Театр мертвецов
Шрифт:
— Полковнику Миронову.
— Так называемый список казней с замысловатыми полуфантастическими названиями прилагался к делу?
— Да, к делу был подшит конверт с печатью архива, а в нем лежал листок с распечаткой.
— Больше никаких печатей там не было?
— Нет.
— А вы знаете, что каждый документ в деле должен быть завизирован следователями прокуратуры, если дело касается соответствующих статей?
— Я даже не подумал об этом. Список стал для меня сенсацией. Ну кто же может предположить, что в архиве УВД находятся подложные документы! Да еще если они хранятся под надзором Андрея Сергеевича!
— Первую свою книгу полковник Миронов написал три года назад. Почему он выбрал вас в подставного автора?
Колодяжный покраснел.
— Вы получали имя, популярность, а Миронов гонорары. Ему очень нужны были деньги. Во всяком случае, до того как появился спонсор. Почему вы? Согласно издательским договорам, дни выплаты вам гонораров совпадают с пополнением счетов на сберкнижке Миронова с разницей в одни сутки. В дальнейшем эти гонорары начали уходить со счета Миронова и пересылаться в конвертах Фишеру.
Выдавливая из себя каждое слово, Колодяжный заговорил:
— Андрей Сергеевич ко мне очень хорошо относился. Я часто пользовался архивом для своей работы, писал диссертацию. Он ее прочел и сказал мне, что у меня талант, почему бы мне не попробовать написать детективчик. Сейчас это модно. Если пишет сотрудник милиции, то ему больше верят, чем беллетристам, которые путают курок со спусковым крючком, револьверы с пистолетами, пули с патронами. И прочитал мне одну фразу из книжки популярного писателя: «Он сунул пули в барабан пистолета и откинул ствол». Мы долго смеялись над этой абракадаброй. Я попробовал, но у меня не получилось написать ни одной страницы. Тогда он дал мне свою рукопись и сказал: «Вот что, Петя, мне уже полтинник и в славе я не нуждаюсь, но от денег не откажусь. Отнеси издателю, я думаю, рукопись примут. Тебе слава — мне деньги». Я прочитал его роман, и мне понравилось. Я его размножил и отнес сразу в пять издательств. Через неделю мне позвонили и пригласили на собеседование. Так на свет родился писатель Колодяжный.
— Вас не удивило, когда он предложил вам пьесу?
— Удивило, но он сказал, что этим еще больше мы привлечем внимание читателей. На меня обратят внимание театралы.
— Миронов подсказал вам, в какой театр нести пьесу?
— Да, он был уверен, что ее возьмут. Мотивировка выглядела железной. Грановский любит камерные пьесы и вывозит их на гастроли. В его репертуаре нет ни одного отечественного автора и ни одного спектакля детек тивного жанра. Он как в воду смотрел. Грановский перезвонил мне через три дня и пригласил на читку. Я был на седьмом небе от радости. О деньгах я никогда не думал. Вам это трудно понять, когда обычный милицейский чиновник становится заметной фигурой, выступает по телевидению, дает интервью, видит свои портреты на обложках журналов и витринах книжных магазинов…
— У меня больше нет вопросов к майору Колодяжному. Вряд ли есть смысл его задерживать. Он может вернуться в Сочи и продолжить свой отпуск.
— Свободны, майор, — коротко сказал генерал.
Как только Колодяжный вышел, Черногоров сунул таблетку валидола под язык.
— Ну давай, Александр Иваныч, добивай меня наповал. Или ты опять блефуешь? Научился интригам у артистов! Бей до конца!
— Я ведь и сам, Виктор Николаич, получил удар ниже пояса. Правда, он не был для меня большой неожиданностью. Месяц назад я услышал одну случайно оброненную фразу из уст Миронова. Он ее даже не заметил. А если произнес ее умышленно, то, значит, намеренно ходил по проволоке без страховки. Похоже, он бросил мне вызов. С той минуты он начал игру и желал знать, достоин ли его противник.
— Что за фраза? — спросил Судаков.
