Тебе почти повезло
Шрифт:
Таня убежала в свою комнату, громко хлопнув дверью. Рита так и осталась сидеть на полу, прикрыв глаза. Вяло махнув рукой, она прошептала:
— Ничего, мы как-нибудь… ты иди, Влад. Нам надо с дочкой все это как-то осознать… Я потом позвоню тебе, когда похороны. Я всем позвоню сама, потому что это мое горе, мой долг… Береги себя.
Он шел по улице, не замечая, что в расстегнутое пальто ветер задувает снег, что шарф одним концом едва держится за шею, развеваясь шлейфом за спиной. Шапку он нес в руке, и не знал, куда ему идти, что делать и как быть со всем тем, что происходит. Поговорив с Ритой,
Он прошел почти три квартала, когда сзади его окликнули. Влад вздрогнул, ему почудился голос Артема, он резко обернулся, но, не заметив никого знакомого, решил, что ослышался. Только сейчас он увидел, что протопал добрую половину пути до своего дома.
— Петрович! Зазнался совсем! — услышал он рядом и остановился.
Его догнал писатель Кистень. Когда-то Влад написал сценарий по его роману, и некоторое время они достаточно тесно контактировали на профессиональной почве.
— Виктор, — Влад широко улыбнулся, — я очень рад тебя видеть. Сколько лет, сколько зим!
— И не говори, — Кистень протянул ему руку, — я уж подумал, ты где-нибудь по заграницам дрейфуешь.
Влад удивленно посмотрел на писателя — чернявого, всегда излучавшего веселье и доброе расположение духа украинца.
— С чего вдруг? Я, брат, заклятый патриот.
Виктор расхохотался.
— Не-е, патриоты, дружище, как раз в этом деле толк знают и патриотично жарятся на нежных песках весьма дальнего зарубежья. Слушай, ты куда-то спешишь?
Влад не мог ответить на этот вопрос даже самому себе. Он бежал от чужой беды, только дороги все замело и пути он не знает. Нет у него ориентира в нормальную, безмятежную жизнь со всеми ее превратностями, подъемами и спадами, со скандалами с Глашей, со счастливыми минутами общения с детьми.
— Трудно сказать, Витя. То ли спешу, то ли убегаю.
— От кого? — кокетливо пропел писатель? — Я тебе могу помочь?
Влад похлопал его по плечу.
— Спасибо. Учту, если совсем туго станет.
— Знаешь, у меня час-полтора свободны. Может, зайдем куда-нибудь, перекусим? У меня сегодня с утра ни крошки во рту.
Влад неожиданно для себя согласился. Возможно, решил он, еда и говорун Кистень как-то отвлекут его хотя бы на время от дурных мыслей.
— Кстати, твой последний сценарий скоро мы увидим воплощенным на экране? — поинтересовался писатель, когда официант принес еду.
Этот вопрос, как кость в горле, испортил последние намеки на желание поесть.
— Не могу тебе сказать, Витя. Я пока его еще не отдавал, — соврал он, чтобы как-то закрыть вопрос. — Хочу кое-что подправить, а местами и кардинально поменять. Так что…
— Знаешь, я тебе завидую, — обронил он совсем не в тему, ловко расправляясь с куском ростбифа.
— Правда? А я тебе завидую, — ответил Влад, вкладывая в это совсем иной смысл, нежели могло показаться писателю.
— Брось. Мои книги даются мне совсем не так легко, как может показаться со стороны.
— Витя, они читаются легко.
Кистень как будто приуныл, но это было лишь краткое мгновение, и вряд ли посторонний глаз уловил бы эту перемену в выражении его лица.
— Ага! Зато пишутся… — он бросил на тарелку столовые приборы, взмахнул руками и закатил глаза, но тут же рассмеявшись, продолжил трапезу.
— Неужели трудно? — из вежливости поинтересовался Влад.
— Не дай Бог, Петрович. Чистая каторга… Меня постоянно тянет отвлечься, передохнуть, как будто во мне сидит злоумышленник, у которого одна единственная цель — не давать мне сидеть за столом. Я вот иной раз думаю, а не податься ли мне в сценаристы. Может, легче пойдет. Как ты думаешь?
Влад не сразу понял смысл вопроса, его мысли то и дело возвращались к необъяснимой смерти Павла Волошина.
— Послушай, Влад, я смотрю, наш разговор тебя не занимает. И вообще, ты как-то не нравишься мне сегодня, совсем не нравишься. У тебя все в порядке?
— Что? — будто очнувшись, спросил он. — Извини, задумался. У меня действительно проблемы. Умер друг. Паша Волошин.
Кистень перестал жевать и, склонив голову к плечу, спросил:
— Волошин… это король автомоек который?
Влад вздохнул.
— Ну какой там король. Но на хлеб с маслом зарабатывал. Я только что узнал. Так что извини, собеседник я сегодня неважный.
— Да… это, конечно… — он задумался на мгновение, затем выпалил: — так я ж с ним пять дней назад в бассейне был! На Степной. Хороший такой бассейн и сауна там приличная. Я, правда, чисто поплавать, а он, по-моему, в сауну тоже заходил… Да, странная штука жизнь. Был жив-здоров… А причина? Сердце?
Влад неопределенно пожал плечами.
— Пока не знаем. Будет экспертиза.
— Я тебе сочувствую, Петрович. Ты крепись. Как говорится, пройдет и это.
Влад грустно усмехнулся и кивнул:
— Тут ты прав.
Рассчитавшись по счету, они вышли на улицу. Кистень вызвал такси и предложил Владу подвезти его до нужного пункта.
— Спасибо, Витя. Я еще пройдусь немного. Мне так легче.
Они обменялись рукопожатиями, и Влад быстрым шагом направился к ближайшему переулку, чтобы сократить путь домой. Ранние зимние сумерки уже опускались на землю, вызывая у Влада очередной приступ удушающей меланхолии. Он шагал по-армейски твердой походкой и мысленно чеканил слова в такт шагам: где-мог-отравиться-Павел, кто-мог-отравить-Павла, за что-отравили-Павла, почему-рядом-нет-Насти…
— Добрый вечер, — прервала его мысли пожилая соседка, с которой он столкнулся в дверях подъезда.
— Что? — невпопад спросил он и тут же, спохватившись, исправился: — Добрый вечер, Анна Аркадьевна. Простите, задумался…
— Ничего страшного, Владислав Петрович. Вы человек творческий. Не иначе новый сюжет обдумывали.
Владу неожиданно захотелось нагрубить ей, но ситуацию спасла дверь, которая вовремя захлопнулась и разделила его с соседкой. Поднимаясь по ступенькам, он продолжил свою речевку, оставив в ней лишь слова про Настю. Действительно, ему сейчас очень не хватало ее. В отношении себя он таких иллюзий не питал. Вряд ли в ее планы входит возвращение к нему в ближайшее время. Мама — святое. Но беда в том, что вместе с мамой в кадре замаячил еще один странный персонаж — неизвестный мужчина в кафе. Коллега по работе? Возможно, но только не из ее редакции.