяла им иметь многое, что было недоступно простым гражданам. Так что для Евгения Зайцева работа в «цековском» гараже была счастливым билетом. А затем он стал одним из водителей, которым было доверено возить первого человека в Белоруссии – Петра Машерова.
Знавшие Евгения Зайцева люди вспоминали, что между Петром Мироновичем и его шофером установились доверительные отношения. Да иначе и быть не могло. Ведь личный водитель нередко знал о своем шефе даже больше, чем люди из ближайшего окружения. Так было и в случае с Евгением Зайцевым – для Машеровых он стал если и не членом семьи, то, по крайней мере, близким человеком.
В такси, как известно, «волка ноги кормят» – Зайцев ездил быстро, когда работал в таксопарке, не изменил он своего стиля и придя в «цековскую» автобазу. Это нравилось Машерову, устраивал его Зайцев и по человеческим качествам. Но время, меж тем, брало свое – в 1979 году Евгений Федорович должен был уйти на пенсию. Это Машеров, почти ровесник, мог еще долго руководить республикой (говорим мы это без всякой иронии), водителю же первого лица Белоруссии следовало подумать об отдыхе или хотя бы о более спокойной работе и уступить свое место молодому шоферу. Такой человек руководством автобазы был найден, однако Зайцев уходить не собирался. Вообще же роль «первого водителя» Белоруссии и близость к самому Машерову позволили Евгению Федоровичу едва ли не подменять собой руководство автобазой Управления делами ЦК БССР. Зайцев поговорил с Машеровым, и этого было достаточно – он остался на своем месте.
Наверное, Евгений Федорович еще долго мог бы водить личный автомобиль, спокойно ездить на нем на дачу или к родственникам в другие города. Но речь шла о том, чтобы в любую погоду, в любое время дня и года ездить на высокой скорости, управляя большой и не слишком маневренной машиной (а именно такими и были как ЗИЛы, так и «чайки»). Однако и это не главное – нестись пусть и на огромной скорости по прямой, особенно когда тебе дана «зеленая улица», независимо от сигнала светофора не так уж сложно. Другое дело – уметь на этой скорости отреагировать на нештатную ситуацию. Это умение было у водителя Зайцева, иначе его бы не пустили за руль машеровского автомобиля. Но были и проблемы со здоровьем…
Представим слово следователю Владимиру Калиниченко: «Осматривая автомобиль Машерова, мы нашли очки с фиолетовыми линзами. Позже выяснилось, что они принадлежали водителю Зайцеву… Таким образом, водителем у Машерова был пенсионер с подорванным здоровьем (тут я и вспомнил про бандаж) и к тому же с плохим зрением. 4 октября день был пасмурным. Все это в совокупности усугубило предаварийную ситуацию. Зайцев не смог адекватно среагировать на действия Пустовита, грубо нарушившего правила дорожного движения. Но была ли у него возможность спасти жизнь себе и тем, кто находился в автомобиле? Опытные водители из гаража ЦК утверждали, что была. Автомобили столкнулись практически на пересечении с второстепенной дорогой, и при хорошей реакции возможен был маневр с выездом на нее или на поле, где можно было погасить скорость».
Бандаж, о котором упомянул Калиниченко, нужен был Евгению Зайцеву для того, чтобы хоть как-то превозмогать боль от мучавшего его радикулита. А о проблемах со зрением знали и раньше. Во время одного из плановых медосмотров врач автобазы Управления делами ЦК БССР даже не подписал из-за этого ему медицинский листок. Но, как часто бывало в таких случаях, последовали нужные звонки, и вновь собранная медицинская комиссия признала водителя Е. Зайцева здоровым, и он продолжил возить Петра Машерова.