Тайный смысл и разгадка кодов Лао-цзы
Шрифт:
«Когда Лао Дань умер, Цин И пришел к нему чтобы выразить соболезнования, трижды издал громкий крик и удалился. Ученик спросил его:
— Не были ли Вы другом нашего Учителя?
— Да, именно так.
— Так позволительно ли именно так выражать свои соболезнования?
— Да! Ведь раньше я полагал, что он — человек, сейчас же думаю, что это не так. Я явился сюда выразить соболезнования, и что же вижу? Вокруг старики рыдают так, словно они скорбят о своих детях, и юноши, будто они потеряли своих матерей… Древние именовали это «бегством от небесной кары». Когда настал срок, учитель пришел. Срок истек — и учитель покорился. Когда живешь, следуя велениям времени, ни печаль, ни радость не могут завладеть тобой. Это и называется «царственным освобождением» [55, 3/14].
Здесь человек Лао-цзы сам выступает
Символ мистической традиции
Лао-цзы — это требование традиции, и в этом плане он не зависит от реального Лао-цзы. А поэтому вопрос о том, был ли Лао-цзы мудрецом Лао Лай-цзы или Лао Данем абсолютно бессмысленны в рамках этой мистической традиции. Образ идеального, вневременного и вне-личностного мудреца перекрывает все исторические сомнения в его существовании. Он вобрал в себя все черты этих людей и стал не столько безличностным, сколько сверхличностным. В этом плане образ Лао-цзы вбирает в себя и Лао-цзы от Сыма Цяня, и Лао Даня от Чжуан-цзы, и Лао Лай-цзы, и многих других.
Создание мифа о Лао-цзы — некогда реального человека — прошло через пять этапов.
На первом этапе возникает история конфуцианского толка о том, что Конфуций получал наставления в ритуалах у некого Лао-цзы, который был хранителем архивов в Чжоу. Это предание становится весьма распространенным уже к IV в. до н. э. и, по сути, фиксирует не исторический факт, а служит иллюстрацией к самому образу Конфуция: он столь стремился познать ритуалы, что посещал многих учителей.
На втором этапе в III в. до н. э. возникает тот вариант истории о встрече двух мудрецов, который встречается во «Внутренних главах» «Чжуан-цзы» и описывает некого мудреца Лао Даня. Третий этап знаменуется тем, что по Китаю начинает циркулировать книга «Лао-цзы», чье авторство приписывается Лао Даню, чья персона благодаря этому приобретает особый знаковый характер, в том числе и как наставника Конфуция. С этого момента начинает складываться философское течение лаоизм, ещё не совпадающее с даосизмом.
На четвертом этапе, который завершается к 240 г. до н. э., Лао-цзы начинает идентифицироваться с Великим историком (Тай ши) из Чжоу, который в 374 г. до н. э. предсказывает подъем царства Цинь. В этот же период возникает и предание о том, что Лао-цзы удалился на Запад и передал свою книгу хранителю заставы Гуан Иню (или Инь Си). В подоплеке этого можно видеть желание связать имя Лао-цзы с империей Цинь.
Наконец на последнем, пятом этапе написание имени Великого историка из Чжоу начинает ассоциироваться не только с Лао-цзы, но и с Лао Данем, которое в основном было стимулировано последователями Лао Даня. Причина этого заключалась в том, чтобы «перенести» своего учителя из государства Цинь в государство Хань. Благодаря этому, все детали жизни Великого историографа начинают считаться деталями жизни Лао Даня и наоборот, что можно без труда проследить в «Исторических записках» Сыма Цяня. В тот же период разрозненные школы типа лаоизма, чжуанизма (т. е. последователей Чжуан-цзы) и ряд других складываются в единое направление, которое и стало именоваться даосизмом [205, 124]
Известный французский историк Жак Герне считал, что лишь трактат «Чжуан-цзы», составленный мудрецом Чжуан-цзы (370–300 гг. до н. э.), а также собрание высказываний философа Ле-цзы являются основными книгами даосизма и передают в полной мере даосскую концепцию. А вот «Дао дэ цзин» — лишь «небольшая работа, содержащая рифмованные высказывания» [200, 93].
