Тайные записки 1836-1837 годов

Пушкин Александр Сергеевич

Желание может быть вызвано думами о пизде или, наконец, видом пизды. Я окружен желанием со всех сторон, и нет ему предела.

* * *

Дантес завидует мне. Женившись на К., он хочет, как я, добраться и до других сестричек. Он на вечере громогласно пил за здоровье Н. Я подошел к К. и сказал во всеуслышание: "Пей и ты за моё здоровье". К. покраснела до ушей и выбежала из залы. Дантес вышел за ней, и я чувствовал себя отомщённым.

* * *

Чтобы иметь деньги, надо их любить, а я их лишь уважаю за власть. Они это чувствуют и не идут ко мне в руки. Я люблю женщин, и они отвечают мне взаимностью. Я люблю поэзию, и Муза от меня без памяти. Я люблю игру, и

она приносит мне наслаждение, несмотря на проигрыши. Даже в них есть наслаждение, ибо они часть игры. Так что в моих проигрышах нет несправедливости: деньги ко мне по-прежнему не идут, а любимая игра даёт радость. Мысль благословенная.

* * *

Я смотрел на покойную Смирнову и примерял, как бы я её поставил раком, а руками упирался бы в горб для удобства. Уговорить её мне было бы просто, но все случая не представлялось. А как было бы славно: она бы мужчину познала, а я бы - горбунью.

* * *

Когда я вижу горячие взгляды, которые государь направляет на Н., я так же горячо смотрю на государыню, стараясь, чтобы он заметил. Я хочу, чтоб он связал в уме, что его страсть к чужой жене отзывается моей страстью к его жене.

Бьюсь об заклад, что он заметил и потому перестал гневаться, когда я пренебрегал его приглашениями на балы.

У всех своих любовниц-фрейлин я допытывался, присутствовали ли они при раздевании императрицы, и выспрашивал подробности о её теле. Царь доиграется со мной, и я ему выложу о её шраме на правой груди.

Теперь и за это мне мстит судьба - Дантес расспрашивает К. о теле Н.

* * *

Как увижу блондина подле Н., так начинаю задирать его. Мной движет желание проверить предсказание: заставить его сбыться или отступить в безопасное прошлое.

Так и во всем я хочу доводить разрушение до конца, если оно не залечивается само. Если пуговица на одежде чуть ослабевает, я не даю ей висеть спокойно, я кручу и верчу её пока она не отрывается. Если у меня вскакивает прыщ, я выдавливаю его, не дожидаясь, пока он созреет. Если с кем-либо возникает спор, я непременно довожу его до дуэли.

* * *

Читая Де Сада, я понял истоки его извращения, которые в своем начале могут вызвать умиление, как маленький львенок. Но, упаси Бог, дождаться, когда он вырастет, и по-прежнему считать льва безопасным только потому, что ты видел его львёнком.

Нередко Н. очень трудно кончить. Вот-вот желанные спазмы взорвутся в теле, но тело не выдерживает напряжения ожидания, и наслаждение опускается в низину, из которой мне опять приходится толкать её вверх, к небесам. Чем дольше длятся потуги, тем наконец достигнутые судороги более похожи на боль, чем на наслаждение. Боль, приносящая облегчение - это ли не одно из определений наслаждения? Н. тем не менее предпочитала такую боль прекращению моих усилий её вызвать.

Если граница между болью и наслаждением у женщины так зыбка, то, приняв наслаждение за боль, она и боль сможет принять за наслаждение.

Однажды, когда Н. мучилась дразнящей недоступностью судорог, я укусил её в грудь, и она кончила. Следы моих зубов заставили её около месяца носить закрытые платья, чем она вызывала неудовольствие всей мужской части света.

Я же вошел во вкус и сильно щипаю её. На днях я чуть переусердствовал. Н.

рассвирепела и ударила мне коленом по яйцам. Я согнулся пополам, и сквозь боль пронеслось воспоминание нашей первой ночи. Только теперь она ударила умышленно.

