Театр Черепаховой кошки
Шрифт:
Михаил видел ее. Видел, как она пришла и села перед компьютером на стул, подогнув под себя ногу. Он прекрасно знал все сайты, на которых бывает Рита, и подобрал по движению рук все пароли к ее аккаунтам. Ее компьютер стоял вполоборота к окну, и в телескоп было прекрасно видно все, что его интересовало.
Рита забыла, что однажды написала в чате про сон с Траволтой. А Михаил помнил, и взял его изображение себе на аватару. Хотя вряд ли в мире мог найтись другой актер, который раздражал бы его сильнее.
ГЛАВА ПЯТАЯ
САМОЕ ЛУЧШЕЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ
1.
Футбольные матчи и бои без правил – все это было забыто и больше не имело значения. Приставка сама знала, что записывать. Почти каждый вечер она показывала Виктору новую передачу. Он смотрел и пересматривал ее, а утром запись исчезала.
Это больше не были отрывки. Уже на третий день Виктору увидел весь выпуск целиком, от заставки до финальных титров.
После заставки на экране появилась ведущая. Сначала она просто сидела и улыбалась, как бывает во время прямых эфиров, когда передача уже началась, а ведущий не заметил и все еще ждет отмашки. И пока она сидела, глядя словно бы в никуда и покусывая от нетерпения нижнюю губу, Виктор рассмотрел ее всю, до мельчайших деталей.
У нее была слишком короткая юбка, которая натягивалась над ложбинкой меж сведенными вместе ногами, и в глубине темного треугольника виднелось ярко-белое белье.
Вырез на блузке был глубок, кружево бюстгальтера высовывалось наружу, но и бюстгальтер был мал: он не закрывал почти ничего, и Виктор увидел яркую вишневую дугу соска.
В руках ведущая держала свернутые в трубочку листы бумаги: возможно, сценарий – и длинные тонкие пальцы с ярко-красными ногтями пробегали по скрученным листам вверх и вниз.
Сердце у Виктора забилось так, что он чувствовал пульсацию не только в груди, но и во всем теле. Губы его вмиг похолодели, на лбу выступил пот.
Он даже нервно оглянулся, словно жена могла неслышно подкрасться и встать за его плечом, но там никого не было.
А если бы и была, подумал Виктор, ну и что. Он видел, как много времени Рита проводит за компьютером. И он вспоминал то, что слышал про Вконтакт. И если она, думал Виктор зло и раздраженно, занимается виртуальным сексом Вконтакте, почему я не могу смотреть на красивую женщину? Просто смотреть.
Когда камера тронулась вперед, Виктор вздрогнул. Ведущая тут же очнулась и заученно заулыбалась, отчего, как ни странно, не стала выглядеть хуже. Теперь в кадре было только ее лицо: накладные ресницы, в глазах – линзы с рисунком в виде горящего огня, мерцающие перламутровым блеском губы и белые зубы, не совсем ровные, со вторым резцом, чуть налезающим на первый.
Губы разомкнулись, Виктор подался вперед, словно почувствовал призыв к поцелую, и очнулся, только когда она заговорила:
– Добрый вечер. С вами "Лучшее видео канала СЛТ".
Она говорила мягко и вкрадчиво, растягивая слова, и голос у нее был низкий и бархатный. В каждом слове чувствовалось скрытое напряжение, будто ведущая нарочно сдерживала себя и шептала там, где хотелось кричать.
– Сегодня мы заканчиваем, – продолжила она, и на слове "заканчиваем" у Виктора упало сердце. Он не хотел, чтобы заканчивалось хоть что-то, связанное с этой ведущей, – заканчиваем повтор лучших передач прошлого сезона, а именно подборку эпизодов с нашим победителем – Виктором. Самые красивые смерти, самые разнообразные ситуации, харизматическая внешность – все это заставляло наших телезрителей голосовать за того, чье имя – Победитель. Виктор, мы любим вас…
Камера снова подалась назад, и ведущую стало видно целиком. Она немного наклонилась вперед, груди качнулись, вываливаясь из тесного бюстгальтера.
– Мы любим вас, Виктор. Вы – наш победитель.
В голове у него застучали молотки. Заработали меха, с надсадным "шшших, шшших" накачивая воздух. Лицо запылало, и легким стало трудно снабжать кислородом адскую кузницу в голове у хозяина.
Новый сюжет начался.
Этот эпизод Виктор помнил хорошо. Здесь ему было лет тридцать. Он стоял на остановке с друзьями, рядом толклись какие-то мальчишки. Вдруг один из них подскочил к Виктору сзади, выхватил из его кармана бумажник и бросился бежать. А Виктор, едва успев понять, что произошло, погнался за ним.
В бумажнике лежала какая-то мелочь, но Виктора охватило странное чувство, будто он обязан был догнать того, кто бежит. Теперь ему было стыдно вспоминать, что он преследовал ребенка и был, кажется, готов его ударить.
Воришка был приземистый и плотный. Когда он бежал, спортивная куртка надувалась за его спиной неплотным парусом, а локти мелькали как рукояти весел. Он махнул через дорогу, нырнул в проулок, а потом через дыру в заборе пролез на стройку.
Виктор не отставал, жесткая расческа отогнутой рабицы прочертила несколько красных полос по его спине.
Мальчишка увидел, что хозяин бумажника догоняет, и заметался. Он вспрыгнул на сложенные шаткими штабелями плиты и стал прыгать с одной на другую.
Виктор тоже забрался наверх, и под его ногами закачались бетонные кочки городской трясины. Он почувствовал неуверенность, но все-таки побежал вперед. Прыгнул раз, второй, и вдруг плита поехала под его ногой. Виктор дернулся, в спине его что-то резко натянулось: будто врезалась в мышцу стальная струна. Мальчишка впереди взлетел в воздух, курточный парус хлопнул у него за спиной, а потом ноги, спина и голова скрылись за серым ребром плиты, и он исчез, а Виктор взмахнул руками, выровнялся и упал, сильно ударившись коленями о бетон. Плита вздрогнула и замерла, словно придавленная его весом. Спина болела резко и остро, будто там кто-то рвал туго натянутые нити.
Виктор нынешний, сорокалетний, поймал себя на мысли, что чувствует эту боль и дышит тяжело и часто, как после бега. Как будто видео заставило тело вспоминать и заново проигрывать ситуацию. Это было одновременно и сладко и страшно.
– А теперь, – шепнула ведущая с экрана, – давайте посмотрим, что было бы, если бы все было совсем не так…
Виктор откинулся на спинку дивана и сцепил на животе ладони, но поймав себя на этом движении, тут же разомкнул руки и засуетился, словно не зная, куда их пристроить: в такой позе сидел обычно перед телевизором его дед: сидел, пока не начинал клевать носом, и в этой позе тоже скрывалась старость, ведущая к смерти.