Шрифт:
Пролог. Аня.
12 февраля
Сегодня первый мой день работы в школе. Я так этого ждала, а теперь стою как вкопанная перед зеркалом и не могу пошевелиться от страха. Меня зовут Аня, точнее, Анна Николаевна, мне двадцать три года, и я впервые официально трудоустроилась в московскую гимназию для получения опыта в сфере преподавания.
Мне вдвойне страшно, потому что сейчас не начало года, но мужчина, который ранее преподавал у них математику слёг в больницу с инсультом, поэтому это ещё большая ответственность, ведь мне предстоит преподавать
Нужно одеться строго, чтобы произвести определенное впечатление. Поэтому я скрываю свой сорок второй размер под плотным слоем одежды. Антонина Прокофьевна – директор сказала, что они неуправляемые и им сразу нужно показать, как со мной можно, а как нельзя. Но сейчас я всё равно трясусь как девочка в преддверии первого урока, который, кстати, сразу у одиннадцатого «А» класса. Ещё и дел сегодня по крышку, не знаю, как со всем справлюсь. Маму в больнице надо навестить обязательно и отвезти ей тёплые вещи, она там мёрзнет. Всё-таки ещё зима на дворе.
Приезжаю в школу раньше, готовлюсь и переодеваюсь. Не люблю носить плотные колготки в помещении, поэтому надеваю обычные капроновые чулки и туфли на небольшом каблуке. Я никогда сильно не крашусь, так что сейчас у меня тонкие короткие стрелки и бальзам на губах. Большим я себя не балую. Учителя ведут себя вполне дружелюбно и приветственно кивают, как бы одобряя мой внешний вид. Моя юбка приличная, я не собираюсь позволять себе вольностей. Учитель физики сразу же старается подружиться, но я держусь чуть отстраненно, потому что это – мужчина, а мне совершенно не до этого, ведь последние приносили мне только болезненные эмоции. Быстро достаю журнал и следую к кабинету.
Захожу внутрь и торопливо пишу на доске своё имя, стараясь не смотреть ни на кого из учеников конкретно, потому что они реально поедают меня взглядами. И вовсе недружелюбно. Шепчутся, что-то обсуждают, а у меня в ушах шумит от них и жутко страшно. Так, что ком к горлу подступает и колени подкашиваются. Но я беру себя в руки и начинаю знакомиться с ними…
Глава 1. Дима.
– Тебе не стыдно?! – слышу голос матери, раскидывающей перед моим лицом тетради. Ор стоит такой, что в ушах звенит. А должно быть? Чего стыдиться-то?
– Нет, – отвечаю сдержанно и совершенно равнодушно. Мать именно такая. Дай слабину – заклюёт. Не зря она адвокатом работает.
– Ты снова меня подводишь, Митя. Это уже в сотый раз! Родители той девочки в бешенстве, – нервничает она, расхаживая по комнате в истерике, пока я натягиваю джинсы и пялюсь в зеркало. Надо бы пресс и бицуху подкачать, чё-т я как-то подсдал. Ещё месяца два назад намного крупнее был, даже стрёмно стало.
– В бешенстве от того, что их дочка всем ноги раздвигает? Так пусть не волнуются. Я не был у неё первым и уверен даже не пятым, – ухмыляюсь себе под нос. Грёбанная Алексеева. Наплела с три короба о своей репутации монашки до меня. Теперь мне оправдываться.
– В смысле? Ты уверен?
–
– Ладно, мы с отцом всё уладим. Но в следующий раз, Дима…Будь, пожалуйста, аккуратнее, – мама кладёт ладонь на моё плечо, вынуждая вздохнуть и кивнуть, якобы соглашаясь. Хотя срать я хотел на аккуратность. И на послушание тоже.
Через неделю мне восемнадцать, до конца выпуска каких-то сраных три с половиной месяца. И всё наконец закончится. Съеду от родаков, заведу себе ещё парочку вредных привычек, помимо выпивки и сигарет. К чёрту всё.
Я – не любитель витать в облаках, да и родители наседают. Если буду следовать правилам, а именно – пойду на юридический, то поставлю наконец галочку напротив пункта «любимый сын» и смогу делать, что захочу параллельно учебе. Мой отец буквально спит и видит, чтобы я перестал быть для них головной болью. А я просто не могу себе этого позволить. Ведь если не я, то кто? Кто же станет сильнейшим разочарованием жизни Сизовых Алексея Дмитриевича и Екатерины Григорьевны? Правильно – раздолбай Митяй. Сын, отличившийся скверным характером и дурной репутацией.
Например, в школе мне всегда не рады, а вот моим родителям – очень. Ведь они дохрена чего здесь спонсируют. Всегда желанные гости. А преподаватели бегают перед ними с фальшивыми улыбками и высунутым языком. Ненавижу притворство и лизоблюдство. Это ниже моего достоинства. Кстати, говоря про достоинство…И Алексееву…Это вышло чисто случайно по пьяни. Обычно я не сплю с давалками и шкурами, но если сильно приспичит, а в клуб ехать не хочется, приходится довольствовать малым. Она знает моих родаков. Хочет поиметь что-то с меня. Только вот у меня есть как минимум четыре свидетеля, что она сама на мне висла, а ещё есть…Один небольшой компрометирующий видос, который я тут же направляю ей в виде сообщения. Пусть знает своё место и не рыпается.
«Урод», – приходит следом, и я лыблюсь. Весело. А нехер клеветать на нормального пацана.
«Кто кого поимел, Алексеева?» – присылаю в ответ, и она направляет мне «фак».
Я доволен своей жизнью, если не считать одного. 8 февраля 2020 года, который отпечатался на мне жестоким клеймом на сердце. День смерти моего старшего брата – Андрея. Я никак не могу прекратить думать о нём и его поступках. Он был другим. Отличался от меня и всегда старался научить уму разуму. Но я не понимал. Да и сейчас не до конца понимаю.
«Мужчина так себя не ведёт. Мужчина так не поступает. Он не ищет выгоду для себя, а помогает вопреки. Мужчина не сдаётся, а доделывает всё до конца. Мужчина должен заботиться о младших, о слабых. Должен всё делать для любимой женщины, как отец. Если нужно прогрызть зубами – прогрызает».
Что и кому должен? Почему эти слова должны быть основой моих принципов?
Его все любили. Ему верили. И родители им безмерно гордились, а не соответствую ни единому их ожиданию.
– Митя, выходи уже! Я на работу опаздываю! – кричит мать из коридора, и я бегом хватаю свой пустой рюкзак. Домашку я не делал, так что мне с собой брать? Одной тетради должно хватить на все уроки. Нафига мне разные?