Техномаг 3
Шрифт:
— Конечно, — легко согласился я и тут же подключился к его планшету, затем скинул файл с допросом Рейна.
Проверка действительно не заняла много времени, Мендоса поковырялся в каких-то технических данных записи, а потом удалил её.
— Да, запись подлинная, но она не может считаться надёжным доказательством. И я вам больше скажу, если на основании этого я инициирую внутреннее расследование против Хокинга и других паладинов, причастных к этому, то расследование будет скомпрометировано и прекращено. По нашим законам улики против экзо-паладинов не могут быть получены незаконным образом.
—
— Владислав, вы совершенно правы. Орден всегда действует исключительно в правовом поле. Вот только это право сильного. Мы делаем это потому, что можем. Если появится хоть кто-то, кто будет сопоставим с нами по силе, то правовое поле неизбежно изменится.
— У меня такое ощущение что вы, Рафаэль, уподобляетесь пчеле, которая протестует против мёда. Вам как будто не нравится собственная неподсудность.
— Представьте себе, что да. Не нравится. Мы медленно, но верно скатываемся в диктатуру самого отвратительного толка. Ордену нужны ограничения. Для него самого нужны.
— Воля ваша. И что же мы можем сделать учитывая, то что запись допроса не подходит в качестве доказательства?
— На ваше счастье, Влад, я обладаю полномочиями выдать вам, вернее вашему адвокату — господину Рейну, — он покосился на доппеля, — несколько верифицированных звукозаписывающих устройств. Запись сделанная на них считается достаточной и легальной уликой. К тому же эти устройства, ещё и невозможно обнаружить.
— Понятно, — вступил в разговор Макс, — значит, мне нужно под запись поговорить с этим Эбенезером о назначении нужного Хаверсонам судьи. Верно?
— Да, но, смотрите, вы, Макс, доппель. А это значит, что нежелательно вообще доводить дело до суда. Распознать доппеля очень сложно, но, к сожалению для вас, можно. И я вас уверяю, если что-то пойдёт не так, то Эбенезер, и тем более Хаверсоны, найдут нужные ресурсы для всесторонней проверки.
Поэтому ваш разговор нужно построить, так, чтобы на запись попала и фамилия интересанта, то есть Эбенезер сам должен сказать, что назначит нужного Хаверсонам судью. Если у вас получится, то никакого суда вообще не будет. Всё автоматически решится в вашу пользу.
— Понятно, что ж, думаю, что я справлюсь.
Потом Мендоса выдал Максу устройства, и он отправился на встречу с Хокингом, которая была назначена на шесть часов вечера в офисе господина секретаря. Узнав о месте я только поразился наглости этого старого козла. Проворачивать такие дела в здании собственной конторы, битком набитой камерами и микрофонами — это надо быть максимально наглым и уверенным в себе.
Ну или, что ещё хуже, у экзо всё настолько прогнило, что Хокинг и его схемы — только вершина коррупционной пирамиды.
Мендоса остался ждать Макса в том же номере гостиницы, где мы с ним разговаривали. Было хорошо видно, что паладин нервничает, видимо, это дело для него значило как бы не больше, чем для меня. Или он действительно идеалист и радетель за свой грёбаный орден, или, что вернее, он расчетливый карьерист, который с моей помощью хочет убрать со своего пути соперников
Впрочем, и то и другое меня устраивало.
Пока что устраивало, ведь не исключен вариант, что в какой-то момент он и меня с Максом захочет убрать, как нежелательных свидетелей. Улики-то, как ни крути, всё равно с душком. И значит, что мы в опасности.
Правда я тоже не дурак. Разговор с паладином мы также записали. Понятное дело, что эта запись не является доказательством чего-либо, Мендоса всё объяснил очень подробно.Но если со мной или Максом что-то случится, то эта запись попадет к деду Алины, а сеньор ректор Офракской академии достаточно влиятельная фигура и сможет при желании устроить Мендосе большие неприятности. Хреновая конечно страховка, но лучше такая, чем никакая.
Макс появился через полтора часа, и на лице Флориана Рейна играла искренняя улыбка. Очень нехарактерная этой крысиной роже.
— Надеюсь ты так не лыбился при этом старом хрыче. — сказал я, — он тебя сразу бы раскусил.
— Можешь не переживать. Я своё дело знаю. Всё было в лучшем виде.
— Ну, хорошо. Показывай, что получилось.
Макс передал звукозаписывающее устройство Мендосе, и тот включил запись на своём планшете…
Через сорок минут, когда запись закончилась, паладин подвёл итог.
— Да, господин Рейн, того, что вы передали, мне более чем достаточно для того, чтобы обвинить и Эбенезера Хокинга, и Майлза Сайруса, — так звали судью, который был на зарплате у Хаверсонов, — и как официальный представитель юридического департамента ордена я, Рафаэль Мендоса, подтверждаю, что дело в отношении вашего клиента, Владислава О’Нила прекращено вследствии доказательства сговора истца с судебными органами ордена. От лица ордена приношу вашему клиенту искренние извинения. Вам, как ценному свидетелю и моему информатору, я от лица ордена предлагаю мою персональную защиту и покрытие расходов связанное с прекращением профессиональной деятельности. Согласно протоколу, дальнейшие переговоры в целях обеспечения его безопасности, записи не подлежат.
Мендоса замолчал, а потом продолжил уже обычным тоном:
— Как вы понимаете, я записал свою речь на точно такой же верифицированный носитель. С этого момента адвокат Флориан Рейн официально исчез.
— Программа защиты свидетелей? — переспросил я.
— Да, верно. Без этого обязательно возникла бы масса вопросов к господину Рейну.
— Ясно, что ж, это логично. И я правильно понимаю, что Максу полагается энная сумма? Вы же её наличными выплатите?
Услышав мой вопрос Мендоса рассмеялся.
— А вы наглец, мистер О’Нил. Требовать деньги за то, что я решил ваши проблемы. А впрочем, почему бы и нет.
Он достал чековую книжку, даже не знал, что в содружестве в ходу такая архаика, и выписал чек на предъявителя в каком-то банке. Судя по тому, что его название мне ничего не говорило, это какая-то провинциальная контора.
— Вот, — подал он чек Максу, — думаю, что могу выплатить вам эту сумму. Банк работает с чеками, и следов в системе не остаётся.
— Что-то маловато, — сказал Макс, — успешный адвокат зарабатывает намного больше. Раза этак в два.