Тайный фронт против второго фронта
Шрифт:
Вот уж поистине «кольцевой сюжет»: от Шелленберга через Шпитци к Даллесу, от Даллеса через папку Шюддекопфа к сэру Сэмюэлю, отсюда через Хьюитта к Шелленбергу, а от него через Ломбарди к Шпитци и снова к сэру Сэмюэлю! Своего рода замкнутый круг интриги.
Теперь перенесемся с севера Европы на юг, в Турцию 1943 года. Это государство, как и Швеция, не участвовало во второй мировой войне. Однако все время вокруг Турции шла напряженная политическая борьба: гитлеровская Германия старалась привлечь ее на свою сторону или, по крайней мере, вовлечь в сферу своего влияния. Страны антигитлеровской коалиции стремились этого не допустить. Но как хотелось нацистам добиться своей цели! Видимо, именно поэтому послом в Анкаре стал человек, с которым связывались большие надежды. Напомним: Папен — немецкий военный атташе в США
Турция была важным плацдармом и для нацистской разведки. С этой точки зрения на первом месте стояла не Анкара, а Стамбул — перекресток международных путей, давний центр всевозможных интриг, любимый объект авторов детективных романов. Здесь находился один из главных опорных пунктов абвера — разведслужбы адмирала Канариса. Еще задолго до войны абвер создал свои зарубежные опорные пункты — так называемые «Военные организации» (сокращенно КО) по следующей схеме:
— разведка в районе Балтийского моря против СССР и Англии — КО в Швеции и прибалтийских странах.
— на Иберийском полуострове — КО в Португалии и Испании, филиалы — Танжер, Касабланка.
— в Латинской Америке — КО в Аргентине.
— в Юго-Восточной Европе — КО в Венгрии, Югославии, Болгарии, Румынии, Греции.
— в Центральной Европе — КО в Швейцарии.
— на Ближнем Востоке — КО в Турции (Анкара), филиалы — Стамбул, Тегеран.
— на Дальнем Востоке — КО в Шанхае.
Что касается Стамбула, то Канарис сам часто туда наведывался. А местную резидентуру — филиал КО в Стамбуле — возглавлял опытный разведчик д-р Пауль Леверкюн — человек с большими международными связями, работавший в США и числивший среди своих ближайших друзей многих американских дельцов и юристов, в том числе Уильяма Донована. Разумеется, в Турции было представлено и ведомство Шелленберга в лице оберштурмфюрера СС Людвига Мойзиша (он находился при Папене, в Анкаре).
Американская разведка появилась здесь позже: во-первых, Ближний Восток всегда был излюбленным местом работы и, можно сказать, владением английских спецслужб; во-вторых, когда УСС стало открывать свои бюро на Ближнем Востоке (сначала в Каире), то выбор Донована пал на владельца импортно-экспортной фирмы Улисса Амосса, который больше занялся своим бизнесом, чем разведкой. Летом 1943 года он был сменен бывшим вице-президентом «Фёрст нэшнл бэнк оф Бостон» Джоном Тулмином. Турецкое бюро УСС возглавлял Ланнинг Макфарланд, совладелец банка «Нозерн траст». В Стамбуле было открыто самостоятельное бюро УСС под руководством бывшего журналиста Арчибальда Колемэна. Здесь же работал «археолог» Джером Сперлинг. Макфарланду Донован передал «ключ» к работе в Турции — рассказал о своем давнем знакомстве с д-ром Паулем Леверкюном. Для связи с ним в стамбульском бюро были два немца-эмигранта — экономист профессор Александр Рюстов и Гейнц Вильбранд. Однако бюро УСС в Стамбуле было не единственным «глазом» США в Турции. Сюда в конце 1942 года в качестве специального наблюдателя в ранге военно-морского атташе был направлен бывший посол США в Болгарии Джордж Эрл.
Дж. Эрл — фигура примечательная. Крупный делец из Пенсильвании, он принадлежал к числу лиц, финансировавших первую избирательную кампанию Рузвельта. После избрания Рузвельта он получил пост посла в Вене, затем был в 1940–1942 годах послом США в Болгарии. «Это один из тех состоятельных людей, — писал о нем видный американский дипломат Уильям Додд, — которых назначают на дипломатические посты за границей, но которые, однако, мало знакомы с историей своей родины или какой-либо другой страны… Он умен, хотя на все общественные явления смотрит глазами богатого человека».