Она испугалась не на шутку и стала суетиться вокруг меня, плача, причитая, не зная, что предпринять. И тут Н. приняла мудрое решение - она просунула голову, между моими коленями, прижатыми

к животу, схватила хуй в рот и стала его так ублажать, как никогда прежде. Сначала боль в яйцах довлела над всем, и я еле сдерживался, чтобы не отпихнуть Н. Скоро боль пошла на убыль, подавляемая наслаждением, но все ещё существуя и придавая ему новую окраску.

– Вот тебе и Де Сад, - промолвил я мечтательно.

– Что?
– переспросила Н., заложив хуй за щеку.

* * *

Женщины подчиняются власти желания, власти денег и власти силы. Многие женщины медлительны и вялы в своих желаниях, поэтому Бог дал мужчине в помощь силу и деньги. Сила и деньги, умело употребляемые, отдают тебе женщину, а тут тебе и карты в руки - ты теперь должен возбудить в ней желание, которое, возгоревшись, уже не будет нуждаться ни в силе, ни в деньгах.

Я вспоминаю своих дворовых девок, в особенности, Оленьку. Когда я пригласил её к себе в комнату, она жалась к стенке и шептала "пустите", но не смела не подчиниться барину. Я заставил её выпить вина, она быстро захмелела. Я подарил ей бусы. Оленька так обрадовалась, что с готовностью бросилась меня целовать в благодарность. Но мне был нужен поцелуй желания, а не благодарности. Я сделал так, что наши языки встретились, и она затрепетала в моих руках. Однако, когда я хотел засунуть руку между ног, она схватилась за неё обеими руками, не пуская ни в какую. "Не смей противиться мне", приказал я ей, и она явно почувствовала облегченье оттого, что сделала все, что могла, но теперь должна повиноваться.

Потом она сама прибегала ко мне по ночам, хватала мою руку и засовывала себе между ног, вместо приветствия. Вскоре она забрюхатела. Я хотел оставить её в Михайловском и дать ей родить, но наш мудрый Вяземский уговорил меня отправить её со двора, а потом и замуж выдать. Повезло Оленьке.

* * *

На Кавказе я часто подходил к краю пропасти и наблюдал за своим растущим желанием броситься в неё. Я не хотел смерти, я был счастлив, но что-то отчетливо толкало меня сделать смертельный шаг. До какой степени я мог быть уверен в той части себя, которая удерживала меня от этого шага? Откуда берётся моя другая часть, которая ни с того ни с сего желает собственной смерти?

Может быть, зрелище пропасти настолько прекрасно, а ощущение полета настолько захватывающе, что эта другая часть меня просто забывает о неминуемой смерти, упоенная чистой красотой природы. Меня тянет броситься в пропасть не желание смерти, а полное забвение о ней.

Любой необратимый шаг вызывает страх, который тем сильнее, чем менее этот шаг обычен среди людей. Мой страх перед женитьбой успокаивался повсеместным обычаем жениться при достижении определенного возраста. Если бы было принято в человеческом обществе бросаться со скалы в пропасть, я бы преодолел страх не с большим трудом, чем страх женитьбы. Мне часто снится, как я без страха подхожу к пропасти и бросаюсь в неё. Ощущение полёта настолько сильное, что я просыпаюсь, так и не испытав его в полной мере.

Часто тяга пропасти становилась настолько сильной, что я заставлял себя уходить. Ведь когда стоишь на краю пропасти, тяга растёт с каждым мгновением.

Если кто-то вздумает остаться у пропасти, она через какое-то время непременно затянет в себя.

Нечто подобное я чувствую, глядя в пизду. Я могу любоваться ею, но в конце концов брошусь в неё, и в ней желание найдёт свою смерть. Но перед смертью оно испытает великий восторг полёта. Разница лишь в том, что "полёт" в пизде не стремительное падение, а движение взад-вперед, позволяющее желанию не безвозвратно умереть, а умереть и воскреснуть.