Тайный форватер
Шрифт:
Разведчиков как ветром сдуло с боевой машины десанта. Сиганув на дорогу, они опрометью бросились к подножию горы, где валялись осколки горной породы, валуны, сваленные в кучу, мелкие камни. Водитель БМД тоже успел среагировать, развернув машину на девяносто градусов, он встал лицом к несущейся смерти, тем самым уменьшив площадь поражения. Гранаты наконец достигли колонны, загремели взрывы. Разворотив бок БРДМ, граната взорвалась внутри, расшвыряв сидевших вверху саперов. Вспыхнуло несколько грузовых «Уралов-375». Водители, бойцы сопровождения, бросив технику, укрывались за придорожными валунами, приводя
Виктор Савченко укрылся за небольшой горкой остроконечных, угловатых осколков горной породы, выставив перед собой автомат и прильнув к оптическому прицелу. Слева от него расположился Морозов и щедро поливал вершину пулеметным огнем. Справа, укрывшись за валуном, лежал Дядя Федор. Он что-то весело кричал, чередуя стрельбу из подствольного гранатомета с короткими автоматными очередями. За их спинами гулко била тридцатимиллиметровая пушка, БМД как будто вгоняла в гору невидимые гвозди. Из середины колонны неслись пунктиры трассирующих снарядов. Извлеченная из одного из «Уралов» «Золушка», двуствольная зенитная установка, честно отрабатывала свой хлеб, прикрывая огнем колонну.
Несколько боевых машин десанта, замыкающих хвост колонны, вырвались вперед, проскочив по краю обрыва, танкисты пытались растащить горящие машины, чтобы сбросить их в пропасть.
БРДМ, завалившись набок, полыхал, саперы, вытащив из подбитого броневика раненых, укрылись за расплывчатым силуэтом танка. Многотонная бронированная машина замерла с неестественно вывернутым траком и размотанной сорванной гусеницей. Танкисты, оглушенные после взрыва, наконец пришли в себя и, развернув орудийную башню, несколько раз выстрелили. Осколочно-фугасные снаряды крошили в щепки деревья, дробили в пыль камень, посылая в сторону ощетинившейся огнем высоты смерть.
Но огонь нападавших не ослабевал, они отвечали огнем на огонь, неслись к колонне реактивные гранаты, но уже не так прицельно.
Савченко не стрелял, он как будто не замечал боя и не слышал этой жуткой какофонии. Сквозь перекрестие оптики он искал цель и пока ее не видел. Когда по танку выпустили ПТУРС и управляемая ракета, нацеленная в борт поврежденной машины, врезалась в заряд динамической защиты, огненный шар раскаленной плазмы поглотил ракету, растворил ее в себе, превратив в дополнительный сгусток энергии.
Виктор засек вспышку старта ПТУРСа, но по-прежнему не стрелял, цели не было видно. Наконец он увидел того, кого искал, человек в белом маскхалате перебежками спускался вниз. Он то полз, то бежал, то кубарем катился, но двигался почему-то по невидимой прямой. Савченко поймал в перекрестие прицела движущуюся мишень и теперь мог разглядеть, что человек бежал, держась за протянутый заранее кабель.
Сделав, как положено, упреждение, Виктор плавно потянул на себя курок. В общем грохоте этот одиночный выстрел не был слышен, но бегущий упал. Стрелок не стал искать другую мишень, он точно знал – цель не поражена, мертвые не так падают. Через несколько секунд бегун попытался вскочить, но Савченко только этого и ждал, тяжелая пуля ударила его в голову. Вскинув руки, тот упал на спину.
Бой длился несколько минут, растянувшись в сознании бойцов на необычайно длинный отрезок времени, когда кажется, что этот ужас не прекратится никогда, и ты готов поверить в Бога, Кришну или еще кого-нибудь, лишь бы выжить, но нет времени молиться, надо воевать. Надо стрелять, убить врага – значит самому выжить. Ты глохнешь от взрывов, стрельбы и криков раненых, но стреляешь. И кажется, этому не будет конца.
Но конец наступил неожиданно. Пара «МИ-24», вызванная по рации, появилась неожиданно. С разворота встав на боевой курс, они тут же обрушили на засаду шквал ракетно-артиллерийского огня. Со второго захода на вершину гор рухнуло несколько тяжелых бомб, которые, взорвавшись, прошлись огненным торнадо, выжигая все в радиусе нескольких десятков метров.
Огонь нападающих прекратился так же неожиданно, как и начался.
Несколько минут затишья, и вот, выстроившись в цепь, бойцы роты сопровождения, возглавляемые командирами, стали подниматься к вершине горы, над которой еще стоял жирный смолянистый дым. Впереди цепи двигались двое саперов с миноискателями. Еще пять минут назад жизнь, казавшаяся беспросветной, как накануне Судного дня, снова входит в мирное русло. Водители вернулись к машинам, осматривая их в поисках повреждений, впереди еще добрых полсотни километров по горам.
Санинструкторы оказывали первую помощь раненым, перевязывали их, вкалывали обезболивающее, кому надо накладывали шины. Трое танкистов, чумазых, как трубочисты, деловито сновали возле сорванной гусеницы. При помощи огромной кувалды меняли перебитые траки, что-то весело приговаривая.
Во всей этой суете не принимали участия разведчики. Убедившись, что угроза нападения миновала, они выбрались из своих укрытий, собирали разбросанные пустые автоматные магазины, рассовывая по ячейкам разгрузочных жилетов.
Костяников, держа на животе аптечную сумку, громко опрашивал бойцов:
– Раненых нет, раненых нет?
– Кажется, я пострадал, вколите мне промедолу, – держась за разбитую скулу, заныл Клинтон. В начале боя он неудачно прыгнул с БМД и протерся лицом по дороге. И левая сторона лица горела багрянцем. Костяников, оглядев пострадавшего, предложил обработать рану перекисью водорода, на что раненый ответил витиевато и в основном в нецензурных выражениях.
– Ты это, слышь, Костыль, дуй к саперам, там у них действительно есть раненые, – распорядился Федоров.
Костяников кивнул и почти бегом направился к лежащим возле танка саперам.
– А вы, товарищ старший сержант, чего орете во время боя как сумасшедший? – меняя ленту в своем ПК, вдруг спросил Морозов. Вопрос был задан таким невинным тоном, а сам ефрейтор так умело изображал занятость, что зам комвзвода, не подозревая подвоха, ответил бесхитростно:
– Да это у меня дурная привычка осталась еще с Боснии. – Дядя Федор пыхнул сигаретой. – Мы как-то втроем оказались против роты мусульман. Ну, рота по их понятиям это человек двенадцать-пятнадцать, но все равно неприятно. Сидим мы в траншее, а они прут на нас перебежками, что делать? Значит, подпустили поближе и гранатами их, а потом с криками в контратаку. Только пятки мусликов засверкали. Как говорится, «при помощи кувалды и какой-то матери эту работу мы выполнили». Высоту мы тогда удержали до подхода сербов. Но с тех пор в азарте боя ору, как сумасшедший.