Тайный сговор, или Сталин и Гитлер против Америки
Шрифт:
Разумеется, это не могло ничего изменить. В сентябре Радека исключили из партии, в октябре арестовали. Он сразу же заявил о готовности выступить с любыми разоблачениями и показаниями против кого угодно: согласился быть агентом японской разведки и пособником гестапо, «признался», что готовил убийство Сталина, реставрацию капитализма и передачу немцам Украины – конечно, в сговоре с Троцким. В январе 1937 г. Радек стал одной из главных фигур на процессе «Параллельного антисоветского троцкистского центра», красочно описанном Лионом Фейхтвангером в книге «Москва, 1937 год». В подробных показаниях «граф Собельсон» оговорил множество людей, причем не только «подельников», но и тех, кто еще оставался на свободе. В итоге он получил десять лет лагерей (реабилитирован в 1988 г.),
Появление Карлуши, в контексте «континентального блока», в обществе Гото, Хаусхофера и Риббентропа может вызвать у читателя законное недоумение. «Профессиональный интернационалист» и циничный космополит как-то не вписывается в эту компанию, однако он общался с большей частью ее участников. Причем как с потенциальными союзниками в борьбе против общего врага.
Контактировавший с Радеком на протяжении многих лет генерал Зект был не только хозяином положения в рейхсвере, но главным сторонником военно-политического сотрудничества с Москвой [10] ; об этом написано много, так что можно не углубляться в детали (11). Но несколько фамилий стоит отметить: адъютант генерала Эрнст Кестринг – уроженец России и будущий военный атташе в Москве – помог Энвер-паше пробраться через «санитарный кордон» к большевикам; друг Зекта майор Фриц Чунке, вызволивший Энвер-пашу из рук англичан, позже стал одним из связных между Красной Армией и рейхсвером по военно-промышленной части. В конце декабря 1925 г. Чичерин обедал у Зекта в Берлине. В одном сатирическом журнале появилась забавная карикатура «Расстояние между Зектом и Чичериным за обедом» из двух частей. «Согласно прессе Антанты: не более двух дюймов»: обнявшись, нарком и генерал, с моноклем в глазу и циркулем в руке, склонились над картой, утыканной флажками; на стенах – карты Англии и Франции. «На самом деле: пятнадцать футов… по меньшей мере»: худой, неестественно прямой Зект и грузный Чичерин сидят по противоположные стороны разделяющего их длинного стола. Ни о какой близости не может быть и речи.
10
Справедливости ради отмечу, что сторонником сотрудничества с Россией Зект стал только после поражения Германии в Первой мировой войне.
Не менее интригующим сюжетом являются контакты нашего героя с Хаусхофером. Во время очередного вояжа Радека в Берлин в начале 1922 г. он принимал участие в неофициальных переговорах с японскими дипломатами по поводу нормализации двусторонних отношений, о которых мне, к сожалению, не удалось найти никаких документов. Японцы настояли на привлечении посредника, которому они могли бы доверять. Таковым и стал Хаусхофер, позднее вспоминавший о Радеке как о «предельно ушлом, пожалуй, даже опасном типе» и «продувном восточноевропейском еврее» (Чичерин показался ему гораздо симпатичнее) (12). Однако, по словам К. Шлегеля, они и позже поддерживали контакты, содействуя научному обмену и пересылая друг другу специальную литературу.
У зарубежных авторов я неоднократно встречал утверждения, что в середине двадцатых «Геополитика Тихого океана» была издана в СССР по инициативе Радека, но без разрешения автора. Только вот найти эту книгу или ее следы никак не удается! Возможно, такой план был, но не осуществился. Возможно, был сделан перевод «для служебного пользования». Бесспорно одно: Хаусхофера в Советской России читали и изучали – но только специально отобранные люди, вроде самого Радека.
