Тайные корреспонденты "Полярной звезды"

Эйдельман Натан Яковлевич

Многим из тех немногих, которые в 1862 г. выдержали испытания «пожарами и арестами», не под силу оказалось «испытание Польшей».

Когда в 1863 г. началось восстание в Польше и Литве, а Муравьев-вешатель принялся за расправу, почти все представители так называемого общества встали за власть, поддались шовинистическому дурману. «Патриотическое остервенение, — писал Герцен, — вывело наружу все татарское, помещичье, сержантское, что сонно и полузабыто бродило в нас; мы знаем теперь, сколько у нас Аракчеева в жилах и Николая в мозгу» (XVII, 236).

Немного оставалось общественных деятелей (из числа неарестованных и несосланных), которые в 1863 и 1864 гг.,

подобно Герцену и Огареву, не дали себя одурманить и одурачить. И для понимания, что такое был круг Афанасьева и его друзей, необходимо подчеркнуть, что Афанасьев, Якушкин, Касаткин и другие не поддались ни в 1862, ни в 1863 гг. Вот доказательства:

Авгуcт 1862 г. Из дневника Афанасьева:

«Пошли писать против Герцена и Катков и Павлов; а увлеченный этим М. С. Щепкин изъявил желание напечатать свое письмо, которое писал к Герцену, кажется, в 49 году, с наставлениями, как ему вести себя. Странный человек. Артист, и талантливый, сердце у него доброе, но ведь образования, а особенно политического, у него никогда не бывало. К чему же соваться туда, где едва ли что понимаешь?»¹³

29 июня 1863 г. В письме П. А. Ефремову Е. И. Якушкин описывает впечатления от своей встречи с прежним другом профессором Бабстом, который в 1862–1863 гг. находится вполне на уровне распространенных мнений о поляках, студентах-поджигателях, крамольниках и т. п.¹⁴: «Видел <…>Бабста. Дикий стал человек; такой дикий, что его можно показывать за деньги. Чтобы публика не заподозрила обмана, можно его одеть диким, по разговорам же с ним никогда не догадается, что он не островитянин».

П. А. Ефремов, видимо, прежде несколько идеализировал своего прямого начальника М. Н. Муравьева («вешателя»). «Перестали ли Вы хвалить Мишеля, — спрашивал Якушкин, явно намекая на подавление Польши, — или продолжаете к нему чувствовать нежность?»¹⁵.

Членов кружка не миновали правительственные репрессии. Афанасьев побывал под арестом и лишился службы. Касаткин, снова уехавший в 1862 г. за границу, был заочно осужден, сделался эмигрантом и долгое время был одним из главных сотрудников и эмиссаров Герцена и Огарева. К Якушкину, Н. М. Щепкину и другим власти в 1862–1863 гг. также пытались подобраться¹⁶.

Еще раз я считаю нужным сказать, что среди различных течений революционно-демократического лагеря в России Афанасьев, Якушкин, Ефремов, Касаткин и их друзья были «партией Герцена и Огарева», действовавшей заодно с другими группами демократического лагеря. Кроме подпольной деятельности внутри России эти люди в 1861–1863 гг. продолжали снабжать важнейшими материалами Вольную русскую типографию. 06 этом сейчас речь и пойдет.

Весной 1861 г. из Петербурга за границу отправился Николай Васильевич Гербель. Ехал он вместе с М. Л. Михайловым и супругами Шелгуновыми¹⁷. За границей Гербель должен был сделать множество дел. Трудно проследить его маршрут во всех деталях; известно только, что в конце июня он находился в Германии, в то время как Михайлов и Шелгунов, не дождавшись его во Франкфурте, отправились в Лондон¹⁸. Гербель приехал в Лондон во второй половине июля. В рукописном отделе ленинградской публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина хранится хорошо известный историкам толстый альбом в переплете с медными застежками. Сюда Гербель помещал письма, фотографии, рисунки и другие памятные документы тех литераторов, с которыми дружил, встречался или переписывался. В

альбоме сохраняется прекрасный карандашный портрет Рылеева («сделан на память Н. Бестужевым в Петровском в Сибири»)¹⁹.

Под карточкой погибшего в польском восстании Сигизмунда Сераковского Гербель написал: «Виделся с ним в последний раз в январе 1862 года». Альбом открывает и время посещения Гербелем Герцена и Огарева. На одной странице сохранилась визитная карточка. «Alexander Herzen (lskander)», а под нею рукой Гербеля — «Лондон, 12/24 июля 1861 г.» (XXVII, 653 комм.).

В том же альбоме хранится письмо Герцена и Огарева от 25 июля 1861 г. Гербель написал под ним: «Письмо Герцена к… с припиской Н. П. Огарева». Фамилию адресата Гербель из предосторожности выскоблил. Ленинградская исследовательница Е. Н. Дрыжакова в комментариях к академическому собранию Герцена справедливо отмечает, что письмо было адресовано декабристу Н. Р. Цебрикову, но по назначению не дошло (см. XXVII, 653–654 комм.).

Наконец, в альбоме находится записка Огарева и Герцена к самому Гербелю, очевидно написанная тогда же, в двадцатых числах июля 1861 г. Рукою Н. П. Огарева:

«Поправьте на стр. 371.

Вронченко

Вам известно, что расходПрибывает каждый год,И недаром за ушамиЧешет бедный наш народ.

Тхоржевский, пожалуйста, сейчас попросите К…на поправить пьесу на стр. 355: Вера и любовь. Есть пропущенные стихи и пр. Потом доставьте Чернецкому».

Рукою А. И. Герцена:

«Я — proprietaire чернильницы, был у вас с просьбой поправить этот листок и отослать Тхуржевскому. Прощайте» (XXVII, 164). Смысл этого письма в целом ясен (см. комм. Е. Н. Дрыжаковой XXVII, 654): Герцен посетил Гербеля, его не застал, видимо, оставил сбою визитную карточку и записку. Н. В. Гербель имеет, очевидно, прямое отношение к тем текстам, которые Огарев предлагает поправить (анонимная сатира «Разговор в 1849 г.» и стихотворение «Вера и любовь» из Беранже, попавшие в сборник «Русская потаённая литература XIX века»).

Поправив «листок», Гербель должен отослать его к Тхоржевскому — ближайшему сотруднику Герцена и Огарева и владельцу книжной лавки в Лондоне. Но на этом путешествие листка еще не кончалось. Тхоржевскии должен тотчас засадить за работу некоего К…на, как-то причастного к пересылке стихов, чью фамилию Гербель также выскоблил. После К…на исправленные тексты поступят к Чернецкому, т. е. непосредственно в Вольную типографию.

Непонятно только, кто такой К…ин. Может быть — Касаткин, однако летом 1861 г. он как будто из России не выезжал. Неясен также намек Герцена «я — владелец чернильницы».

Однако в любом случае мы можем заключить, что Н. В. Гербель 24–25 июля 1861 г. привез в Лондон какие-то стихотворения, предназначенные для сборника «Русская потаенная литература XIX столетия» (вышедшего два месяца спустя).

Что Гербель привез стихи, нас не удивляет, он выехал из России с немалым их запасом. В то самое время, когда Гербель гостил в Лондоне, в берлинском издательстве Вагнера выходит целый том: «Стихотворения А. С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание его сочинений». Предисловие к этой книге было подписано так: «Русский. 30 июня 1861 года. Берлин»²⁰.