Сейчас трудно установить, кто конкретно был инициатором разведывательно-политической акции, предпринятой поздней осенью 1943 года с участием Эрла. Сам он впоследствии рассказывал, что еще в январе 1943 года к нему в стамбульскую гостиницу явился неизвестный человек и представился:
—
Якобы состоялась беседа, во время которой Канарис предложил такие условия: США отказываются от требования безоговорочной капитуляции, Германия идет на сепаратный мир…
На самом деле все обстояло более прозаично. В феврале к Эрлу действительно явился нацистский агент, но не сам адмирал, а некто Мацхольд, живший долго в США и связанный с немецкими спецслужбами и МИД Германии. Мацхольд знал Эрла с довоенных времен и пришел к нему с предложением о сепаратном мире. Эрл сообщил об этом в Вашингтон, добавив к этому впечатления о своих беседах на ту же тему с фон Папеном.
В принципе Эрл занялся не своим делом: его послали как «знатока болгарской ситуации» для освещения положения на Балканах. Однако, получая сведения о колоссальном воздействии побед Советской Армии на положение на Балканах, о быстром процессе революционизирования масс, о грядущем крахе прогнивших антинародных режимов, Эрл проникся испугом своих собеседников. Вслед за ними он считал, что надо срочно спасать позиции Запада на Балканах, а для этого пойти навстречу тем немецким кругам, которые искали сговора с США. А эти круги представляли как Папен, так и Канарис.
Встречался ли Эрл лично с Канарисом? Очевидцы, с которыми беседовал западногерманский публицист Хейнц Хёне, утверждают, что встречался. Сперва собеседником американского разведчика был барон фон Лерзнер (мы с ним уже знакомы), благо он в прошлом также был моряком, а в давние времена пребывания в США был знаком с тогдашним военно-морским министром Франклином Рузвельтом. Лерзнер организовал встречу Эрла с адмиралом Каиарисом. «Два моряка, два завзятых антикоммуниста — дело могло пойти», — иронизирует по этому поводу Хёне. Программа Канариса гласила: «После государственного переворота в Германии оппозиция предлагает западным союзникам капитуляцию, единственным условием которой явятся совместные англо-американо-германские действия, долженствующие воспрепятствовать советскому продвижению в Центральную Европу». (Так ее изложил знакомый нам Альберт Ведемейер, друг Эрла.) Эрла эта программа привела в восторг, и он сообщил о ней в Вашингтон для доклада Рузвельту. В ожидании ответа он встречался с Лерзнером и заверял его, что все будет в порядке:
— Наш друг Франклин Рузвельт сообщил мне, что он и его единомышленники благожелательно обсудят любое мое предложение, так как он верит мне на слово…
Неудивительно, что Лерзнер, выслушав эту похвальбу, даже собрался вылететь вместе с Эрлом в США и заручился поддержкой Ватикана (Ронкалли, Монтини), где он за год до этого побывал с аналогичной целью.
В действительности дело обстояло иначе, совсем иначе: как и в других случаях, Рузвельт ответил категорическим «нет» (Ведемейер датирует отказ весной 1943 года). Однако оба интригана не успокоились: Лерзнер в мае 1943 года «обрадовал» Эрла новым планом: отборные немецкие части, получившие большой боевой опыт на советско-германском фронте, окружат штаб-квартиру Гитлера в Восточной Пруссии, арестуют фюрера и… выдадут его западным союзникам. Как видно, Лерзнер ни в чем не хотел уступать хвастуну и авантюристу Эрлу. Другим «перлом» было предложение Канариса послать в Англию офицера немецкого генштаба, дабы он открыл союзникам западный фронт, если те высадятся во Франции…
Плохие анекдоты? Увы, нет. Когда впервые после войны стали известны «похождения» Эрла в его собственном изложении, то многие (включая и автора этой книги) считали это чистым блефом. Однако советский исследователь В. Мальков много лет спустя обнаружил в архиве Гопкинса и Рузвельта большое количество донесений Эрла, в которых тот в течение 1943–1944 годов (правда, гораздо более скупо и, разумеется, без упоминания Канариса) докладывал о предложениях, поступавших от немецкой стороны. Эти же источники подтверждают, что Рузвельт отвергал политические авантюры Эрла. Дело дошло до того, что, когда в конце войны в личном письме президенту Эрл потребовал разрыва с Советским Союзом и даже угрожал президенту политическим скандалом, тот ответил резким письмом, расценив требования зарвавшегося политикана как «величайшее предательство» и запретив ему публичные выступления. Кстати, это письмо Рузвельта, написанное 23 марта 1945 года, еще раз свидетельствует, насколько тверд был президент в своем политическом курсе.