Тайные братства «хозяев мира». История и современность
Шрифт:
«Несомненно, они (Кремль) пьют шампанское», — цитирует издание политического консультанта Глеба Павловского.
Газета «Коммерсант» назвала итоги выборов 45-го президента США главной сенсацией десятилетия. Издание полагает, что его грядущий приход в Белый дом сулит радикальную смену вех и во внешней политике США, способную дать новый шанс на восстановление отношений с Россией.
По мнению заместителя директора ИМЭМО РАН Федора Войтоловского, после смены власти в Вашингтоне сделают ставку «не на утопические многосторонние инициативы, а на пролонгацию и дополнение двусторонних договоренностей»,
Между тем профессор Гарвардского университета Александр Кейссар считает, что Трампу придется отфильтровать многие свои высказывания: «Провести границу между тем, что он говорил во время кампании, чтобы привлечь на свою сторону избирателей, и тем, что он реально намеревается сделать, невероятно сложно. Про Россию он говорил хорошие вещи, но также он говорил и о восстановлении мощи США и вряд ли пойдет на существенные уступки».
Против реального улучшения отношений с Россией может сыграть и темперамент Трампа, который на удивление помог ему на выборах, считает профессор Колумбийского университета Роберт Джервис: «Он, конечно, может достучаться до Путина и даже в одностороннем порядке снять часть санкций, но потом начинается самое интересное — если российский лидер поведет нечестную игру, подставит Трампа, что-то недоскажет, то новый американский президент не только моментально охладеет к этой идее, но и может начать Путину мстить. Шутки с ним плохи, помните, что он далеко не политик в привычном понимании».
Парадокс заключается в том, что Трамп — это еще более «Путин», чем сам Путин. Поведение американского президента способно поставить Кремль в тупик; вот как об этом пишет российский автор Владимир Пастухов для bbcrussian.com:
«Избрание Дональда Трампа президентом Америки, помимо всех прочих глобальных политических вызовов, ставит в повестку дня кремлевской политики довольно специфический психологический вопрос, ответ на который не очевиден: как вести дела с человеком, который способен лгать еще более изощренно и напористо, чем это привыкли делать в самом Кремле?
Это курьезное и даже анекдотичное обстоятельство может создать в отношениях между Россией и США большую неопределенность, чем при Обаме и всех предыдущих президентах.
Ложь вообще и в политике в частности, и в XXI веке заслуживает того, чтобы ей посвящали трактаты.
К сожалению, ложь оказалась неистребимым спутником политики, и поэтому является общераспространенным явлением.
Но отношение к ней и масштаб явления в разных политических культурах разные.
В общем и целом честность формально признавалась в рамках западной политической культуры добродетелью, и поэтому ложь была загнана здесь в подполье.
Ее распространение имеет на Западе партикулярный характер. Здесь много и разнообразно лгут в частной жизни, но разоблаченная публичная ложь чревата самыми негативными последствиями, в связи с чем политики предпочитают быть осторожными.
Не так обстоит дело в России. Ее политические руководители рассматривают ложь как допустимое оружие борьбы слабого против сильного.
В этом есть какая-то скифская традиция борьбы степи с цивилизацией. Обмануть сильного, обхитрить, использовать публичную ложь как инструмент достижения своих экономических и политических целей не является чем-то зазорным. Напротив, это что-то вроде военной доблести (учитывая, что русские ощущают себя сегодня в состоянии войны со всем миром, такой подход представляется весьма естественным).
Собственно, весь феномен “гибридной войны” России на Украине и в Сирии выстроен именно на этом.
Путин не испытывает никакого дискомфорта, сначала заявляя, что в Крыму не было и нет ни одного российского солдата, а через год — солируя в фильме, повествующем о самой удачной операции российской армии все в том же Крыму.
Россия то ли ведет, то ли не ведет войну в Донбассе, то ли вводит, то ли выводит войска на Ближнем Востоке.
Это удивительная способность кремлевских политиков лгать, глядя прямо в глаза, зачастую ставит их западных и особенно европейских партнеров в тупик и заставляет пасовать назад, а значит, достигает цели.
Но в скором времени все может измениться для России в худшую сторону.
Несмотря на свою уникальную способность к публичному лицедейству, Путин вне публичной сферы зарекомендовал себя достаточно честным партнером, умеющим держать слово и нести неформальные обязательства.
Пользуясь русским сленгом, можно сказать, что он в полном смысле слова “понятийный человек”. Закон и формальные ограничения имеют для него не очень существенное значение, а вот правила и обычаи поведения в узком кругу близких ему людей им чтутся неукоснительно.
В целом это нормальная черта крестьянской культуры, которая ограничивает действие норм морали узким кругом “своих”, допуская любые отклонения от нее в отношении чужих. В этом смысле Путин вполне имманентен своему народу.
Эта моральная гибкость до сих пор давала Путину огромные тактические преимущества в общении с его европейскими коллегами, обремененными разного рода комплексами и ограничениями воспитанного человека.
С тех пор как он предположительно пришел к выводу, что имеет дело с людьми, на которых нельзя полагаться и которые являются для него “чужими” (этот перелом, судя по всему, произошел в период с 2008 по 2012 год), он стал выигрывать у европейцев одну партию за другой.
“Минский”, “Нормандский”, “Женевский” форматы переговоров не оставляют интеллигентным европейским политикам никаких шансов на успех. Путин самозабвенно манипулирует общественным мнением как в России, так и на Западе, меняя правила по ходу игры, называя белое черным и наоборот, отрицая очевидное и утверждая невероятное.
Приход к власти Трампа способен свести все эти преимущества на нет. У руля самого мощного в мире государства оказался представитель весьма специфической бизнес-культуры, чуждой ограничений, обычно свойственных профессиональным публичным политикам.
Судя по находящейся в открытом доступе информации о деловой карьере Трампа, ложь сопровождала его в течение всей сознательной жизни.
Но, в отличие от Путина, для него ложь — это не столько оружие, сколько страсть и способ существования.
В отличие от Путина, для Трампа нет ни формальных, ни — что гораздо важнее — неформальных ограничений.
Трамп, похоже, готов делать со своим словом при любых обстоятельствах все, что угодно: забыть, взять обратно, продать заново, но по другой цене.