Лао-цзы или Лао Дань, безусловно, реальный персонаж, VI–V вв. до н. э. В ту эпоху он не был ни известным философом, ни лидером большой школы, хотя, вероятно, у него были ученики, в частности, Инь Си. В историю он первоначально вошел не как автор «Дао дэ цзина», но как оригинальный мыслитель, занимавший официальную должность хранителя архивов. Его учение, как изложено в различных хрониках, заключалось в том, что он «пестовал Путь и Благодать», «уменьшал свои желания», отличался уединенным образом жизни, хотя реальным отшельником не был. Скорее всего, он действительно встречался с Конфуцием, хотя рассказ о конкретных наставлениях является более поздним привнесением. Лао-цзы был вполне традиционным хранителем китайской традиции и ее ритуалов. Постепенно образ Лао-цзы стал обрастать мифологическими подробностями и сливаться с образами других персон. Его реальная биография, сухая и бесцветная из-за отсутствия подробностей, расцвечивается историями и примечательными деталями. Так, с течением времени рождается, по сути, новый Лао-цзы — некий вневременной персонаж, чья биография является стяжением историй жизни нескольких персон (например, Лао Лай-цзы, Великого историка Даня), привнесений из жизнеописаний магов и народных преданий. В священную агиографию Лао-цзы заносится и его авторство «Дао дэ цзина», и теперь он начинает цениться именно как автор этого трактата. Так к III–II вв. до н. э. завершается в общем виде «создание Лао-цзы».
Лао-Цзы и Конфуций: тайна встречи двух мудрецов
Встреча мудрецов — символ или реальность?
Жизнь Лао-цзы известна нам крайне мало, по сути, мы знаем её лишь эпизодически, открываем её для себя в каких-то штрихах, разбросанных по древним текстам. Как уже отмечалось, нам ничего не известно ни о ранних годах Лао-цзы, ни о его становлении как мыслителя — перед нами предстает сразу же готовый мудрец и «Старец Великий». Здесь каждый эпизод — воистину ключевой. И поэтому на этом фоне особую роль играет событие, описанное почти в десятке древних трактатов — описанное по-разному и порой весьма сбивчиво. Речь идёт об эпизоде, который сводит вместе двух величайших людей китайской истории — о встрече Лао-цзы и Конфуция.
Несложно уловить глобальный символизм этой встречи — лицом к лицу оказались два величайших наставника Китая, под воздействием идей которых формировалась не только китайская, но и вся восточно-азиатская культура. Разумеется, всё вышесказанное имеет смысл только в том случае, если встреча мудрецов состоялась в реальности.
Существует несколько вариантов того, при каких обстоятельства происходила встреча Конфуция и Лао-цзы. Самой распространенной стала история о том, что Конфуций учился у Лао-цзы основам ритуала, когда тот служил хранителем архивов в столице царства Чжоу — городе Лои (ныне г. Лоян в провинции Хэнань). По другим версиям, Конфуций просто заезжал побеседовать к Лао-цзы, но не в качестве ученика, а как равный наставник. Ещё по одной версии, Конфуций сопровождал Лао-цзы на похороны, чтобы посмотреть, как следует правильно выполнять похоронные ритуалы, и здесь вновь он выступает как ученик. Мы проанализируем все варианты, начиная с наиболее известного, породившего самые разнообразные мнения и комментарии.
Китайские источники с завидным постоянством упоминают о встрече двух мудрецов, хотя значительно расходятся в деталях. Наиболее подробное описание можно встретить в «Исторических записках» («Ши цзи»), причем дважды: один раз в «Жизнеописании Лао-цзы», другой — в «Жизнеописании Конфуция», при этом оба описания заметным образом отличаются друг от друга. Сыма Цянь не одинок в своем описании встречи — оно с теми или иными вариациями встречается многократно в «Чжуан-цзы», «Люйши чуньцю» («Вёсны и осени господина Люя»), в «Ли цзи» («Записи о ритуалах»).
Противоречия в описании встречи мудрецов внутри «Исторических записок» отнюдь не являются чем-то необычным, другие трактаты страдают такими же видимыми неточностями. В основном это может быть объяснено тем, что подавляющее большинство подобных произведений либо принадлежат не одному автору, а являются компендиумами или антологиями типа «Чжуан-цзы», либо представляют собой свод преданий и фольклорных историй типа «Исторических записок». Не случайно именно в «Чжуан-цзы» встречается наибольшее количество самых разнообразных диалогов между Конфуцием и Лао-цзы, не похожих друг на друга ни по содержанию, ни по стилю.