— Мы обсуждали с Мироновым страсть убийцы к серебру, серебряным предметам и говорили о портсигаре с клеймом Фаберже и современным замком. Миронов высказал мысль, что Хмельницких нетрудно обмануть, достаточно пустить пыль внешним лоском, а на детали они не обратят внимания. Вполне резонное умозаключение, но, когда он произнес следующую фразу, я немного оторопел: «В их квартире немало подделок, и они даже не подозревают об этом». Удивительная осведомленность! В квартире Хмельницких не было ни одного нашего сотрудника, не производился обыск и даже осмотр, к ним никто не ездил для дознания. И что после этого я должен был думать?
— Но разве этого достаточно? — удивился Крюков.
— Для выводов нет, но для отправной точки вполне. Книгу о Савелии Бражникове могли читать многие, но о гипнотизере Фишере не знал никто. Он подбирал себе сообщников, зная о них все, даже их склонности и характер, Фишер жил тихо и незаметно. Так бы и жил, если бы его алчность не была разбужена Мироновым. Об остальном вы знаете. Я не могу считать полковника Миронова злодеем и преступником. У человека несправедливо засудили сына, и мальчик покончил жизнь самоубийством, следом от горя умерла жена, сам он перенес тяжелый инфаркт. Надежды на справедливое возмездие не осталось. Он знает, как умеют затыкать рот нашему брату. Искать справедливость в этих стенах бесполезно. Миронов проработал здесь четверть века. С его талантом и фантазией он жил тихо и честно, выполняя свой долг. И только вопиющая несправедливость пробудила в нем злого гения и заставила его взяться за оружие. С таким противником состязаться очень трудно.
В кабинет вошел дежурный офицер, извинился и положил перед Крюковым лист бумаги.
— Что это? — спросил подполковник.
— Ответ на ваш запрос.
— Какой запрос?
— Извини, Денис Михалыч, запрос в кадры давал я от твоего имени. — Трифонов протянул руку.
Крюков передал ему листок. Глянув в него, Трифонов кивнул, будто увидел правильный ответ, данный любимым учеником.
— Поясните, Александр Иваныч! — потребовал подполковник.
— Пожалуйста. Иван Иванович Столбиков, шестьдесят три года, подполковник милиции в отставке, возглавлял оперативный отдел в Северо-Восточном округе. Три года назад ушел на пенсию. Имеет дочь Валентину Ивановну по мужу Потапову. Валентина Потапова являлась матерью Кати Потаповой, погибшей в Сочи два года назад от руки Антона Грановского. Внучка Столбикова Катя с детства дружила с сыном Миронова Кириллом, и они собирались пожениться. Они учились в одной школе. Вот почему я не удивился, когда встретил сегодня отставного подполковника в Сбербанке рядом с домом Миронова.
— Выходит, что Столбиков… — Генерал не закончил вопроса.
— Да, Миронов мстил лжесвидетелям, а Грановского оставил своему другу Ивану, убийца его внучки понес наказание от руки деда. Ради этого события он и устроился пожарным в театр «Триумф» два года назад. Два года ожиданий, два года жизни в стенах рядом с врагом.
— Столбикова арестовать, Миронова в розыск! — стукнул кулаком по столу Черногоров.
— Не торопитесь, Виктор Николаич, — холодно ответил Трифонов. — Эти люди не подадутся в бега. Они свое сделали, и им собственная шкура не дорога. Столбиков сидит дома и ждет меня на чай. Я схожу к нему, но позже. Искать Миронова бессмысленно. Мы его не найдем, пока он не завершит свое дело до конца, а потом сам придет. Все, что мы можем сделать, это предотвратить или попытаться предотвратить следующее преступление. — Трифонов повернулся к следователю Судакову. — Давай, Борис, мчись в прокуратуру и пробивай санкцию на обыск квартиры Миронова. Нам нужно понять его направление.
— Так он вам его и расскажет! — усмехнулся Крюков.
— Миронов постоянно рисует нам стрелочки на асфальте. Эта игра в казаки-разбойники. Но мы всегда опаздываем.
— Кто же должен стать его следующей жертвой? — спросил Черногоров.
— Десятый, — ответил Трифонов.
Квартира-музей одного уголовного дела, филиал архива… Впрочем, дело еще рано отправлять в архив.
Их было четверо — Трифонов, эксперт Дегтярев, капитан Забелин, следователь Судаков. Хозяин квартиры по понятным причинам отсутствовал, но к делегации такого рода был готов и гостей ждал сюрприз. Миронов продолжал насмехаться над следствием, как неуловимый Фантомас над комиссаром Жювом в конце каждой серии. Игра продолжалась.