Технарь для Хозяйки медной горы
Шрифт:
– У-у-у гады! И трех слов связать не могут, а все туда же, не интересно, не захватывает, баб много, сексу мала. Тьфу, деревня. Да чтоб я ещё раз взялся им сказки рассказывать, гонорар все равно самому приходится собирать.
И уже урча, принявшись за трофейную рыбу:
– И зачем я вообще принялся за это гиблое дело?
А гном тем временем продолжал:
–Так и о чем я, – почесал он бороду, – как время до разговоров охочее настанет, то и время попотчевать берегиню подошло, – завернул он к той самой лавке, где в обнимку с оглоблей стоял рыбак, уже и не обращая внимания на зыркавшего на его водяного. Где и выбрал с пяток рыбин, за которые пришлось расплачиваться уже
Задумавшись выискивая, что-то или кого-то только ему понятного, гном протащил меня через половину набережной. Пока мы не наткнулись на бабушку веселушку, торговавшую какими-то подозрительными грибами. Или вернее не так, она так радовалась каждому покупателю, что те грибы вызывали подозрение сами. Тем более что и гном не рискнул меня подводить к прилавку, а пошёл шушукаться сам. А уж после того, как принял кулек и с полчаса торговался за него, костеря на право и на лево "проклятую нечисть" я понял почему и лишних вопросов задавать не стал. Тем более, что мы выбрались к нормальному человеческому рынку, где сновали дети и кучкой стояли боярыни местного бомонда. Другого слова, про баб свысока оглядывающих каждого появившегося в их поле зрения, и не сказать. За лотками же стояли, девочки подростки и девицы красные. Но от мало и до велика, те внимали и впитывали происходящее, набираясь опыту на будущее. Так что за дело браться настала моя очередь, опять же и для Ухи не все было приобретено. Остался один вопрос к кому подходить, ведь девица красная на то и красная – что созрела, и стоило было мне шевельнутся к одной из них и подходя поздороваться:
– Здравствуй краса.
Чтобы услышать из-за спины:
– И ты будь здрав, добрый молодец, – откуда не возьмись, окружил меня бабий гарнизон, да так что куре во Щах не было бы тесно.
А стоило им добиться своего, пошёл совсем другой разговор или может это я слишком долго молчал:
– Так чего хотел болезный, – приперла меня к прилавку, верхними необъятными девяносто, если брать половину, бойкая женщина, сверлившая меня не детским оценивающим взглядом, – сейчас все тебе раздобудем. Но если ты со своим коротышкой пришёл нам мозги пудрить, то пеняй на себя…
И так это было многообещающе, что пришлось тихо соглашаться. И мне и правда достали все, даже больше. Я и оглянуться не успел, как толпа протащила меня по всем местным прилавкам. Что в конце концов, из их круга вышел не непонятный тип, потерявший даже старые трусы, а тот самый добрый молодец, кое-как отстоявший последнее благо цивилизации заплечный мешок, после борьбы за который меня даже зауважали. Но котелок все равно пришлось приобретать чугунный, литров на десять, уперевшись в который я было попробовал сбежать. Однако за всем этим наблюдавший гном, лишь удовлетворенной кивнув на обновку и намекнул, что котел походный, а нам ещё пилить и пилить. Так что, не поняв его и даже себя из-за поднявшегося шума охов и ахов, как-то так вышло, что дальше я тащился с неподъёмной чугуниной в одиночку. Пропустив мимо ушей напутствие гнома, да и всю окружающую нас красу, так как метров через двадцать пот с непривычки начал заливать глаза. А ведь руки только начинало оттягивать. И только когда гном хлопнул меня по плечу и предложил отдохнуть, я понял, что мы выбрались из людской толчеи, а пуще того, что что-то не так:
– Молодец паря, – развеселился гном, – но обратно огородами пойдем. Чувствую можем и не пережить, людской благодарности. Они понимаешь и к золотым то, царским червонцам, привыкли с трудом, а ты их бумагой облагодетельствовал, – уже в голос потешался гном.
– Теперь понятно, почему бабка тебя заприметила, вроде Иванушка, а на деле любой нечисти сто очков форы дашь. Нет бы поговорить помочь иль выменять, меняются нравы у добра молодцев. Ну во всяком случае, по миру не пойдёшь, – отшатнулся гном от моего разом посеревшего лица в связи с возложенными почестями. Но гном поспешил заверить, – Да не беспокойся ты так, когда нам с эльфами поможешь, все забудется, где-то больше где-то меньше. Ну а пока, надо найти провожатого, – кивнул гном на двери небольшой таверны, угадывающейся, как по вывеске, так и по шуму, раздающемуся внутри. От которого или из-за него, я едва разобрал бурчание гнома, – А то не больно то мне и охота лазить по эльфийским колючкам вслепую.
Сплюнув, гном завалился в таверну, а за ним провалился туда же и я, на перевес со своим котлом. Ибо ощущение было именно такое, от криков, проклятий и развернувшейся в стенах местного общепита мясорубки, всех со всеми. Эльфов с нечистью, гномов с эльфами, а людей с гномами. И все это шумело и перемежалось в таких причудливых формах и компаниях, что, не сдерживаясь я поинтересовался у гнома, а что здесь собственно…, происходит? На что как не странно ответил вылетевший из клубка сцепившихся эльфов и гномов, Боровичок:
– Так это, уму разуму учимся внучек, – почесал он макушку, с прищуром посматривая на своих неприятелей, – как появились здесь гости дорогие, незваные, так нас дикарей необразованных своей премудрости и учат, – кивнул он на зал, где и правда больше всех доставалось мужикам и нечисти. – Но ничего, – оправившись поднялся дед, – мы тоже пару фокусов знаем. Ты сам – то часом помочь не хочешь?
На что за меня поклонившись перед дедом, ответил гном:
– Не до развлечений нам старейший, разве что в следующий раз.
Но его Боровичок как будто и не слышал, и мне пришлось повторить за гномом, поклонившись:
– Дела у на деда, не обессудь.
На что дед смерил меня, мою посудину, взглядом и печально посетовал, не получив такое подспорье:
– Ладно уж, бегите, – и свиснув не хуже соловья разбойника, так что в ушах зазвенело, басовито крикнул, вдарив посохом об пол. – Разойдутся берега, разольются воды, не убежит племя от племени, а род от рода, развернется и пойдет душа в пляс. Брат за брата, сын за отца, кровь за кровь…
Чувствуя, как волосы на спине зашевелились от исходившей от старика силы, с удивлением заметил, как мужики и даже нечисть впала в забытие, не то – что, не отвечая на удары, а даже не шевелясь. Не понимая, что происходит или это мне так казалось замерли и все остальные. Но стоило деду вдарить еще раз, об пол и натужно зашипеть:
– Обернись, обернись к крови, к отцу, к брату и пойми кто ты есть…
Как в таверне все изменилось, и кто-то зрячий или опытный, заверещал, разом осипшим голосом:
– Не дайте ему долбануть об пол!
И таверна тронулась на старика, вот только было поздно, открыв на мгновение сомкнутый взор, Боровичок улыбнулся, зашептав ещё один заговор. Жаль за поднявшимся шумом я его не услышал, но вот то – что как громом вдарила об пол палка я услышал отчетливо. И все разом поменялось, со стороны мужиков раздался рев и не редко людским в крике даже не пахло. Да чего там, широко открыв глаза я смотрел за тем, как походя четверо медведей заламываю группу эльфов. На растерявшихся гномов вообще было жалко смотреть, но только до того, как один сообразительный бородач, не выхватил не пойми откуда появившийся щит и не начал собирать народ: