Тайные тропы (илл. С. Бродского)
Шрифт:
Настоящая фамилия «Грозного» была известна лишь четырем руководителям самостоятельных подпольных групп, и в их числе Денису Макаровичу Изволину.
Поэтому, когда «Грозный» изъявил желание увидеть Ожогина, Денис Макарович несколько удивился. Произошло это на второй день после бомбежки вокзала и ранения Грязнова. Может быть, «Грозный» хочет выслушать соображения Ожогина о рации, с которой орудует Леонид? Ведь Денис Макарович докладывал «Грозному» точку зрения Ожогина. Или, может быть, «Грозный» решил включить Ожогина и его друга в активную работу подполья?
…Никита Родионович
Никита Родионович радовался, что увидит наконец того, кто держит в своих руках все нити боевой работы патриотов города.
Игорек задержался на углу улицы, повозился со своими ботинками и тронулся дальше лишь тогда, когда расстояние между ним и Ожогиным значительно сократилось. Никита Родионович сообразил: видимо, цель недалеко.
Вдруг Игорек исчез.
«Куда же он пропал?» – подумал Ожогин, но, не сбавляя шага, пошел дальше.
– Пройдите вперед и вернитесь. Дверь будет открыта, – раздался из дверной щели небольшого, крытого тесом дома голос мальчика.
«Умница! – подумал Никита Родионович. – Прекрасно усвоил конспирацию. Просто молодчина!»
Ожогин прошел до перекрестка, повернул обратно. Впереди виднелась одинокая женская фигура. Но вот исчезла и она. Никита Родионович сделал вид, что поскользнулся, и оглянулся назад – никого. Он открыл дверь и натолкнулся на Игорька.
– Там никого нет? – мальчик показал рукой на улицу.
– Никого.
– Тогда я пошел, – и Игорек шмыгнул за дверь.
Никита Родионович остался один в темном коридоре, не зная, как поступить: закрыть ли дверь или оставить, как она была, открытой.
В это время из дома вышла женщина со свечой в руках:
– Проходите в комнату, я сама закрою.
Дом состоял из двух небольших комнат. Во второй комнате около стола сидел мужчина. При появлении Никиты Родионовича он встал:
– Товарищ Ожогин?
– Так точно.
– Садитесь. Если курите – курите. Я через минутку освобожусь… Давай, Зина, закончим, – обратился он к вошедшей в комнату женщине. – На чем мы остановились?
Только сейчас Никита Родионович заметил на столе портативную пишущую машинку.
Молодая женщина – видимо, жена «Грозного», – с гладко зачесанными назад светлыми волосами, присела к столу, всмотрелась в лист бумаги, заложенный в машинку, и сказала:
– «…каждый, способный держать в руках оружие…»
– Так, пиши дальше, – заметил «Грозный» и начал диктовать текст листовки.
Никита Родионович воздержался от курения и внимательно разглядывал «Грозного».
Вот он каков, руководитель борющихся в подполье советских людей! Откровенно говоря, он ожидал встретить рослого, сильного, широкоплечего человека. «Грозный» же, пожалуй, даже ниже его ростом, со слегка посеребренной головой. Темные продолговатые глаза спокойны и глубоки. Говорит грудным, мягким голосом, не понижая и не повышая его.
Когда окончилось печатание листовки, Зина накрыла машинку чехлом и вышла. «Грозный» зажег спичку, спалил несколько листов копирки, завернул пепел в клочок газеты и положил у лампы.
– Ну, я схожу? – спросила женщина, вернувшись в комнату.
– Сходи, Зина.
Женщина накинула на себя легонькое, совсем не зимнее, серое пальто, повязала голову шалью и, засунув в рукав стопку листовок, удалилась.
«Грозный» привел в порядок стол, убрал чистую бумагу и прикрыл дверь в первую комнату, выходящую окнами на улицу. Потом сел напротив Никиты Родионовича и спросил:
– Как по-вашему, Юргенс умный разведчик?
Начало разговора было необычным.
– Скорее всего, умный, – ответил Ожогин.
– Тогда зачем же вы ведете себя так, будто считаете его идиотом?
Ожогину стало не по себе. Он отвык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.
– Вы, надеюсь, поясните свои слова?
«Грозный» ответил не сразу. Он как бы ощупывал собеседника глазами. Никита Родионович не выдержал его взгляда и потупился.
– Запомните раз и навсегда, – начал «Грозный», – поведение любого разведчика определяется заданием. Если разведчику сказали: смотри и слушай, он должен делать только это. Если перед ним стоит задача взорвать объект врага, он обязан все силы отдать этой цели и не отвлекаться другими делами. Если разведчику сказали достать «языка», – он должен все свои действия подчинить этой задаче. Ясно?
Никита Родионович кивнул головой. Он уже начал догадываться, к чему сведется разговор. Недаром он все время старался сдерживать Андрея.
– Человек, не понимающий этой простой истины, – продолжал «Грозный», – никогда не сможет быть разведчиком. Он погубит и себя, и людей, и дело, ему порученное. Мы не пошлем разведчика-радиста уничтожать эсэсовцев, ибо он тогда не сможет выполнять свою основную задачу. Мы не поручим Изволину взрывать электростанцию, так как ему определен иной круг обязанностей. Мы не заставим Тризну сидеть на одном месте и быть радистом-подпольщиком – этим занимаются другие товарищи… Зачем вас и Грязнова направили в разведывательный пункт Юргенса?
Ожогий ответил, что их задача заключается в том, чтобы закрепиться у Юргенса, выявить вражескую агентуру, по возможности выведывать замыслы военной разведки, собирать разведывательные данные, интересующие партизан и Большую землю.
– И все? – строго спросил «Грозный».
– Да, все.
– А чем вы занимаетесь?
Никита Родионович промолчал, и «Грозный» продолжал:
– Как вы скрыли от Юргенса, при каких обстоятельствах был ранен Грязнов?
– Объяснили, что это произошло в ночь налета русской авиации. Грязнов попал под пулю патруля, предназначенную для кого-то другого. Ранение оказалось легким. Грязнов уже на следующий день стал ходить.
Но ответ Ожогина не удовлетворил «Грозного»:
– Кто вас просил посылать Грязнова с Тризной на ликвидацию Родэ? Чего ради Грязнов уселся за руль арестантской машины? Хорошо, что пуля угодила ему в руку, а не в голову. Ведь это просто случай. А кто был в машине, Грязнов и Тризна знали? Может быть, там сидели уголовники! Хотя вы и сказали мне, что не считаете Юргенса дураком, но ваши дела опровергают это. Оказывается, он глупец, а вы умники… Недалеко смотрите, товарищ Ожогин, очень недалеко! Время такое, что надо смотреть дальше.