Не могли не знать имени и статей Радека Рихард Зорге и Георгий Астахов, которым он в определенные моменты мог казаться почти что олимпийским богом. Но что Радек знал о них? Можно с полной уверенностью утверждать, что он читал их работы, ибо отличался широким кругом интересов и феноменальной эрудицией. Одной из первых работ Зорге как ученого-марксиста было популярное изложение книги Р. Люксембург (вспомним, ее «судьбы скрещенья» с Радеком) «Накопление капитала», раскритикованной Лениным и Бухариным, замечания которых учел и Зорге. В Коминтерне последний начал работать в самом конце 1924 г., когда Радека уже «отставили» оттуда; найти прямых сведений об их личных контактах мне не удалось. Одной из их последних «перекличек» стала статья Радека в «Известиях» (18 апреля 1936 г.) по поводу февральского военного мятежа в Токио, где он использовал перепечатанный (в изложении) в той же газете несколькими днями ранее материал «R.S.», токийского корреспондента «Берлинер берзен цайтунг». Радек, конечно, не знал, кто скрывался за этими инициалами. Не знал этого и главный редактор «Известий» Бухарин, к которому Зорге был близок в коминтерновский период: его уход из «штаба мировой революции» во многом был вызван тем, что будущего Рамзая считали «бухаринцем».
Особенно важным фактом для нас является работа Радека в Бюро международной информации ЦК, которое он возглавлял с момента его создания – по предложению Сталина – 1 апреля 1932 г. до своего ареста. Задачами Бюро были определены: сводка информации по международным делам, извлечение сведений из иностранной прессы, литературы, других источников. В связи с этим Радек просил Кагановича, в то время «второго человека» в партии, «чтобы ему дали возможность для ориентировки получать материалы НКИД (обзоры, шифровки полпредов и т. д.)… «Мне думается, – писал Лазарь Моисеевич Сталину 26 июня 1932 г., – можно бы согласиться на получение им через секретный отдел ЦК, за исключением особо секретных материалов» (13). Дабы не повторять ошибок прошлого, Карлуша решил не отклоняться от генеральной линии, а если и колебаться, то только вместе с ней.
Не причастный к принятию решений, он был одним из главных информаторов большевистского руководства о положении в мире и одновременно «рупором» Кремля. В этой связи его имя, хоть и нечасто, мелькает в переписке Сталина. Генсек считал целесообразным послать его на Антивоенный конгресс в Амстердам в 1932 г., одобрил его доклад на Первом съезде советских писателей в 1934 г., подумывал о его назначении руководителем наркоминдельской газеты на французском языке «Журналь де Моску» вместо арестованного сменовеховца С.С. Лукьянова в августе 1935 г., а в октябре того же года запрашивал у него конституцию Швейцарии. Однако о личных контактах речь не шла – за связь отвечал все тот же Каганович.
Прочитав в середине октября 1933 г. книгу О. Танина (О.С. Тарханова) и Е. Иогана (Е.С. Иолка) «Военно-фашистское движение в Японии», выпущенную в Хабаровске для «распространения по особому списку» (командно-политический состав Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, партактив Дальнего Востока, научные работники), вождь велел издать ее «открыто и для всех немедля с предисловием и некоторыми исправлениями от Радека» и «вообще начать длительную солидную (некрикливую) подготовку читателя против мерзавцев из Японии» (14). Сказано – сделано. 25 октября в кремлевском кабинете Сталина члены Политбюро совещались с заведующим Отделом пропаганды и агитации ЦК А.И. Стецким, редактором «Правды» Л.З. Мехлисом и редактором «Известий» И.М. Гронским. В тот же день «Известия» напечатали статью Радека «Динамит на Дальнем Востоке», которая заканчивалась многозначительным предупреждением: «Те, кто, быть может, лелеет надежду, что взрыв на Дальнем Востоке окажется локализированным, глубоко ошибаются: мир представляет одно целое, и если лавина обрушится в одном пункте, она вызовет обвалы по всему миру» (15). 28 октября книга Танина и Иогана была сдана в производство, 1 ноября подписана к печати и вышла двадцатипятитысячным тиражом с «установочным» предисловием Радека «Японский и международный фашизм», также написанным в рекордно короткие сроки. Книга разделила печальную судьбу авторов, расстрелянных на спецобъекте НКВД «Коммунарка» под Москвой: она угодила в спецхран, где оставалась до конца 1980-х годов, в отличие от английского перевода, «расконвоированного» уже после ХХ съезда.
Конец ознакомительного фрагмента.