Тайный гость
Шрифт:
– Что еще?
– Там же, на Сретенке, отставной стрелец Захар Гвоздев застрелил из пищали черта, воровавшего кур…
– Стой!
Дьяк Земского приказа Иван Степанов, читавший отписки объезжих голов, замер на полуслове и вопросительно посмотрел на отца Феону.
– Давай подробнее!
– Так это почти все… – виновато заморгал белесыми ресницами опечаленный дьяк.
– Стрельнул ему в брюхо и закрыл в курятнике, а пока бегал за решеточным приказчиком, нечистого дух простыл. Понятное ведь дело – черт, он и есть черт. Ждать не будет!
–
Степанов еще раз взглянул на запись.
– На Сретенке, у Введенской решетки. Рядом с двором князя Ивана Петровича Засекина.
Феона кивнул и поднялся со скамьи, на которой слушал сообщения дьяка.
– Все, далее можешь не читать. Верни отписки Проестеву, более они мне не нужны.
Степанов собрал в кучу свитки, лежавшие на столе, и помялся в нерешительности, почесывая лохматый затылок.
– Чего тебе?
– Я по поводу украденной литореи.
Отец Феона усмехнулся и по-отечески похлопал провинившегося дьяка по плечу.
– Что говорить? Плохо, но кто не без греха? Путь опыта, Ваня, – самый горький из всех известных!
Степанов почему-то расстроился и решительно замотал головой.
– Спаси Христос, Григорий Федорович, но я не о том!
– Любопытно! – хмыкнул Феона. – Объяснись!
– За два дня до гибели капитана я заходил к нему узнать, как продвигаются дела с тайнописью.
– Вот как? И что?
Степанов наморщил лоб и неопределенно пожал плечами.
– Крутился у него в доме некий Ричард Свифт. Секретарь английского посольства.
– Не путаешь? Не голландского? – перебил его отец Феона.
– Нет. Точно – английского! Капитан его представил, мол, секретарь аглицкий…
– Ладно. Дальше!
Степанов заморгал глазами, мысленно обдумывая, как бы доходчивей объяснить Феоне свои сомнения.
– Не понравился мне этот англичанин, – наконец произнес он. – Скользкий, как пиявка. Все вынюхивал, выспрашивал. Во все нос свой совал!
– Они что, друзьями были?
– Нет, просто знакомыми. Даже не близкими. Как пришел, так и ушел. А вот в тот вечер, когда дом капитана обнесли, в соседнем переулке караульщики видели черную карету с красными колесами. Такая в Москве только у английского подворья имеется. Думаешь, случайное совпадение?
Феона отрицательно покачал головой.
– Совпадения редко бывают случайными. Во всяком случае, я в них не верю.
– Я тоже! – встрепенулся дьяк и продолжил: – Карета долго стояла не двигаясь. Потом к ней подошли двое, по самые глаза закутанные в плащи, молча забрались внутрь, и она сразу уехала, успев до того, как на Сретенке и Лубянке сдвинули рогатки.
– Занятно! Начальнику о том докладывал?
– Не успел! Он мне сразу по морде сунул и в холодную упек!
– Понятно.
Феона криво усмехнулся и с размаха хлопнул дьяка по плечу, едва не свалив того с лавки.
– Все, Ванька, дуй в приказ, а Проестеву расскажи то, что мне рассказал. Ты
Дьяк недовольно закряхтел под тяжелой дланью монаха.
– А ты что же, Григорий Федорович?
– А я пойду навещу нашего незадачливого охотника на бесов. Как там его?
45
Подросток.
– Захар Гвоздев…
Глава 7
Найти дом Гвоздева большого труда не составляло. После истории с вороватым «чертом» показать дом стрельца в Покровской и Сретенской сотнях мог первый попавшийся малолетний сопляк, дни напролет проводивший на улице и все про всех знавший. Но вот побеседовать с местной «знаменитостью» оказалось делом непростым. Отставной стрелец наотрез отказался разговаривать с монахом о случившемся. Более того, пообещал переломать ему ноги и руки, если еще раз увидит его у своих ворот.
В этом, собственно, не было ничего удивительного. Москвичи по природе своей были люди строптивые и самовольные. Послать к черту, если что, могли не только любопытствующего по собственной праздности безвестного инока, но и сами власти, если сила в тот момент была не на их стороне.
Объезжие головы жаловались в Разрядный приказ, что обыватели московские и разных чинов люди «учинились непослушны». Избы и мыльни топили безвременно, на караулы ходить отказывались и надолбы строить не желали.
Задержанных за различные проступки власти на местах регулярно сажали в чуланы и ледники, откуда они беспрепятственно сбегали домой. Непослушных за нарушения и неисполнения распоряжений объезжие головы били дубьем и батогами, но точно так же и горожане без всякого уважения к чину угощали их дрекольем и плетьми.
Вот не понравился отец Феона Захарке Гвоздеву своими расспросами, и необузданный в гневе мужик захлопнул перед ним калитку, пообещав в следующий раз разобраться с любознательным иноком по-мужски. Тут надо добавить – обещал напрасно и крайне опрометчиво!
Услышав повторный, громкий и требовательный стук, Захарка схватил воткнутый в плаху топор и, раздраженно рыча, отворил ворота. В следующий миг он уже лежал с разбитым носом на мокрой от растаявшего снега земле и мычал что-то нечленораздельное, мутным взором разглядывая плывущие по небу облака.
– Убили! Насмерть убили мужика моего! – заголосила жена Захарки и, суматошно размахивая руками, опрометью выскочила со двора на улицу.
– Спасите! Караул! Тати на дому живота лишают!
Заполошная баба горланила с надрывом, однако вернуться во двор, где якобы убивали ее мужа, совсем не спешила. Вокруг нее собралась толпа зевак, самые храбрые из которых дерзновенно заглядывали в ворота, при этом не проявляя желания зайти в них и выяснить, по какому случаю такой знатный переполох учинился?