Тебе конец, хапуга!

Казанцев Кирилл

– А красота-то какая! Налево посмотришь – твою мать, направо – ну его на хер, – прочувствованно вымолвил Пепс, всматриваясь в идиллический ночной пейзаж, и икнул.

Он зашлепал мокрыми сланцами по деревянным мосткам, освободился от них, помедлил, подставляя голое тело прохладному ветру, а затем «солдатиком» ухнул в воду, подняв красочный фонтан брызг. Вынырнул метров за десять от конца мостков, шумно отфыркиваясь, несколько раз взмахнул руками, перевернулся на спину и поплыл от берега. Над морщинами невысоких волн понеслась разухабистая кабацкая песня, совсем

не вязавшаяся с великолепием природы. Пепс не чувствовал опасности, будущая жизнь в эти минуты казалась ему ровной и прекрасной. Новое предложение кореша Юры Граерова «поучаствовать» было заманчивым и вроде бы совсем не стремным, да и Комар был пацаном надежным. В конце концов, мочить никого не собирались, почему бы и не согласиться?

Наплававшись вволю, почувствовав, как сжимается от холода кожа на всех без исключения частях тела, Пепс повернул на обратный курс. Призывно светились фонари и окна бани, приятно щекотал нос запах дровяного дыма. Вскоре ноги уголовника коснулись дна – липкого и скользкого. Пепс добрел до мостков, взялся за металлическую лесенку, ведущую к настилу, и неторопливо стал взбираться, продолжая напевать. Вода, стекающая с темечка, заливала глаза, свет фонарей размывался. А потому браток и не сразу заметил вынырнувшие из темноты тени в черном.

– Не двигаться, – прозвучал голос, не суливший ничего хорошего, ствол автомата смотрел прямо в лицо.

– Менты… – прошептал Пепс.

– Правильно понял, – негромко отозвался еще один спецназовец, выходя на свет и направляя автомат на ночного купальщика. – Руки подними.

– Так я же свалюсь, – пробурчал Пепс вполне миролюбиво. – Дело-то в чем? Сидим, никого не трогаем, культурно отдыхаем.

– Выбирайся наверх, и побыстрей, – последовал совет.

Пепс неохотно выбрался на мостки. Стоял, подрагивая на ветру от холода, возле него натекала лужа, на пальцах ног чернел озерный ил. Округлый живот поблескивал влагой.

– Ну и?.. – поинтересовался Пепс, не понимая, что от него потребовалось правоохранителям в такое время. Да не просто правоохранителям, а спецназу! Брали его абсолютно голого, словно вооруженного до зубов. А новых грехов он за собой не знал, за старые сполна рассчитался.

– Граеров там, – кивнул на окна бани спецназовец, чувствовалось, что он не спрашивает, а просто констатирует факт. – Значит, так. Ты заходишь первым, отвлекаешь внимание, а мы за тобой следом, чтобы без стрельбы. Все ясно?

– Да за кого ты меня держишь? – ужаснулся скользкому предложению Пепс и, выпучив глаза, со всего духу пронзительно выкрикнул: – Братва, менты!

Исполнив свою святую обязанность перед приятелями, как он ее понимал, Пепс оттолкнулся ногами от мостков и шумно ушел в воду. Только брызги полетели на спецназовцев. Луч ручного фонаря заплясал по воде, его беспорядочное метание повторял и ствол автомата. Но Пепс не спешил показываться над поверхностью. Вынырнул он под мостками, схватил воздуха и вновь нырнул.

– Вон он, вон! – обрадовался боец, глядя в воду, под которой мелькала размытым белым пятном незагорелая задница Пепса. – Стрелять?

– Погоди

стрелять. Взять его надо, – проговорил командир. – Остаешься здесь, а мы пошли.

Командир черной тенью метнулся к бане, возле входа в которую уже распластались вдоль стены в полной боевой готовности его бойцы.

Пепс еще раз вынырнул и истошно крикнул:

– Менты… – после чего тут же ушел под воду, так что даже не услышал крика спецназовца: «Стой! Стрелять буду!» – хотя, как можно стоять, находясь при этом в воде и не ощущая под собой дна, явно не понимал и сам кричавший эту команду.

Граеров, лишь только заслышал предупреждение Пепса, тут же сунул в руку Ксюхе свой мобильник.

– Если нас примут, найди номер Коляна и сделай ему звон.

– А кто такой Колян? – Девица мгновенно опустила трубку в карман банного халата.

– Не важно. Главное, что он меня знает.

В этот момент вторично прозвучало то самое «менты…». Послышалось, как с треском вылетает входная дверь. Теперь спецназ от бандитов отделял лишь тамбур.

– Сваливаем, – прищурился Комар и тут же добавил: – А как? – В фарт Граерова он явно верил.

Юра схватил бутылку с пивом и что было силы запустил ее в светильник под потолком. Хрустнуло, посыпалось стекло, и свет погас.

– Визжи, дура, – услышала Ксюха, и на ее плечо легла рука Граерова.

Повторять не пришлось. «Дура» пронзительно завизжала – да так, что даже мороз по коже пошел.

Спецназовцы ворвались в баню. Луч единственного ручного фонаря шарил по стенам, отражался в бассейне. Но никого, кроме Ксюхи, так и не осветил.

– Всем лечь, морды в пол! – крикнул командир группы захвата.

Ксюха послушно рухнула на пол, но визжать не прекратила. И тут на спецназовцев из темного угла плеснули горячей водой – почти кипятком. Из распахнувшейся двери парилки послышалось шипение, квасной пар густо повалил в помещение. Шипение кваса на раскаленных камнях, безумный визг Ксюхи, матерщина бойцов и топот слились воедино.

Граеров еще раз плеснул на правоохранителей горячей водой и выскочил из бани через черный ход. Комар успел провернуть ключ, торчащий в замочной скважине, и босиком побежал вслед за Юрой. Оказавшись на крыльце, Комар с Граеровым переглянулись. Внутри бани слышалась ругань, потрескивание крепкой деревянной двери, в которую били чем-то тяжелым, затем кто-то рявкнул:

– Заткнись, идиотка!

Громыхнула автоматная очередь.

Граеров прыгнул за руль старого «Мерседеса», Комар тут же оказался рядом на пассажирском сиденье. Со стороны берега уже слышались крики «стой» и мелькали среди кустов два силуэта в черном.

– Совсем менты озверели, – прохрипел Комар, нервно поглядывая в заднее стекло. – Чего их принесло? По чью душу?

– Хрен их знает, – произнес Граеров, запуская двигатель.

Старый «Мерседес», повизгивая покрышками на асфальте, заложил дугу в просторном дворе «Парадиза». Терять время на то, чтобы открывать ворота, матерый уголовник не стал – просто снес их бампером. Вслед машине уже стреляли.