Театр и фантастика (сборник)
Шрифт:
КАРРАСКО: Вы так думаете, дорогая Альдонса? Еще в детстве отец заставлял меня на память заучивать отрывки из медицинских статей, в частности такое вот определение: «Безумие Дон-Кихота носит характер паранойяльного бреда»…
АЛОНСО: Раз!
КАРРАСКО: «При этом бред носит систематизированный характер»…
АЛОНСО: Два!
КАРРАСКО: «Бредовыми являются не идеальные нравственные устремления Дон-Кихота, а форма и способы их исполнения»…
АЛОНСО: Три!
КАРРАСКО:
АЛОНСО: Четыре!
КАРРАСКО: «Неспособности реально оценивать свои физические возможности…»
АЛОНСО: Пять! И вы просыпаетесь здоровыми!
САНЧО: Правду говорят – уж лучше чирей на заду, чем лекарь в доме. Потому как чирей лопнет, а лекарь, пока не уморит – не отступится…
Звонок в дверь.
ФЕЛИСА: Там сеньор Авельянеда пришли.
Появляется Авельянеда.
АВЕЛЬЯНЕДА: Добрый вечер, любезные сеньоры! Ой… Кто это у вас? Неужели прибыл тот самый Санчо Панса? Здравствуйте-здравствуйте, любезный Санчо! Алонсо, мой друг, я зашел по-соседски… За стол? Нет, нет, неловко…
АЛОНСО: Санчо, это наш сосед, сеньор Фернандо Авельянеда, благородный идальго… Сеньор Авельянеда, сделайте милость, присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор…
АВЕЛЬЯНЕДА: Прошу-прошу вас, без титулов!.. Я зашел на одну минутку. Скоро двадцать восьмое июля, я понимаю, что у вас и без меня дел невпроворот… Неловко, право же, и меня ждет жена…
Приговаривая таким образом, Авельянеда ловко влезает за стол и сразу же принимается за еду.
КАРРАСКО (продолжает, не может остановиться): Ладно, сеньору Алонсо вольно надо мной потешаться, а «лекарям», как вы, сеньор Санчо, изволили выразиться, можно не доверять… Но источник, которому принято верить… надеюсь, вы понимаете, о какой книге речь? Так вот в этой книге написано буквально следующее: «…мозги его высохли, и он совсем рехнулся». Рехнулся! А сегодня, в свете достижений современной науки можно смело утверждать, что у несчастного прародителя Дон-Кихотов имела место вялотекущая паранойяльная шизофрения, осложненная атеросклерозом!
АЛОНСО (шепотом): Раз…
Альдонса укоризненно на него смотрит. Авельянеда мрачно жует.
АЛЬДОНСА: Когда человек отправляется в далекое трудное странствие, чтобы заступаться за обиженных, на которых, кроме него, всем плевать… конечно, такого человека легче вообразить больным.
САНЧО: Но ведь наш сеньор Алонсо… ведь он тоже отправляется в далекое и трудное… и опасное… и что там говорить, чреватое колотушками путешествие… отправляется ради всеобщего счастья. Но ведь он в здравом уме?
Все смотрят на Алонсо. Тот вместо ответа берет гитару.
АЛОНСО: Вечереет… Какой сегодня вечер, а? Не станцевать ли нам, сеньоры?
(Танцы. Алонсо танцует поочередно с женой, с Фелисой, с Санчо; Карраско остается сидеть за столом и стремительно напивается. Авельянеда тоже сидит – и мрачно жрет за обе щеки).
АЛОНСО: Друг мой Санчо… Мы тронемся в путь на рассвете. А когда взойдет солнце – каждая капелька росы будет переливаться цветными огоньками. Встретим утро в апельсиновой роще… И дорога будет звенеть под копытами Росинанта… «Amanecia en el naranjel. Abejitas de oro buscan la miel…» [1]
1
«Рассвет в апельсиновой роще. Золотые пчелы ищут мед…»
САНЧО: …И Серого. Вы знаете, у меня вообще-то осел бурой масти, но я его назвал по традиции Серым, как когда-то мой отец назвал меня по традиции Санчо…
АЛОНСО: И в дороге мы встретим тысячу разных людей…
САНЧО: …И каждый второй захочет посмеяться над нами, а каждый третий – набить морду. Мой дядя Андрес Панса вернулся домой с та-акими синячищами!
АЛОНСО: И мы увидим вдов, которым некому помочь, и сирот, за которых некому заступиться…
САНЧО: Днем на дорогах страшный зной. Вода в колодцах высыхает, мы можем подхватить дизентерию…
АЛОНСО: А как иначе? Ведь это наше предназначение!
САНЧО: Скажите, господин мой… А зачем нам все это надо?
Танец обрывается. Алонсо вздыхает. Берет со стола красное яблоко. Протягивает Санчо:
АЛОНСО: Хочешь яблочка? Понюхай, как оно пахнет…
Санчо тянется к яблоку, Алонсо в последний момент прячет его за спину.
АЛОНСО: Что же ты? Укуси, оно сладкое…
Санчо тянется снова, и снова яблоко уплывает.
АЛОНСО: Вот видишь… А для меня вот этот аромат, вот этот недостижимый вкус… Это как красота Дульсинеи – недостижимая… Это дорога, Санчо. Это предназначение. Это дон-кихотство. Так надо. Понимаешь?
САНЧО: Случалось мне, господин мой, повесить вязанку сена перед мордой своего Серого, и он шел вперед, тянулся за сеном, которое все отдалялось и отдалялось, а ослик все шел и шел…
Алонсо хочет что-то возразить, но тут пробуждается к активной деятельности пьяненький Карраско.
КАРРАСКО: Да, кстати, насчет наследственности! Мы тут все спорим, был ли Рыцарь Печального Образа сумасшедшим в медицинском смысле этого слова… Допустим, это действительно спорный вопрос. Но вот наследственность…
Карраско подходит к одному из портретов – тот задернут бархатной шторкой. Отдергивает бархат, открывая взглядам бледное, одутловатое лицо со стеклянными глазами.