Шрифт:
Предисловие
Эта потрепанная папка случайно привлекла наше внимание в отделе рукописей одной провинциальной библиотеки.
“Дело было летом, в июле, когда пышная листва заглядывает в окна присутствий, не давая чиновникам толком работать, а зной и мухи не позволяют оставлять на балконе клубничный компот и банки с огурцами…
…Какой компот, какие огурцы?!. Или там желе из смородины……”
Этот пожелтевший лист лежал сверху.
Наш знакомый библиотекарь, провинциальный интеллигент и книгочей, за чаем с вареньем на тихой улице в районе исторического
Папка попала к нему в библиотеку недавно, из местного спецхрана, перед визитом столичной комиссии, когда особисты спешно сбрасывали всякий хлам, копившийся у них десятилетиями, со времен реквизиций и великих чисток прошлого века, стараясь показать высокому начальству, что и они тоже не отстают от времени.
Они передали ему папку со странными сопроводительными словами:
– На, может, пригодится?..
– И, как всегда, на “ты”, - посетовал наш провинциальный друг.
Часть первая
Глава 1. Пролог
Был чудесный зимний день 188… года. Все цвело в Поднебесной под пристальным взглядом Обер-прокурора Священного Синода, да ниспошлет Господь ему 10, а лучше 20 тысяч лет жизни! Территории, ремесла, промышленность, образование, музы, науки…
Возок Его Высокопревосходительства товарища министра юстиции сворачивал с Большой Никитской на Малую под звуки гармони, вой сирен, блеск солнца на зимних пейзажах Б. Кустодиева и крики “пади, пади!”.
Как вдруг - взрыв!..
Ей оторвало руки, Ему голову, а одного очень достойного господина вообще - съели живьем.
Глава 2. Эразм
Мефодий Ксаверьевич, кряхтя, сел пить чай.
Шел снег.
“Империя, милостивый государь, древо, и уход за ней должен быть соответствующий, нежный, но без подхалимства и азиатчины…” - продолжил секретарь чтение последнего романа модного автора, г-на К. Ропоткина, вопреки своей инсругентской фамилии, по иронии судеб, человека достойного и благонадежного. Хотя и не без осторожной фронды.
– Впрочем, кто нынче без фронды, - подумал Мефодий Ксаверьевич, - мода… - и недовольно остановил секретаря.
Этот секретарь был милый молодой человек, немец из бедных, приятной наружности и большая умница, сын старого товарища Мефодия Ксаверьевича по Пажескому корпусу, разорившегося банкира Ивана Пандорина…
Эразм Иванович, если полностью.
– Странная фантазия была у Ивана Феофилактыча, - снова мельком подумал полицмейстер, - назвать сына Эразмом…
Однако к делу.
Настроение Мефодия Ксаверьевича было испорчено. Опять взрыв. Который за последние полгода? Пятый? И это уж ни с чем не сообразное людоедство. Не оставили даже мундира! Прибрали всё подчистую!
Наверняка балуется молодежь, причем из хороших фамилий, - подумал Ксаверий Феофилактович.
– С жиру бесятся, все у них есть, а вот поди ж ты!..
Молодой секретарь в отдалении почтительно
Прошло десять лет.
Глава 3. На презентации
– Господа, позвольте представить!.. Пора.
(Князь, довольный, обвел глазами собравшихся.)
– Последнее достижение отечественной мысли! Потомственный дворянин, защитник престола, просвещенный патриот, воин и интеллектуал, самурай, мизантроп и стратегически мыслящий полиглот, - князь сделал паузу… - надворный советник Эразм Пандоринский - Пандорин!
– Аплодисменты, господа!..
– А сделан (тут князь, как мне показалось, растерянно улыбнулся, но - не утверждаю, место, которое мне досталось, было далеко от сцены) - сделан из папье-маше.
Что тут началось.
И аплодисменты, как хотел князь, и поклонники, причем, заметьте, не хухры-мухры публика собралась, цвет столичного общества, можно сказать, сливки-с! всё писатели, политики, как нынче говорят, бизнесмены… И журналы наперебой просят интервью, и издатели, один другого солиднее, суют визитки и рокочут: если вдруг, мон бон, мемуары… - просим к нам, гонорарий высокий, разумеется; и дамы, одна другой прелестнее, веером его по руке - вы почему сегодня не у меня?..
Ох уж эти наши дамы…
И ВВС и СВS.
Словом - аншлаг…
Радостно за Россию, за нашу литературу.
Да…
Такой знаете, молодой, а виски седые. Говорят (позвольте посплетничать), он поседел после того, как его буквально ударило по голове деревянной ногой его невесты.
Ну это, разумеется, мрачная шутка - насчет деревянной. Нога была совершенно настоящая, причем (если это слово уместно в столь драматических обстоятельствах) совершенно прелестная с виду. Жаль, наш великий поэт не дожил до того печального момента, он бы соответствующее место в своем “Онегине” тут же бы и переписал. Я уверен.
А нога буквально свалилась на Эразма Ивановича с неба - после взрыва.
Да-да, неслыханное злодеяние…
Негодяи прислали бомбу по почте. И попробуйте после этого сказать, что мы отстали от прогресса. На дворе 188… год, а наши мастера уже собирают адские машины, умещающиеся в небольшом пакете. Воистину, подкуют блоху.
Шельмецы… Только это и умеют.
Г-н Пандоринский уцелел только потому, что погнался за каким-то мазуриком из нигилистов. Защитник отечества всегда на работе!.. Увидел карбонария в окно (тот как раз куда-то проезжал в карете, какова наглость, средь бела дня!..), все бросил, невесту, гостей, пакет, выскочил как оглашенный… Стой! Стой!
Родственники, бывшие там же, прямо переглянулись, мда… мол, нашла… странный какой-то…
Тем и спасся. От дома ее папеньки, известного негоцианта, остались одни руины, а от Лизаньки и ее мексиканской собачки - ошейник, хвост, разорванное белое платье, да вот еще эта злополучная нога. Причем, представьте ужасную подробность (какая, пардон, извращенная фантазия у “авторов” теракта, я лично уверен, что и это было подстроено): именно на этой ноге у барышни в интимной части - было тату. Господин Пандоринский как увидел это тату, так тут же упал в обморок, натурально, хлоп - и все, а встал уже с седыми висками.