Тайные тропы
Шрифт:
Да, работа действительно грубая, как и у большинства украшений, которые делались много веков назад. Мода на тонкость плетения узоров, изящность ювелирных рисунков, филигранную обработку металла и камней пришла в мир не так давно, ей пять-шесть веков, не более того. Семья Меллерио, собственно, и установившая в какой-то момент новые критерии качества на ювелирном рынке, вошла в этот бизнес в начале пятнадцатого века и потом еще сто лет шла к тому, чтобы их признали лучшими из лучших. А ведь это старейший из известных ювелирных кланов, работы Меллерио украшали пальцы, запястья, шеи и мочки ушей почти всех королей,
Но в этом перстне есть то, чего нет в изящных и притягательных внешне украшениях дня сегодняшнего. В этом перстне живет Время, его тяжесть – не вес металла, из которого он сделан, а спрессованные годы, столетия, тысячелетия. Этот перстень ощущал тепло рук повелителей, от которых в истории остались только имена, его снимали с пальцев убитых монархов мозолистые от рукояти меча руки низвергателей империй и тискали потные от жадности лапищи разбойников, он лежал в шкатулках, сокровищницах и даже кладах. Он видел и знает столько, сколько не ведает ни один историк, живущий на белом свете, но никогда никому об этом не расскажет. А жаль!
Не скрою – я очень падок вот на такие вещицы, это моя маленькая слабость. Есть грех, дышу неровно к истинно старым предметам, тем, за которыми стоит История, и очень, очень неохотно с ними расстаюсь. Иногда Геля, знающая об этой моей маленькой слабости, говорит, что меня, наверное, покусал лепрекон, но это, конечно же, не так.
И скажу честно – если бы не та скользкая ситуация, которая сейчас вокруг меня сложилась, фиг бы я этот перстень пустил в оборот. Да, он изначально для разменных целей и добывался, но делал я это не в рамках заказа или договора, так что предъявить мне никто ничего бы не смог. И лег бы он в мой тайник, к почти полусотне вот таких же вещей с интересной судьбой и почтенным возрастом.
– Звал? – В кабинет неслышно вошел Модест Михайлович.
– Точнее – просил почтить меня вашим присутствием, – повернулся к нему я. – И очень рад, что вы откликнулись на мое приглашение.
– Ну да, ну да, – отозвался вурдалак и уселся в гостевое кресло. – Итак?
– Да просто хотел пообщаться о том и сем. – Я глянул на луну, которая потихоньку начинала терять свой яркий блеск. На дворе не май и не июнь, но ночи все еще по-летнему коротки, еще пара часов – и темноту сменят предутренние сумерки. – Душой отдохнуть.
– Сомневаюсь, – усмехнулся мой гость. – Я чувствую недавнюю смерть. Ты не убивал, но стоял рядом с умирающим. Да, ты крепкий душой мужчина, подобным тебя не удивить и не испугать, но все равно после такого к общению людей обычно не тянет. Так что не криви душой, не надо. Просто спрашивай, что хотел.
– Перстень, – я показал вурдалаку украшение, которое так и держал в руке, – не глянете на него в лучах лунного света?
Когда я говорил Анвару о том, что сам проверить аутентичность переданного мне гонорара не смогу, то ни словом не соврал, я на самом деле этого сделать не смогу. Для того чтобы увидеть его скрытую суть, надо быть тем, кто достаточно глубоко проник в сокровенные тайны бытия. Причем не просто проник, но и многое из них постиг. Та же Василиса, например, в этом вопросе от меня ничем отличаться не будет, поскольку зелена еще, а вот ее хозяйка Марфа увидит все, что надо.
Ну или надо быть нежитью, у которой с этим никаких проблем нет, опция видеть скрытое им выдается с базовой комплектацией. Нелюдям – нет, а им – да. Хотя, ради правды, матерый водяник или, к примеру, любая из вещих птиц тоже смогут разглядеть в камне недоступное остальным знание.
– Забавная вещица. – Вурдалак подошел ко мне, взял перстень и подставил его под льющийся в окно лунный свет. – С секретиком. Я такую уже как-то видел.
– Да? – мигом заинтересовался я. – Если не секрет – когда и где?
– Давно, – склонил голову к плечу Модест Михайлович. – Век с лишним назад, на Парижской выставке. Похожий перстенек носил один итальянец из наших. Как бишь его? Пьетро… Паоло… Не помню. Мы с ним и еще одним господином из Англии неплохо тогда провели пару вечеров в одном кабачке на бульваре Осман, а после, ночью, еще и на улице славно перекусили. Этот бульвар, мой юный друг, тогда славился своими доступными девицами на любой вкус и кошелек. Ах, какой невероятно вкусной была их кровь, сколько терпкости в нее добавлял абсент, который тогда во Франции везде лился рекой! Сейчас такой не сыщешь, сколько ни старайся. Да и вообще нынче в Париже отыскать чистокровную француженку задача не из легких. Н-да… Так вот – камень в его перстне стал прозрачным, когда на него упали лунные лучи, как и вот этот. И там тоже проступил некий рисунок. Не тот, что у тебя, другой.
– А что вы непосредственно сейчас видите?
– Да вот. – Вурдалак взял со стола карандаш, квадратик бумаги и начертил некий символ, состоящих из прямых линий, скрещивающихся друг с другом, и полукруга над ними. – Полагаю, это какой-то символ или магический знак из старых, но мне он неизвестен.
– Как и мне, – признался я. – Но все знать и невозможно.
– Бесспорно. – Модест Михайлович вернул мне перстень. – Потому я бы посоветовал тебе его не носить. Я подобными материями никогда и не интересовался, но точно знаю то, что не стоит баловаться с вещами, смысла которых не понимаешь.
– Снова соглашусь, – кивнул я, убрал украшение обратно в коробочку, положил ее в сейф, а после спросил: – Скажите, Модест Михайлович, а вам имя Куль-Отыр ничего не говорит?
Глава 2
– Максим, у меня нет повода не верить вашим словам, – немного чопорно произнес Разин. – Тем более мне прекрасно известно, насколько трепетно вы относитесь к собственной репутации, что делает вам особую честь. В наше время подобная деловая щепетильность большая редкость, знаете ли.
– С радостью отвечу тем же, – приложил руку к сердцу я. – По роду деятельности мне приходится сталкиваться с разными людьми, но более достойного контрагента, чем вы, среди них еще поискать нужно.
Кстати, я ни словом не соврал. Вениамин Ильич Разин, в гостях у которого я в данный момент находился, на самом деле являлся одним из моих лучших клиентов. И одним из самых давних, поскольку познакомил меня с ним еще мой наставник. Сам Мирослав, правды ради, заказы от него не принимал, поскольку считал поиски редкостей пустыми хлопотами, но он со своими связями и влиянием мог отмахиваться от многих поступающих предложений, я же себе пока подобную роскошь позволить не могу.