Течение Алкиона. Антология британской фантастики

Рассел Эрик Фрэнк

— Вы правы. Во всяком случае, неважно, что они с ним сделают. Пусть хоть наградят золотой медалью за предательство. По большому счету мало что в этом мире имеет подлинную ценность. — Дэвид встал, направился к двери и, взявшись за ручку, добавил: — Но кое-что в этом деле имеет определенный вес, насколько это вообще возможно. Дело в том, что Торстерн — нормальный индивидуум. Керати — также. В отличие от нас с вами.

— И что из этого? — нехотя спросил Карсон.

— Есть люди, натура которых не приемлет поражения без мести. Есть люди,

которые могут спокойно выбросить своего сторонника из «антиграва» и наблюдать, как он разобьется вдребезги. Есть люди, которые могут очень сильно испугаться, если их соответствующим образом «накачать». В этом состоит главное проклятие этого мира… страх! — Внимательно посмотрев сверкающими глазами на своего собеседника, Дэвид спросил: — А знаете, что делает этих людей настолько пугливыми?

— Смерть, — мрачно предположил Карсон.

— Нет, другие люди, — не согласился с ним Рейвен. — Помните об этом… особенно когда Керати сообщит только часть и промолчит об остальном.

Карсон не спросил, что Дэвид хотел этим сказать. Он уже давно понял технику защиты обычных смертных, не обладающих особыми талантами. Когда им нечего было скрывать, они приходили к нему лично. В противном случае они писали ему или звонили с надежного расстояния. Последнее происходило гораздо чаще.

После ухода Рейвена он еще некоторое время продолжал смотреть на дверь. Он был мутантом, поэтому не оставил без внимания намек, который сделал Рейвен.

Керати очень любил обсуждать с ним дела… по телефону.

* * *

Убежище Самуила Глауштрауба, примитивного гипнотика, способностей которого едва хватило бы на канарейку, находилось в маленьком и темном кабинете на высоте четырех лестничных маршей. Кто-то из его предков обладал этими способностями, которые, потерявшись в поколениях, проявились в таком зачаточном виде у Самуила. От других своих предков он унаследовал склонность к юриспруденции и бойкость языка — таланты, которые он ценил гораздо больше, чем свои сомнительные способности мутанта.

Войдя в кабинет, Рейвен поклонился:

— Добрый день, Сэм!

Тот поднял черные глаза, спрятавшиеся за очками в черепаховой оправе, и сказал:

— Я с вами знаком?

— Никоим образом!

— Да? А я подумал, что знаком. — Отложив в сторону документы, которые изучал, Глауштрауб поднялся из-за стола и внимательно осмотрел посетителя, мысленно спрашивая себя: «Где это он приобрел такие манеры? Уж не думает ли он, что я его слуга?»

— Что? В такой одежде, и мой слуга? — склонившись над столом, Рейвен указал на грязные брюки Сэма.

— Ого, телепат?! — заулыбался, показав желтые зубы, Сэм. Машинально разгладил брюки и продолжил: — Хорошо, мне все равно. К счастью, у меня очень спокойное сознание.

— Завидую вам. Немногие могут этим похвастать.

Сэм нахмурил брови, почувствовав скрытый скептицизм, и сказал:

— Чем могу быть полезным?

— У вас есть клиент по имени Артур Кайдер?

—

Да, суд состоится завтра, — он с грустью покачал головой. — Я сделаю все, что в моих силах, но боюсь, что все это напрасно.

— Почему?

— Он обвиняется в том, что публично угрожал убийством. Поскольку из-за отсутствия истца жалоба не была представлена, вместо него это сделал генеральный прокурор. А это делает защиту безнадежным предприятием. Доказательства этой угрозы записаны на аудио- и видеопленки и будут представлены в суде. Опровергнуть их невозможно. Вы — один из его друзей?

— Насколько мне известно, я его лучший враг!

— Ха-ха-ха! — Глауштрауб так захохотал, что затрясся живот. — Вы пошутили, да?

— Ошибаетесь, Сэм. Я как раз тот, кого он пообещал превратить в скелет.

— Что? — Сэм от неожиданности открыл рот, затем подбежал к столу, порылся в бумагах и нервно спросил: — Ваше имя Дэвид Рейвен?

— Именно так.

Эта новость привела Сэма в полное замешательство. Он снял очки, стукнул ими озабоченно по краю стола, вновь надел и начал их лихорадочно искать среди бумаг.

— Они у вас на носу, — подсказал ему Рейвен.

— Ой, действительно… Какой же я болван! — Он сел, вскочил, вновь сел. — Хорошо, хорошо, мистер Рейвен! Свидетель обвинения!

— А кто вам сказал, что я буду свидетельствовать против него?

— Ну, полагаю, что… Видя, что вы вовремя вернулись, чтобы помочь обвинению… я…

— А если исходить из того, что я не появился?… Что бы сделало обвинение в этом случае?

— Все равно дало бы ход делу. Видеозаписи достаточно, чтобы подкрепить обвинение.

— Да, но это в том случае, если я свидетельствую против Кайдера. Ну а если предположить, что он всего лишь шутил и я это знал?

— Мистер Рейвен! Не хотите ли вы сказать, что… — руки Глауштрауба от возбуждения начали дрожать. — Это действительно так, как вы сказали?

— Черт побери! Он прекрасно сознавал, что говорил. Кайдер с превеликим удовольствием наблюдал бы, как я медленно умираю, нежась в шелках и поедая виноград…

— В таком случае… почему?… — Адвокат окончательно запутался.

— Предпочитаю умертвить человека сразу, чем обречь его на медленное гниение в тюрьме в течение многих лет. В конце концов, считаю, что Кайдер не должен страдать только из-за того, что ему не удалось осуществить свои намерения, не так ли? Что вы думаете по этому поводу?

— Кто, я? Абсолютно с вами согласен! Абсолютно! — воскликнул Сэм и недоверчиво добавил: — Вы хотите предстать в качестве свидетеля защиты?

— Нет, лучше какой-нибудь способ полегче.

— Вы можете дать клятву, — предложил адвокат, охваченный любопытной смесью сомнений, подозрений и надежды.

— Годится, Сэм. Где это можно сделать?

Глауштрауб схватил шляпу, водрузил ее на голову, вновь стал искать на столе очки, удостоверился, что они на носу, и потащил за собой посетителя в кабинет двумя этажами ниже.