Te Amo
Шрифт:
Мгновенно.
«Там ей будет лучше, она сама этого хотела»
«Элизабет любила бывать в Японии»
«Она будет похоронена в Токио»
«На кладбище «Айдин»»
Медленно разворачиваюсь. Тело пробрала мелкая дрожь, после чего кожа покрылась многочисленными мурашками, но уж не знаю от чего больше: то ли от жуткого холода, то ли от осознания того, что через какие–то десять метров от меня находится пропитанное смертью кладбище. Но знаете, неожиданно одна мысль, надоедливым червячком, грызла меня изнутри, никак не желая оставить меня в покое. Я знала, я была уверена, что она на все сто процентов
– Я должна это сделать. – Мысленно осеклась и поправила саму себя. – Я хочу это сделать.
Вздохнула поглубже, прикрыв глаза. Приведя мысли в так называемый порядок, краем глаза заметила часы на запястье. «00:26» - Не хило я загулялась, ну, да ладно. Еще раз подняв голову, уже собираюсь подняться по ступенькам, как резко останавливаюсь, широко раскрыв глаза и глядя перед собой. Еще раз смотрю на часы, удостоверяюсь в правильности увиденного мною времени.
– Вот и настал новый день. – Грустно улыбнувшись, прошептала я.
Вытерев тыльной стороной ладони непрошеные слезы, случайно замечаю маленький, если его так можно назвать, супермаркет. Засунув руки в карманы, уверенной походкой направилась туда.
Выйдя из помещения с покупками, я медленно зашагала в сторону кладбища и знаете, было у меня ощущение, что за мной кто–то снова наблюдает, но не было того животного страха что и раньше. Сейчас было все равно.
Поднявшись по лестнице, медленно направилась вдоль расставленных в идеальном порядке могил, наугад, лишь всматриваясь в надгробные плиты, выискивая интересующую меня. Спустя десятиминутного безрезультатного поиска, уже было отчаиваюсь, но проходя мимо очередной могилы, рассматриваю долгожданное имя «Элизабет Дэ Карма Гонсалес». Измученно улыбаясь, подхожу ближе и сажусь прямо на холодную траву, почему–то, не замечая окружающего меня мороза. (Музыка: В.А. Моцарт – Музыка Ангелов)
– Привет. – Наклоняя голову чуть в бок, рассматриваю даты на злосчастном куске камня, даже не пытаясь подавить подступившие слезы. – Мама. – Уже тише шепчу я, прикусывая губу, пытаясь подавить внутреннюю боль, внешней.
– Я вот навестить тебя пришла, хотя, пришла, будет сказано неправильно, я скорее сбрела к тебе. – Ухмыляюсь собственным словам, откидывая челку назад. – Знаешь, а мне многое тебе рассказать нужно. – И снова одинокая слезинка покатилась по моей щеке, пропадая где–то за воротом кофты.
– Вот, например, сегодня, со мной случилась одна довольно–таки интересная хрень. – Хихикнула, даже сама не поняла чему. – На меня похоже какая–то заблудшая душонка охотится, пишет на стеклах, следит. Я чуть со страху сегодня не умерла, благо Рен… - Я тут же осеклась, оглядываясь по сторонам, будто я подросток и меня мама за сигаретой застала.
– Я знаю, ты сейчас коварно усмехаешься, женщина, но ничего не было… - Снова осечка. – Ладно, было. – Сдаюсь я, устало вздыхая, ведь маме врать никак нельзя. – Мы… - Краснею, как нашкодившая первоклассница. – Целовались. – Выдавливаю из себя я. – Да – да, мама, именно это, понимаю, ты сейчас сказала бы «Кто этот смельчак?», но можешь успокоиться, он это сделал, лишь чтобы успокоить меня, не более.
Укоризненно поглядываю в сторону маленького постамента.
– И я прекрасно знаю, что ты сейчас улыбаешься, как
– Я сказала это? Я сказала, что я…влюбилась?! – пораженно гляжу перед собой, но буквально через секунду мое лицо приобретает довольно–таки грустное, но улыбающееся выражение. – Сказала. Черт, а ведь это действительно так. – Хмыкаю собственным мыслям, снова посмотрев на могильную плиту, проговариваю. – И это, черт возьми, приятно. Любить кого–то.
Пять минут молчания и раздумий, я, вскинув голову, вспомнила о кое – чем, и схватив пакет, воскликнула:
– Мам, извини, совсем забыла. – Улыбаюсь я, поспешно доставая нужное мне из пакета. – Я все еще помню, как ты злилась на меня, когда я что–то забывала.
Достав два аппетитных пирожных и маленькую упаковку молока, ставлю один кусочек лакомства на невысокий постамент, при этом вставив в него тоненькую свечку, предварительно зажженную. Отпив немного вкусного напитка, вытираю испачкавшийся рот ладонью и тихо, с грустной улыбкой на губах говорю:
– С Днем Рождения, меня. – Поставив упаковку молока рядом с собой, я полностью легла на траву, подперев голову руками, безмятежно глядя на полную и такую прекрасную сейчас Луну. – С Днем Рождения, меня. – Шепотом повторяю я, давая слезинке снова прокатиться по моей щеке. – Первый за пять лет день рождения с тобой, мама. – Все равно, что холодно, все равно, что заболею. Мне действительно плохо.
– Не подобает приличным девушкам ночью по кладбищам разгуливать. – Услышала я тихий, словно мурлыкающий голос. – Ну, а уж тем более разговаривать с постаментами.
Поспешно вскочив с земли, я незамедлительно повернулась в ту сторону, откуда послышалась фраза, и какого было мое удивление, когда вместо ожидаемого мною бомжа или какого–нибудь алкаша–наркомана, там стоял вполне адекватный на вид парень.
Светлые волосы, лежавшие в творческом беспорядке, небольшая челка. Золотисто–карие, до одури, на мой взгляд, красивые глаза, хотя, я знаю человека, глаза которого в сто раз краше. Хих. На нем была надета классическая белая рубашка, с накинутым сверху черным жакетом, обычные брюки и лакированные туфли. Сверху была надета, довольно легкая, весенняя куртка. Мда, в таком расфуфыренном виде явно не на кладбище по ночам ходят.
– А приличные парни не одеваются в место всех усопших, как на свидание. Ты меня еще поучи, умник. – Злобно фыркнула я.
В ответ на мое замечание, незнакомец лишь заливисто засмеялся, что меня не мало удивило.
– Чего смеешься? – надулась я.
– Просто не думал, что ты так резко ответишь. – Улыбнулся он. А улыбка у него очень красивая. – Я, Широ, кстати, а тебя как зовут?
– Ты меня, конечно, не пойми неправильно. – Чуть замялась я. – Но знакомства в таких местах меня немного пугает, не то, чтобы я была через чур суеверной, просто сам понимаешь: полнолуние, час ночи, кладбище, парень разодетый, как на концерт Мадонны. Странно, не находишь?